 |
| Россiя | Максим Кустов | 20.04.2004 |
Меня целует какой-то генерал
Но утром того весеннего дня еще никто из них не знал своей судьбы. Не знал ее и 25-летний именинник, подмастерье шапочных дел мастера Осип Иванович Комиссаров. Родом он был из села Молвитино Буйского уезда Костромской губернии, которое принадлежало барону Кистеру. Поскольку уроженцы этого села издавна промышляли шитьем шляп и фуражек в больших городах, Осипа Комиссарова тоже с малолетства отдали в учение к петербургскому шляпному мастеру Садову.
Обучение шло успешно, и к двадцати пяти годам Осип уже достиг звания подмастерья, что в те времена означало неплохой заработок, и смог жениться. Выбор его пал на скромную крестьянскую девицу Елизавету Ивановну, сосватанную ему жившими в Петербурге земляками. К апрелю 1866 года они уже были счастливыми родителями восьмимесячной дочери. Короче, все в судьбе Осипа Ивановича Комиссарова складывалось по его меркам удачно и жизнь гладко катилась по накатанной дорожке: из подмастерья — в мастера, мечтал завести собственное дело, заработать побольше денег, нарожать побольше детей и в конце концов наслаждаться обеспеченной старостью. Но 4 апреля 1866 года стало для него поистине судьбоносным днем.
Теплым весенним днем именинник Осип Комиссаров решил пойти помолиться на Петербургскую сторону в часовню при домике Петра I. Уже подойдя к набережной Невы возле Мраморного дворца, он увидел, что мостки разобраны и переправиться на ту сторону реки невозможно… С этого момента начинает раскручиваться клубок роковых событий, повлиявших на судьбу всей Российской империи. Благодаря такой ничтожной случайности, как разобранные мостки, Александр II смог прожить еще пятнадцать лет, в течение которых принимал решения, определившие дальнейшее развитие России, а безвестный маленький шапочник стал, хоть и ненадолго, культовой фигурой общенационального масштаба.
Итак, не попав на другой берег реки, Комиссаров решил вернуться и, подходя к Летнему саду, увидел стоящий у ворот экипаж, вокруг которого толпились зеваки. Узнав, что коляска принадлежит царю, который гулял по саду, Осип Комиссаров присоединился к толпе, чтобы посмотреть на императора. Вскоре он увидел Александра II, который, подойдя к коляске, стал надевать шинель. Но тут какой-то молодой человек стал грубо проталкиваться мимо Комиссарова вперед, поближе к царской коляске.
Что было дальше, пусть рассказывает сам Осип Иванович: «Сам не знаю — что, но сердце мое как-то особенно забилось, когда я увидел этого человека, который поспешно пробивался сквозь толпу; я невольно следил за ним, но потом, однако, забыл его, когда подошел государь. Вдруг вижу, что он вынул и целит пистолет: мигом представилось мне, что, коли брошусь на него или толкну его руку в сторону, он убьет кого-либо другого или меня, и я невольно и с силой толкнул его руку кверху; затем ничего не помню, меня как самого отуманило, и, очнувшись, я вижу только, что меня целует какой-то генерал; повезли меня во дворец, но я был как бы в забытьи, и язык у меня вовсе как отнялся; только часа через полтора я как опять опомнился и мог говорить».
На самом же деле после того, как Комиссаров оттолкнул руку террориста, произошло вот что: на неудавшегося убийцу, задержанного с помощью случайно проходившего мимо генерал-адъютанта Э.И. Тотлебена, накинулась разъяренная толпа. Его еле спасли от самосуда полицейские и жандармы. Затем по команде того же Тотлебена преступника вместе со свидетелями, среди которых оказался и Комиссаров, отвели в ближайший жандармский участок для дознания. Только после этого выяснилась истинная роль Комиссарова в спасении императора.
