 |
| Зеркало недели | Александр Карпец | 15.03.2004 |
Считается, что Бердяев — христианский экзистенциалист, субъективный идеалист, персоналист… Может, и так. Но сии философские термины — попытка втиснуть такое космическое и противоречивое явление духа, как Бердяев, в кондовые научно-бюрократические рамки. Бердяев, по его же выражению, был антисоциальным человеком, религиозно ненавидел любую самоорганизующуюся «человеко-массу», справедливо считая угрозой свободе все социальные образования, включая государство, нацию, род, партии, научно-интеллигентские круги и прочую «тусовку». Он презирал «профессорскую философию», университеты считал «выражением буржуазности» (впрочем, наши современные «академии & колледжи» пошли дальше, превратившись в апофеоз базарно-хуторянского менталитета). Бердяев был вольным мыслителем, но не философом в академико-обывательском понимании, он даже законченного высшего образования не имел. И его выдвигали на Нобелевскую премию, а Кембриджский университет в 1947 г. присвоил ему почётное звание доктора теологии honoris causa. В этом он был третьим русским после Чайковского и Тургенева! Хотя сам Бердяев теологом себя не считал, да и русским по большому счету не был.
Николай Бердяев родился 6 марта 1874 г. Семья хоть и была московского происхождения, но принадлежала к аристократии юго-западного края с сильными тогда в Киеве западными влияниями. Прадед имел чин генерал-аншефа, был генерал-губернатором Новороссии и вёл личную переписку с императором Павлом I. Дед, по преданию, будучи молодым поручиком-кавалергардом, отличился в бою с Наполеоном при Кульме в 1814 г.: когда все командиры, включая генерала, погибли, принял командование частью на себя, отчаянно атаковал французов, после чего те дрогнули и проиграли сражение. Позднее тот же дед, уже атаман Войска Донского, не побоялся отстаивать казачьи вольности перед самим Николаем I.
Отец Бердяева, в молодости кавалергард, воевал во время Турецкой войны. Выйдя в отставку, был предводителем дворянства, мировым судьёй, председателем Юго-Западного земельного банка. Однако в денежных делах умением не отличался и «имел тенденцию к разорению», как впоследствии и его сын-философ.
Мать отца — урождённая Бахметьева. Бабка матери — княгиня Кудашева, урождённая княжна Баратова… Эти «русские баре», судя по фамилиям, имели явные татарские корни, включая и Бердяевых.
Был в семье и «западный тренд». Мать Бердяева, урождённая княжна Кудашева, по матери была французской графиней Шуазёль, писала письма только по-французски, так и не научилась писать по-русски грамотно и, будучи православной по рождению, всю жизнь молилась по французскому католическому молитвеннику. В доме говорили по-французски. Бердяев, с детства ездивший в Европу, в совершенстве владел ещё и немецким. Были ещё польско-литовские корни: кузина матери — графиня Браницкая, урождённая княжна Сапега, ее муж — двоюродный дядя матери Бердяева. Это высший феодально-аристократический мир. Браницкая была «владелицей города Белая Церковь», имела дворцы в Варшаве, Париже, Ницце и Риме. Через Браницких Бердяев приходился дальним родственником царской фамилии: дочь Екатерины II и Потёмкина была выдана замуж за гетмана Малороссии (так у Бердяева!) Браницкого. Такая генеалогия не позволяет считать Бердяева русским в «исконном» смысле!
На склоне лет во Франции Бердяев ностальгически называет Киев одним из красивейших городов Европы, вспоминая Лавру и церкви Печерска, особняки и сады Липок, Крещатик, Софию, еврейский Подол, Днепр, Царский сад и кладбище возле Аскольдовой могилы, где похоронены предки философа…
С детства Бердяев был зачислен в пажи и отдан в кадетский корпус. Успеваемостью не блистал: математика и диктанты давались с трудом, а по Закону Божьему как-то получил «единицу» по 12-балльной системе. Его озарило желание стать философом, и в 14 лет он уже читал Гегеля и Канта! Вместо Петербургского пажеского корпуса в 1894 г. поступил на естественный факультет Киевского университета им. Св. Владимира, а год спустя перешёл на юридический.
