 |
| NTR.Ru | 09.03.2004 |
Ловкость и идеологическая гибкость аль-Тузи в том, что касалось получения ресурсов для научных исследований, впоследствии окупились сполна. Ученые считают, что путь к современной астрономии идет через ту работу, которую в XIII—XIV вв.еках осуществили в Марагхе и Аламуте аль-Тузи и его последователи. Это путь, идущий через Афины, Багдад, Дамаск, через дворцы халифов и подвальные лаборатории алхимиков; он характерен не только для астрономии, но и для науки вообще.
Руководствуясь призывом Корана искать новые знания и изучать природу ради обнаружения знаков Творца, вдохновленные найденным кладом древнегреческой мудрости, мусульмане создали общество, которое в Средние века было научным центром мира. Арабский язык был синонимом образования и науки на протяжении 500 лет — золотой эпохи, которая может считаться предтечей современных университетов, алгебры, наименования небесных тел и даже представления о науке как эмпирическом исследовании. «Ничто в Европе не могло сравниться с тем, что происходило в исламском мире, в особенности до 1600 года», — говорит Джамиль Багеп, профессор истории науки из университета Оклахомы.
Проникновение именно этого знания в Западную Европу, считают историки, стало топливом для Ренессанса и научной революции. «Цивилизации не только сталкиваются», — говорит доктор Абдельхамид Сабра, бывший профессор истории арабской науки в Гарварде, — «они могут учиться друг у друга. Ислам в этом смысле дает хороший пример». Интеллектуальная преемственность арабов и Греции является одним из величайших событий в истории, считает он. «Ее масштаб и последствия неизмеримы, причем не только для исламских стран, но и для Европы и всего мира».
Однако историки полагают, что об этом золотом веке до сих пор очень мало известно. Лишь малая часть основных научных работ того времени переведена в арабского, а тысячи манускриптов вообще никогда не читались современными учеными. Доктор Сабра характеризует историю исламской науки как «дисциплину, которая еще не началась».
Богатая интеллектуальная история ислама, как замечают ее носители, разоблачает образ, сложившийся образ, возникший под влиянием последних событий в мире. Традиционно ислам поощрял занятия наукой и образованием. «Между исламом и наукой не существует конфликта», — говорит Осман Бакар из Центра мусульмано-христианского понимания в Джорджтауне. «Знание является частью веры», — добавляет Фарук эль-Баз, геолог из университета Бостона, бывший советником по науке президента Египта Анвара эль-Садата, — «когда ты больше знаешь, ты лучше видишь присутствие Бога». Поэтому точка зрения, согласно которой современная исламская наука является «ужасной», как однажды определил ее Абдус Салам, первый мусульманин, получивший Нобелевскую премию в области физики, неотступно преследует восточных ученых. «Мусульмане испытывают своего рода ностальгию по прошлому, когда они были доминирующими распространителями научных знаний», — говорит доктор Бакар. Отношения религии и науки породили много споров в исламском мире, утверждают он и другие исследователи. Одни исследователи и историки призывают к созданию мусульманской науки, опирающейся на духовные ценности, игнорируемые западной наукой, другие доказывают, что религиозный консерватизм на Востоке уменьшил скепсис, необходимый для развития настоящей науки.
Золотой век
Когда армии приверженцев пророка Мухамеда в VII — VIII веках начали свое нашествие, захватив территории от Испании до Персии, они также включили в свое духовное наследие работы Платона, Аристотеля, Демокрита, Пифагора, Архимеда и других греческих мыслителей. Эллинская культура в свое время распространялась на восток с армиями Александра Македонского, а также религиозными меньшинствами, включая различные христианские секты, считает историк средневековой науке из университета Висконсина Давид Линдберг. Мусульманские завоеватели, по большей части не владевшие грамотностью, обратились к местной интеллигенции за помощью в управлении, говорит Линдберг. В процессе этого взаимодействия они восприняли греческую мудрость, которую еще предстояло передать на Запад и даже перевести на латынь. «На Западе существовало только поверхностное представление о научном наследии Эллады, Восток же владел всем этим богатством», — говорит Линдберг.