Впоследствии, когда Осип Иванович Комиссаров стал знаменитостью, про его скромность «простого русского человека» стали расходиться самые различные слухи. Так, по одному из них, сразу после спасения царя Комиссаров зашел в трактир и заказал себе чаю. Когда хозяин узнал, кто к нему зашел, все в трактире окружили Осипа Ивановича и стали поздравлять. При этом трактирщик настойчиво просил отдать ему на память чуйку (вид картуза), предлагая поменять ее на свою, но Комиссаров из скромности отказался.
«Ты велик, как орудие Бога»
После разлетевшейся с быстротой молнии по Петербургу вести о спасении царя от руки убийцы простым русским мужиком в городе стало твориться нечто невообразимое. Восторг публики от «чудесного спасения» Александра Второго не знал границ. Во все церкви на торжественные молебны о здравии государя стекались толпы народа. Уже вечером 4 апреля Осип Иванович Комиссаров, одетый соответственно случаю, присутствовал на приеме в Зимнем дворце, где удостоился императорских объятий и горячей благодарности. В нем уже трудно было узнать вчерашнего шапочника. Облаченный в сюртук от лучшего портного столицы, в белом жилете и белом галстуке по последней моде (постарался генерал Тотлебен), он стоял рядом с женой, одетой в боярский наряд из кашемира и бархата. Александр II повесил ему на грудь Владимирский крест, а императрица собственноручно вдела его жене в уши золотые серьги с бриллиантами. Тут же его возвели в потомственные дворяне и объявили о присвоении ему двойной фамилии — Комиссаров-Костромской.
Поздравительные телеграммы царю и его спасителю валом валили со всех концов Российской империи. Везде собирали деньги и подарки Комиссарову. Тульские оружейники преподнесли ему уникальное именное ружье. Военное министерство в Петербурге собрало среди офицеров 9 тысяч рублей на дом для Комиссарова. В его новой квартире на Большой Морской (одной из самых фешенебельных улиц) в Петербурге не закрывались двери, делегации из разных городов спешили посетить нового народного героя. Не отставала от других и Москва. Московское студенчество и профессура объявили подписку о сборе денег на подарок герою, а московское дворянство решило преподнести ему золотую шпагу. Московский Английский клуб сделал бывшего скромного крестьянина своим почетным членом. Даже его бывший хозяин, барон Кистер, не остался в стороне. 10 апреля в трактире «Московский» он дал обед для проживающих в Москве крестьян села Молвитино, которых собралось около 40 человек. И наконец, 26 апреля 1866 г. Московская городская дума решила наградить Комиссарова высшим для города званием «Почетный гражданин Москвы».
Каждый день устраивались торжественные обеды в его честь с непременным присутствием виновника торжества. Награды сыпались на него со всех сторон. Александр II жалует ему пожизненную пенсию в 3 тысячи рублей. Осип Комиссаров становится кавалером ордена Почетного легиона от французского императора и Командирского креста ордена Франца-Иосифа от императора австрийского. Российский Монетный двор чеканит в его честь золотую медаль. Костромской помещик Борщов оформляет на его имя дарственную на 784 десятины земли по реке Костроме. В честь Комиссарова и его подвига сочиняется множество стихов. Даже Некрасов написал длинное восторженное стихотворение, в котором были и такие строки:
Ты велик, как орудие Бога,
Направлявшего руку твою!
Хлеб-соль для папы-поджигателя
Не забыли и родителей нового героя — Ивана Алексеевича и Евгению Ивановну. Дело в том, что лет за восемь до описываемых событий они были сосланы в Сибирь, и Осип Иванович ничего не знал об их судьбе. По его просьбе через жандармское управление было выяснено, что старший Комиссаров обвинялся в поджоге и был отправлен в Енисейскую губернию. По личному указанию царя 13 мая енисейскому губернатору была послана телеграмма с приказанием немедленно доставить Ивана Комиссарова в Петербург к сыну. Перепуганный Высочайшей телеграммой губернатор лично помчался в Ачинский округ и уже через несколько дней привез ничего не понимающего Ивана Алексеевича (его жена к этому времени уже умерла) в Красноярск. По дороге бывшего ссыльного везде встречали хлебом-солью, служили торжественные молебны и щедро одаривали. Быстро вошедший в роль отца героя Иван Алексеевич Комиссаров заважничал и уже сам начал требовать от окружающих повышенного внимания.