Киев тогда был центром социал-демократии, а русские интеллигенты увлеклись марксизмом, в том числе и студент Бердяев, одержимый поиском свободы и смысла жизни. В отличие от многих «марксистов», Бердяев глубоко понимал Маркса и его истоки. Материализм Фейербаха — это не примитив Бюхнера и Молешотта, который саркастически описал И. Тургенев в «Отцах и детях»; у Фейербаха есть религиозная первооснова даже при поверхностном материализме. Гегеля тоже можно понимать революционно и консервативно: он видел воплощение своего Абсолютного Духа в прусском государстве, где Гегель числился официальным философом; он же через диалектику породил революционную динамику, т. е. Маркса. У Маркса есть экзальтация воли Шопенгауэра. У Маркса очень много от духовных отцов «сумрачного германского гения» Фихте и Шеллинга, с их свободой человека во имя высшего назначения. По Бердяеву, марксизм — это не столько экономический материализм и классовая борьба, сколько вера в то, что человек сможет стать независимым от экономики, в преодоление человеком социальной рутины во имя высшего призвания. Этого никогда не понимали ни «коммунисты», ни буржуазные толкователи Маркса. «Аксакал русского марксизма» Г. Плеханов при личной встрече назвал философствование Бердяева несовместимым с марксизмом. Даже отойдя от марксизма, Бердяев симпатизировал Марксу, но не «марксистам».
Бердяев считался идейным лидером киевской марксистской ячейки, вёл кружок самообразования, возил из-за границы прокламации. В 1898 г. был арестован, ненадолго помещён в Лукьяновскую тюрьму. Здесь случился анекдот: во время ареста и обыска жандармы ходили по дому на цыпочках, чтобы не разбудить отца Бердяева, который был на «ты» с генерал-губернатором и имел связи при царском дворе. Из университета Бердяев «вылетел с треском», диплом «на право иметь право» он так и не получил (впрочем, на его фоне нынешняя публика, жаждущая званий и степеней, выглядит умственно отсталой). Антисоциальный Бердяев всю жизнь презирал то, что называют «занять положение в обществе».
Политику, социум, государство, мораль, революции и контрреволюции он справедливо считал уделом среднего, ординарного массового человека. Общество, цивилизация лежат во зле. Закон основан на неправде. Это закон не Божий, но кесаря мира сего. И радикальная революция, и либеральная юриспруденция тщетны при тотальном моральном уродстве, что нынче имеет место в Украине в виде всяких лукавых «рехворм». Но следует не уходить от мира, лежащего во зле, а опрокинуть, изменить его радикальной революцией в массовой психологии, иначе социальные революции неизбежны.
В 1900 г. Бердяев попадает в ссылку в Вологду. В Вологде он живёт среди ссыльных марксистского и народнического образца и открывает для себя такое явление как «тоталитаризм революционной интеллигенции». Э. Фромм позднее назовёт это авторитарным типом социального характера и разновидностью человеческой деструктивности.
Начинается разрыв с радикал-революционерами. Называя себя «аристократом, признавшим правду социализма», он справедливо считал критику либералами коммунизма лицемерием: тоталитарный «коммунизм» был следствием неправды буржуазного мира, да и «научный коммунизм» родился не в России или Китае, а в Европе. Буржуазный Запад «построил социализм», который при всём нынешнем благополучии далёк от коммунизма в высшем смысле. Любопытно, что это произошло и по Марксу, и по Ленину: классовые бои, мировые войны, фашизм, рост благосостояния за счёт третьих стран…
Бердяев делает интересное открытие. Россия породила не только народничество и «коммуно-ортодоксию», извратившую как идеал коммунизма, так и Маркса. Фёдор Достоевский сумел стать выше склоки между социализмом и буржуа. Он презирал как буржуа за мещанство, так и революционеров за основанное на безбожии отрицание свободы духа. Он предвидел, что капитализм и социализм принципиально мало отличаются, чего до сих пор не понимает либерал-консервативная политология, которую бездумно позаимствовали на Западе взамен псевдомарксистской политграмоты. Теперь на «буржуазном» Западе рынка, личной инициативы, свободы не так и много, зато много благополучного либерал-социализма, что не удалось социализму тоталитарному. Корпоративная и государственная бюрократия отчуждает индивида от собственности и государства. Реализовать себя можно лишь будучи винтиком системы. Силовое принуждение заменено экономическим и психологическим манипулированием, часто индивид не осознаёт несвободу в реализации высшего смысла. Возникает явление бегства от свободы, ответственности, пустоты и никчемности, когда авторитарно-соглашательский характер гонит индивида в ряды — партии, класса, нации, социального института, фирмы, корпорации… Так мысли Достоевского выразил более современно и научно его последователь Э.Фромм.