В IX веке в Багдаде Калиф Абу аль-Аббас аль-Маммун, сын знаменитого Гаруна Аль-Рашида, основал учреждение, занимавшееся переводом текстов, которое было назвал Домом мудрости. Среди первых переводов на арабский оказалась работа александрийского философа Птолемея «Альмагест», в которой описывалась Вселенная, где Солнце, Луна, другие планеты и звезды вращались вокруг Земли. Для арабских ученых эта работа стала основой космологии, применявшейся на протяжение последующих 500 лет. Евреи, христиане и мусульмане внесли свой вклад в расцвет науки, искусства, медицины и философии, который продолжался по крайней мере 500 лет и происходил на пространстве от Испании до Персии. Его пик, считают историки, пришелся на Х — XI века, когда жили три великих восточных мыслителя: Абу аль-Хасан ибн аль-Хайтам, известный также как Альхазен, аль-Бируни и Абу Али аль-Хуссейн ибн Сина, известный как Авицена.
Аль-Хайтам, родившийся в Ираке в 965 году, экспериментировал со светом и зрением, заложив основания современной оптики. Известен он еще и представлением о том, что наука должна основываться на эксперименте, а не только на философской аргументации. «По своим достижениям в математике он стоит в одном ряду с Архимедом, Кеплером, Ньютоном», — считает доктор Линдберг. Математик, астроном и географ аль-Бируни, родившийся на территории современного Узбекистана в 973 году, написал 146 работ общим объемом 13 тысяч страниц, включая пространное социологическое и географическое исследование Индии. Ибн Сина, врач и философ, родился под Бухарой (также на территории современного Узбекистана) в 981 году. Он стал составителем медицинской энциклопедии «Каноны медицины», которая на Западе использовалась в качестве учебника до XVII века.
Ученые полагают, что такое развитие науки на средневековом Востоке объясняется несколькими причинами. Во-первых наука имела мистический ореол, это был иной способ ощутить единство творения, что является центральным положением ислама. «Человек, изучающий анатомию, таким образом укрепит свою веру во всесилие и единство Бога всемогущего», — говорит высказывание, часто приписываемое Абулу-Валиду Мухаммаду ибн-Рушд, известному также как Аверроэс, анатому и философу XIII века.
Стучась в небесные врата
Другая причина состоит в том, что ислам, как это отмечает Дэвид Кинг, историк науки из университета Гете во Франкфурте, в своей книге «Астрономия на службе ислама», опубликованной в 1993 году, одна из немногих религий в человеческой истории, в которой научные процедуры необходимы для осуществления религиозного ритуала. Арабы всегда хорошо разбирались в звездах и использовали их при определении направления перемещений в пустыне, но ислам повысил значение этой науки. Требование того, чтобы при молитве мусульмане обращались лицом к Мекке, к примеру, требовало осведомленности относительно формы и размера Земли. Лучшие мусульманские астрономы составляли таблицы или диаграммы, по которым можно было определить святое направление из любой точки исламского мира. Причем полученные ими результаты по точности намного превосходили то, что требовалось простым крестьянам, ими пользующимся. Астрономы в обсерватории Самарканда, основанной около 1420 года правителем Улугбеком, измеряли положение звезд с точностью до долей градуса, говорит доктор Эль-Баз.
Исламская астрономия достигла пика своего развития, по крайней мере, с точки зрения Запада, в XIII — XIV веках, когда аль-Тузи и его последователи выступили против ограничений, налагаемых птолемеевской моделью мира, общепринятой на протяжение тысячелетия. По мнению этих философов, небесные тела вращались по круговым орбитам с одинаковой скоростью. Красота попытки Птолемея объяснить очень неравномерное движение планет и Солнца искажениями, возникающими при наблюдении с Земли, была испорчена уточнениями вроде орбит внутри орбит, известных под названием эпициклов, и различными геометрическими преобразованиями. Аль-Тузи нашел способ восстановить большую часть симметрии, присущей модели Птолемея, добавив пару эпициклов к каждой орбите. Идя по его стопам, астроном XIV века Ала аль-Дин Абул-Хасан ибн аль-Шатир смог продвинуться дальше и создать полностью симметричную модель.