Но сладкая жизнь под крылышком сына в Петербурге длилась недолго. Уже через четыре месяца вышло Высочайшее повеление: «…крестьянина Ивана Комиссарова, возвращенного по просьбе сына из Сибири, выслать в город Нарву с учреждением там за ним строгого надзора, который возложить на особого чиновника нарвской полиции». Видно, долгое пребывание среди бывших каторжников не прошло даром для Комиссарова-старшего, чье поведение не укладывалось в рамки чинного петербургского общества. А может, и нрав у него был достаточно лихой. Недаром в Нарве, где его продержали пять лет, отказывая даже в краткосрочных выездах из города, он в свои 66 лет ухитрился жениться на 23-летней девице.
Надо сказать, что Осип Комиссаров плохо соответствовал навязанной ему роли. На обедах он тушевался и что-то мямлил. Шум и суета, поднявшиеся вокруг него, не радовали, а скорее пугали Осипа Ивановича. 8 апреля он слушал в Мариинке оперу «Жизнь за царя». Уже в начале первого действия зрители стали вызывать Комиссарова, сидевшего с женой и родными в ложе второго яруса. Осип Иванович вышел на сцену, где его встретили оглушительными криками «ура!». Но это не обрадовало его, наоборот, он казался утомленным и взволнованным и утирал слезы. В конце концов ему стало дурно, и актеры под руки увели его со сцены. Во время знаменитой арии Сусанина «А царь мой спасен!» опять раздались аплодисменты и крики: «Комиссарова! Осипа Ивановича!» «Мне дурно. Я не могу, не могу!» — повторял несчастный герой дрожащим голосом. Но его вынудили снова выйти на сцену. После исполнения гимна Комиссарову стало совсем плохо. Но толпа и тогда не оставила его в покое, с криками «ура!» она проводила его до самой кареты. И так, как правило, бывало везде.
К концу мая восторги стали спадать. Последний раз Комиссаров появился на публике весной 1867 года — на открытии часовни на месте покушения. Он стоял рядом с Александром II в новом дворянском мундире, увешанный орденами, но уже не удостоившийся высочайших поцелуев, а только снисходительных объятий. Затем о Комиссарове забыли окончательно. Способствовали этому и появившиеся слухи, что якобы придумал все это генерал-адъютант Тотлебен, чтобы усилить свое влияние на царя. К тому же некий приказчик Белов утверждал, что именно он, а не Комиссаров, спас Александра II. В общем, положение складывалось крайне двусмысленное, и лучше всего было тихо забыть о «герое».
Водка как средство от всех проблем
Спустя примерно год после покушения опекун Комиссарова Тотлебен определил его юнкером во второй лейб-гусарский Павлоградский полк. В этом полку Осип Иванович прослужил до 1877 года и вышел в отставку в чине ротмистра. Представители родовитых семейств, служившие в этом элитном полку, с презрением относились к новоиспеченному дворянину. Не имея достаточной силы воли, чтобы сохранить свою личность, и в то же время не обладая гибкостью и способностями, чтобы полностью перевоплотиться в светского человека, Комиссаров-Костромской избрал традиционный для российских неудачников путь — стал бесшабашным кутилой и пьяницей. Не исключено, что втайне он жалел о роковом стечении обстоятельств, лишивших его спокойной и тихой жизни. Недаром примерно в это время стали поговаривать, что спаситель царя спился и повесился. На самом же деле Осип Иванович Комиссаров после выхода в отставку поселился в пожалованном ему имении в Полтавской губернии и занялся садоводством и пчеловодством. Он умер, всеми забытый, в 1892 году.
15 апреля 2004 г.