Бердяев же, как и Достоевский, использует более старомодный, но эмоционально глубокий текст. Достоевский — революционер духа, социалист с Богом и во Христе. Свобода без Бога переходит в своеволие, бессмысленный бунт и рабство. Свобода — благо, но при условии созидательной реализации, иначе иррациональность приобретает авторитарно-разрушительный характер. Достоевский в Легенде о Великом Инквизиторе предупреждает: свобода для человека невыносима, он ищет кому бы её отдать. Все три искушения, отвергнутые Христом в пустыне, принимаются и социализмом, и либерал-консерватизмом: соблазн социального чуда, соблазн царства мира сего и, главное, соблазн превращения камней в хлебы земные. Великий Инквизитор говорит: «Свобода и хлеб земной вдоволь… вместе немыслимы…никогда не сумеют разделиться между собой… Все будут счастливы… Мы заставим их работать, но в свободные…часы мы устроим их жизнь, как детскую игру, с детскими песнями, хором, плясками… Мы разрешим им грех, они слабы и бессильны… Мы дадим им счастье слабосильных существ, какими они и созданы». Тоталитарному социализму это не удалось, а западному либерал-социализму (welfare state) пока удаётся на зависть другим; вместо танцев и хорового пения нынче в моде компьютерная игра, Play Boy, много-много пива и пр. (см. телевизор). Аристократическую религию хлеба небесного, свободу духа слабый человек отдаёт за хлеба земные. (Здесь Достоевский «перегнул палку», а Бердяев его поправляет — хлеб земной должен быть для всех!). Не пожелав свободно соединиться во Христе, люди принудительно соединяются в антихристе — тоталитарном социализме или буржуазном мещанстве.
Поворот Бердяева к христианству совпал с «русским ренессансом», который был продолжением европейского кризиса рационалистического мировосприятия. В Петербурге в круг общения Бердяева входят Д. Мережковский, В. Розанов, Вяч. Иванов, А. Блок, А. Белый, Л. Шестов, Н. Лосский… Интеллигентская тусовка издаёт журналы и ведёт споры на религиозно-философские темы. (Но какое разительное отличие от нашего нынешнего «бомонда» с его махровым мещанским тщеславием, недавно среди нашей хуторянской «элиты» даже «шевалье» объявились!)
В 1905 г. Бердяев встречает Лидию Юдифовну Рапп, с которой прожил в браке более 40 лет. В литературно-философской интеллигенции он тоже разочаровывается, справедливо считая её оторванной от социальных процессов (марксистская закваска!). Идёт революция 1905 г., и Бердяев предсказывает, что будущая революция будет не либерально-кадетской, а тоталитарно-коммунистической.