Коперник, перевернувший птолемеевское представление о Вселенной, предположив в 1530 году, что планеты вращаются вокруг Солнца, в своих ранних сочинениях выражал идеи, близкие идеям мусульманских астрономов. Это дало некоторым историкам основания предположить, что существует ранее не выявленная связь между Коперником и исламскими астрономами, хотя нет сведений о том, чтобы работы ибн аль-Шатира или аль-Тузи когда-либо переводились на латынь, и поэтому почти наверняка на Западе были неизвестны. Доктор Оуэн Джинджерич, астроном и историк астрономии в Гарварде, полагает, что Коперник мог прийти к этим идеям самостоятельно, однако в целом представление о неправоте Птолемея и необходимости реформирования его модели относится к «тому состоянию научного сознания, которое латинский Запад позаимствовал из ислама».
Закат Востока
Несмотря на свое знание об ошибках Птолемея, исламские астрономы были далеки от того, чтобы отказаться от его модели: уход от нее потребовал бы революции в философии, а также в мировоззрении. «В некотором смысле это начало происходить», — говорит доктор Рагеп из университета Оклахомы. Но на Востоке не было необходимости в создании гелиоцентрической модели Вселенной. Если любое движение является относительным, то не имеет значения, вращается ли Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли.
С Х по XIII век европейцы, особенно в Испании, переводили арабские трактаты на еврейский и латынь «так быстро, как только могли», — говорит доктор Кинг. Результатом стало возрождение образованности, которая в конце концов трансформировала Западную цивилизацию. Почему же по пути дальнейшего развития не пошла восточная наука? «Удовлетворительно на этот вопрос не ответил никто», — считает доктор Сабра из Гарварда. Историки высказывают ряд версий. Среди них соображение о том, что к XIII веку мощь Исламской империи сошла на нет под давлением крестоносцев с Запада и монголов с Востока. Христиане отвоевали Испанию, в том числе ее великолепные библиотеки в Кордове и Толедо, полные арабской премудрости. В результате исламские центры образования утратили связь друг с другом и с Западом, что привело к постепенному разрушению двух важнейших опор развития науки — коммуникации и финансовой поддержки.
На Западе наука была в состоянии себя окупить, предлагая новые технологии вроде парового двигателя и привлекая финансирование со стороны промышленности, на Востоке же она оставалась зависимой от патронажа и любопытства султанов и халифов. А оттоманы, захватившие арабские земли в XVI веке, были строителями и завоевателями, а не мыслителями, говорит доктор Эль-Баз, и при них поддержка науки совсем пришла в упадок. «Нельзя ожидать процветания науки в то время, когда общество находится в упадке». Другие исследователи утверждают, что упадок исламской науки виден, только если смотреть западными, секуляризованными, глазами. «Можно прожить и без промышленной революции, если у вас достаточно пищи и верблюдов», — говорит доктор Кинг.
«Так почему же пришла в упадок исламская наука? Это очень западный вопрос. Она процветала на протяжение тысячелетия — ни одна цивилизация на Земле не развивалась так долго таким образом».