По К. Юнгу, религиозность человека биологически обусловлена наличием аффективно-нагруженных мифопорождающих областей психики. Это форма проявления заложенной в человеке всеобщей энергии космоса; её угнетение или извращение ведёт к разрушению психики и мира вокруг неё, что и наблюдается нынче. Юнг даже говорил о Боге в бессознательном. Бердяев, в других терминах, говорит то же: человек — религиозное животное, которое отринуло Бога Истинного, а создало идолов ложных, куда Бердяев справедливо относит государство, демократию, общество, гуманизм. Христианство свою задачу не выполнило — оно часто служило кесарю мира сего, но не Богу. Гуманизм возомнил себя религией, а усреднённого человека и общество объявил высшим началом. Так возникли социализм и либерал-консерватизм — идеалы мирского богатства и благополучной жизни, тогда как от человека требуется высочайшее напряжение сил для поиска высшего смысла. Здесь главный порок демократии, которая, несмотря на некоторую правду, ставит истину и свободу в зависимость от плебейского мнения большинства, а духовный рост личности и общества заменяет приспособленчеством. Поэтому тоталитарный социализм потерпел крах, а западный либерал-социализм всё более вырождается в потребительство, гедонизм и морально-психологическое уродство. Демократия вообще есть иллюзия. Авторитарно-соглашательская психология общества неминуемо ведёт к появлению какой-нибудь, как нынче модно говорить, «элиты». Но чаще это не аристократия, а охлократия, что сейчас у нас и наблюдается. Бердяев ратует за аристократизм, но очень своеобразный. У него аристократизм — это жесточайшая аскеза, высочайшее напряжение сил для творчества и постижения Предельной Истины. Сомнительно, чтобы большинство аристократов по крови и тех, кто «косит» под аристократа, с этим согласились!
Свобода у Бердяева из банальной этической проблемы вырастает до категории космической. Бердяев говорит о несотворённой, изначальной свободе, которая существовала до того, как Бог сотворил бытиё. Она иррациональна, порождена небытиём. Она предвечна, как и сам Бог. Она неподвластна Богу. Ни один «богослов в законе» этого не примет. Но это очень созвучно современным мыслям о том, что Вселенная есть взаимодействие и взаимопревращение Космоса и Хаоса (И.Пригожин), а вечную склоку между материализмом и идеализмом, похоже, уже можно сдать в архив.
Наличием первичной свободы, порождающей зло, Бердяев хочет решить характерную русскую проблему теодицеи — оправдания благого и доброго Бога-творца за то, что сотворённый им мир полон Зла. Это похоже на зороастризм (манихейство), создание которого приписывают легендарному пророку Заратустре. В манихействе бытие считается борьбой бога добра Ормузда и бога зла Аримана. Это, в свою очередь, созвучно диалектике Гегеля-Маркса с её единством и борьбой противоположностей. Манихейство сильно повлияло на иудаизм и христианство — хотя они и признают единого Бога, но Ветхий Завет чётко не говорит: изначально существовал Дьявол или был сотворён Богом и затем отпал от него. Через Слово Бог создал не только мир, но и человека. По Бердяеву, кроме Божьего Смысла в человеке присутствует и злая первичная свобода. То же, но в других терминах, говорит вполне материалистическая глубинная психология. По Юнгу, в человеке есть низменное биопсихосоциальное начало (Тень); Фромм говорил об иррациональной деструктивности того же происхождения; оба они говорят и об иррациональном порыве к созиданию, творчеству.
Смысл творчества у Бердяева тесно связан с его пониманием религии. Человек создан Богом, но впал в грех и отпал от Смысла Божьего. Целью христианства официальная религия видит искупление греха и спасение, а Бог представляется как верховная сила, высшая власть, которая карает грешников и ниспосылает благодать ставшим на путь спасения. Бердяев считает это пережитком ветхозаветной, юдаистической предыстории религии Христа. Чувство греховности подавляет и ослабляет человека, это то же самое, что Отец у Фрейда и Авторитарная Совесть у Фромма. У Бердяева же Бог — это свобода для творчества. Бог сотворил Вселенную и человека и требует встречного акта творения, направленного человеком к Богу, чтобы человек мог стать вровень с Богом, стать Богочеловеком, воплотить известное изречение «вы станете как боги». Высшее предназначение человека — это активное познание Закона Божьего через познание Вселенной, созданной Промыслом Божьим, и разумное преобразование Космоса как акт творчества, направленный к Богу.
Относительно расхожего штампа о Бердяеве как христианском философе можно сказать следующее. Духовенство и церковь как социальный институт Бердяев справедливо обвинял в извращении Смысла Божьего, а «бытовое христианство» вообще презирал. Даже Святое Писание он считал слабым отражением Слова Божьего, выраженным несовершенным языком человека. Здесь есть доля истины: иррациональное по своей сути откровение о Боге и Промысле Его абсолютно адекватно рационализовать невозможно. Но в Средневековье такой «христианин», как Бердяев, горел бы на костре, как еретик, а позднее был бы отлучён от церкви и предан анафеме каким-нибудь «священным синодом».
Революцию 1917 г. Бердяев воспринял спокойно, справедливо полагая, что как Россия, так и весь мир идут «не туда». Он давно считал, что в ответ на накопившееся в мире зло революция попытается осуществить правду, но это обернётся ещё большим злом. Упадка у Бердяева не было, наоборот, был творческий подъём. В 1918 г. он создаёт Вольную Академию духовной культуры, где ведёт лекции и семинары. На его религиозно-философские диспуты приходили рабочие, буржуа, солдаты, интеллигенты, даже большевистские чекисты и комиссары. В наше время тотальных «учёности» и «остепенённости» такой тяги к духовной культуре не наблюдается! Власть большевиков Бердяев критикует, но ему выделяют академический паёк и даже избирают в 1920 г. профессором Московского университета, где на лекциях он критикует марксизм. В 1922 г. его дважды арестовывает ЧК. Первый раз во время допроса, который вёл сам Ф. Дзержинский, Бердяев читает ему лекцию о собственном понимании марксизма. Во время второго ареста Бердяева уведомляют, что его решено выслать в числе других философов, учёных и писателей.
26 сентября 1922 г. Бердяев навсегда отбыл из России на так называемом «философском пароходе» вместе с другими представителями русской интеллигенции — курсом на Германию. Уже потом стало ясно, что всем им просто повезло, через 10 лет их бы уничтожили.
До 1924 г. Бердяев живёт в Берлине, затем во Франции — в Париже и Кламаре. Издаёт журнал и руководит издательством, которые публиковали мировоззренческую литературу. Это давало возможность жить хоть и небогато, но достойно.
За границей мыслитель обретает мировую известность, но резко расходится с русской «белой» эмиграцией. Хотя Бердяев был ярым противником большевизма, ещё резче он относился к любым планам свержения большевиков путём интервенции, а верил только во внутреннее преодоление большевизма. Здесь он почти угадал, но крах СССР оказался не преодолением, а деградацией и распадом, и под этими обломками мы «барахтаемся» уже более 10 лет. Во Франции за Бердяевым даже закрепилась репутация не коммуниста, но «коммюнизан» (communisant), что с французского можно перевести как «коммунизнутый».
Началась Вторая мировая война. Эмигрантов, которые сотрудничали с гитлеровцами, Бердяев презирал. Гестапо на него «смотрело косо», но трогать мировую знаменитость не решалось. Случился конфуз: когда некая швейцарская газета ошибочно сообщила об аресте Бердяева, в его усадьбу в Кламаре прибыли два перепуганных чина из гестапо — оказывается, кто-то из гитлеровских бонз увлекался творчеством философа!
В работах Бердяева много страниц посвящено «русской идее». По Бердяеву, «русская душа» (в терминах К. Юнга — психотип) есть противоречивое единство природного экстатического дионисизма и исступлённой православной аскезы, что с оговорками относится и к украинцам. «Русская идея» (по Бердяеву) заключается в стремлении к Абсолюту и Бесконечности, в поиске справедливого Царства Нездешнего и всеобщего братства с Богом и во Христе. Русские революцию и коммунизм Бердяев считал извращением этой идеи, в чём, по Бердяеву, повинно социальное зло или, по Фромму, иррационально-деструктивный социальный характер. Марксизм этому лишь придал поверхностно-рациональные черты, да и сам он имел значительный религиозный заряд. Царство Абсолютной правды выродилось в тоталитаризм, всеобщее братство — в шовинизм, попытка объединить восточную и западную духовные традиции — иногда в нелепое противостояние Востока и Запада и пр.
По Бердяеву, тоталитарный коммунизм есть следствие того, что христианство своей миссии не выполнило; а, извратив «русскую идею», свою историческую миссию не выполнила Россия. И действительно: напугать весь мир, пролить столько крови и уморить голодом столько жизней, победить в такой страшной войне и вскоре после неё прорваться в Космос — и такой бесславный конец, шкурничество и деградация! Бердяев ещё в 1937 г. писал, что Россия до революции была страной не слишком буржуазной, но буржуазность настанет после коммунизма (!), когда религиозная энергия будет бесславно потрачена, начнётся шкурничество… Вот оно и началось!