Исламские научные войны
Унижение при столкновении с западными колониальными властями в XIX веке вызвало настоящую жажду по отношению к западной науке и технологии, или, по крайней мере, экономической и военной мощи, создаваемой с их помощью. Реформаторы, склонявшиеся к модернизации восточной системы обучения, включению в нее западной науки, могли доказывать, что мусульмане просто потребуют обратно то, что им и так принадлежит, поскольку корни западной науки уходят в ислам. В некотором смысле эти попытки были очень удачными. «В некоторых странах, в особенности в Малайзии, Иордании и Пакистане, научные программы вполне современны», — говорит доктор Бакар из Джорджтауна. Даже в Саудовской Аравии, одном из самых консервативных мусульманских государств, обучение наукам ведется на английском языке. Тем не менее в мусульманском мире наука до сих пор развивается с отставанием, — считает Первез Худбхой, пишущий об исламе и науке. По его данным, приведенным в книге «Ислам и наука: религиозная ортодоксия и борьба за рациональность», мусульмане, которые составляют пятую часть населения земного шара, дали только 1% ученых. В Израиле, по его подсчетам, вдвое больше ученых, чем во всем мусульманском мире. Среди других социологических и экономических факторов, отвечающих за упадок мусульманской науки, таких как отсутствие среднего класса, Худбхой выделяет возрастание акцента, который делается на механическом запоминании Корана.
«Представление о том, что все знание есть в Великом Тексте, представляет существенное препятствие развитию науки. Оно рушит все попытки создать мыслящего человека, который способен анализировать, ставить вопросы и творить», — говорит доктор Бруно Гидерони, астрофизик Национального центра научных исследований в Париже, мусульманин по вероисповеданию. «Фундаменталисты критикуют науку просто потому, что она западная». Другие ученые считают отношение консервативных мусульман к науке не столько враждебным, сколько шизофреничным, желающим получения от нее выгод, но не принимающим ее картину мира. «Они могут использовать современные технологии, но не связываются с вопросами взаимоотношения науки и религии», — говорит доктор Бакар.
Одним из ответов на «нашествие» западной науки стали попытки исламизировать ее, представляя Коран источником научного знания. Худбхой говорит, что такие группы критиковали представление о причине и следствии. Указания по обучению, однажды изданные Институтом исследования политики в Пакистане, включали рекомендации о том, что физические явления не должны быть вызваны причинами. К примеру, человек, заявивший, что вода возникает из смеси водорода и кислорода, не был мусульманином. «Как мусульманин, вы должны сказать, что при смешении водорода и кислорода по воле Аллаха возникает вода». Даже мусульмане, отрекшиеся от фундаментализма, выражают сомнения относительно желательности следования западному пути развития науки, говоря, что это разрушает традиционные духовные ценности и способствует распространению материализма и отчуждения от Бога.
«Наука не создается в вакууме», — говорил несколько лет назад Севвед Хоссейн Наср, историк науки, философ и профессор исламских исследований в университете Джорджа Вашингтона. «Наука появилась на Западе, в определенных условиях, она основывается на определенных философских предпосылках о природе реальности». Музаффар Икбал, химик, а также президент и основатель Центра ислама и науки в Альберте (Канада), объясняет: «Современная наука не ищет смысла, это находится за пределами ее предметной области. В исламском мире цель неотъемлема, она является частью этой жизни».
Большинство ученых, впрочем, склонны осмеивать представление о том, что наука может иметь этнический, религиозный или какой-то другой оттенок. Есть только одна Вселенная. Процесс вопрошания и получения ответов о природе, считают они, в конце концов стирает обстоятельства, в которых эти вопросы возникают. В своей книге Худбхой вспоминает, как Салам, Стивен Вайнберг и Шелтон Глашоу совместно получили Нобелевскую премию за то, что показали, что электромагнетизм и так называемая слабая ядерная сила являются разными проявлениями одной и той же силы. Доктор Салам и доктор Вайнберг пришли к одгному и тому же выводу независимо друг от друга, несмотря на то, что Вайнберг был атеистом, а Салам — правоверным мусульманином, регулярно молившимся и цитировавшим Коран. О чем последний не преминул сообщить во введении к своей книге, заявив, что «географически и идеологически он далек» от Вайнберга. «Наука интернациональна», говорит Эль-Баз. «Не существует такого явления, как исламская наука. Наука — это большое здание, в сооружение которого каждый вкладывает по кирпичику. У этих кирпичей нет религии, и не важно, какого цвета был того человек, который их положил».
6 марта 2004 г.