Иногда забавно читать плоско-рационалистические суждения «учёных в законе» о Бердяеве, русских революции и коммунизме etc. — ведь очевидно, что такие вещи непонятны без глубинной психологии, которую до сих пор безграмотно зовут «психоанализом». Бердяева обвиняют в избытке самоуглублённости, хотя он стихийно близко подошёл к аналитической психологии Юнга. В «Самопознании» Бердяева и «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» Юнга много общего. Оба они считали, что истинное знание, как и религия, часто не столько логика, сколько откровение.
Результаты исследований в конце ХХ в. Станиславом Грофом глубин психики при помощи психоделиков и дыхательных методик неожиданно созвучны «терзаниям» Бердяева. Впрочем, это отдельная тема. Философия истории Бердяева продолжает русскую традицию, которая не считала историю прогрессом во имя верховного блага, прогрессом вообще, указывая на регрессионные тенденции. И славянофилы, и западники ставили вопрос о различии культуры и цивилизации, за которую платится высокая цена в виде массовой деградации. Они обвиняли Европу в мещанстве, говорили о «закате Европы» и «конце истории», которую считали не единым линейным процессом, а суммой пересекающихся циклов зарождения, расцвета и заката цивилизаций. И хотя бытует расхожее заблуждение, что впервые эти взгляды высказал О. Шпенглер (1880−1936), об этом заговорили уже в 1840-х годах Герцен и Белинский, затем в полный голос заявил Достоевский, а наиболее системно изложил Н. Данилевский (1822−1885), когда Шпенглер ещё не родился. Кстати, при личной встрече Шпенглер показался Бердяеву самодовольным буржуа.
У Бердяева усиливаются мотивы эсхатологии и апокалиптики — смысл истории он видит в конце истории. Чтобы это понять, нужно взглянуть на один малоизвестный момент его творчества.
Бердяев противопоставляет космическое и социологическое мироощущения. Человечество рождено Космосом и является игрой космических сил и законов. (Чем не материалистическая трактовка Бога и Закона Его?). Не будучи способным постичь Пространство, человек искусственно замыкается в своём ограниченном социальном мире, спасаясь от Бесконечности. Расхожие социологические взгляды практически игнорируют космический смысл бытия и будущего. Все социальные учения сосредоточены на создании «благополучного человеческого муравейника». Но устройство сытого, самодовольного социального мира в принципе невозможно из-за заложенного в человеке потенциала иррациональной энергии Космоса. Если эта энергия не направлена на бесконечное творческое познание и преобразование бесконечной Вселенной, то она оборачивается различными формами иррациональной деструктивности. По мере углубления и усложнения организации общества человечество всё более втягивается в «героическую» борьбу с социальными проблемами, созданными им самим. В терминах К. Юнга — это патологическое углубление интроверсии в себя за счёт экстраверсии в Космос. В терминах христианства — это отпадение человека от Промысла Божьего и поклонение не Богу, но идолу. Бердяев видел конец истории в переходе к космическому мироощущению, которому будет чуждо стремление к мещанскому благополучию, но будут присущи обуздание низменного начала и гедонизма, аристократическая самодисциплина, даже аскеза, высочайшее напряжение физических и духовных сил, риск на грани выживания в бесконечной гонке за бесконечно расширяющимся Космосом. Неужели ошибался?!
Он надеялся, что после Второй мировой войны в России наступит обновление, и даже подумывал о возвращении. Но, пережив страшную войну, Россия не изменилась. Псевдокоммунизм рухнул только через 45 лет, но если бы Бердяев увидел то, что теперь образовалось на его месте, он пришёл бы в ужас!..
Николай Александрович Бердяев умер в 1948 г. во Франции, в своём кабинете, внезапно, за работой. Он так и не увидел Родину. Когда читаешь его предсмертную исповедь, обнаруживаешь, что перед уходом в мир иной этот великий русский мыслитель тосковал не по Москве и Питеру, а по зелёным днепровским кручам в Киеве…
13 марта 2004 г.
