Переводчик Пророка

«Канонический текст Корана составлен с большими композиционными ошибками», — убежден писатель Чингиз Гусейнов

Имя Чингиза Гусейнова — члена Союза писателей Москвы, профессора МГУ, академика Международной академии информатизации — известно не только в России и Азербайджане. Его художественные произведения и научные труды переведены на многие языки мира.
В последние годы писатель все чаще обращается к исламской проблематике. В ближайшее время должен выйти его роман о Пророке Мухаммеде «Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина», а недавно вышла новая книга «Суры Корана, расставленные Ибн Гасаном по мере ниспослания их Пророку». Едва появившись, она стала предметом горячих споров. О том, как создавалось это произведение, Чингиз Гусейнов рассказал в интервью нашей газете.

— Чингиз Гасанович, как возникла идея этой книги?

— Еще пятнадцать лет назад мысль написать такую книгу мне и в голову прийти не могла. Я воспитывался в азербайджанской мусульманской семье, моя бабушка была очень набожной, но уже 50 с лишним лет я живу в Москве совсем в другом окружении. Когда начался развал Советского Союза и возник первый межнациональный конфликт в Нагорном Карабахе, в прессе стали появляться публикации о том, что якобы дикие мусульмане-азербайджанцы уничтожают цивилизованных христиан-армян. Меня это возмутило не только как гражданина, но и как ученого. Тогда я решил, что нужно написать роман о Пророке Мухаммеде и показать, что все религии, по крайней мере авраамические, даны нам единым Богом. И ни одна вера не может быть лучше или хуже другой.

Сейчас этот роман готов и должен скоро выйти, он называется «Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина». А в процессе работы над ним я все время сталкивался с трудностями, когда нужно было ссылаться на Коран. Дело в том, что канонический текст Корана составлен с большими композиционными ошибками. Как известно, через двадцать лет после смерти Мухаммеда собрались знатоки и на основе ходивших списков составили канонический текст. При этом они исходили из земной логики. Они решили, что законоведческие суры надо поместить первыми. Но ниспосланы-то они были в другом порядке! И мне захотелось расставить суры в изначальной последовательности и заново перевести их на русский. Работа заняла шесть лет. Кстати, нечто подобное совсем недавно попытались сделать в Турции, но издать эту работу авторам не разрешили. В любом случае идея витает в воздухе.

— А откуда известна изначальная последовательность?

— Она известна по хадисам, то есть рассказам Мухаммеда. Я ничего сам не придумал. И потом многие поколения ученых, прежде всего арабских, работали над этой проблемой. Так вот, когда я выстроил суры в изначальном порядке, я обнаружил, что получилась другая книга!

— В чем же ее отличие от канонического Корана?

— Выявляется совсем другая логика, другие идеи. Я даже не ожидал сначала, что столько изменений было сделано в угоду политике. Например, кто такие неверные? Когда последние суры поместили в начало, получилось, что неверные — это не только язычники, против которых направлено основное содержание Корана, но и христиане с иудеями. А ведь это противоречит всей идее Писания. Более того, из первоначального текста были исключены две важнейшие суры: «Муса» и «Иса», то есть «Моисей» и «Иисус». Еще один просчет состоял в том, что арабский язык объявили языком Аллаха. И получилось, что Аллах — это Бог одних только мусульман. Но это в корне неверно. Ведь и Тора, и Евангелие, и Коран — все это книги, данные единым Богом. Они отличаются композиционно, стилистически, но не сюжетно. Аллах не пользуется каким-то одним человеческим языком. И каждый пророк, разгадывая божественные символы и знаки, переводит их на свой язык.

— Вы пользовались переводами Корана на другие языки?

— Да. Поскольку я не знаю арабского языка, мне пришлось работать с переводами на русский, турецкий и азербайджанский, выверяя каждый аят. Я даже не ожидал, что могут существовать такие разночтения!

Вы, наверное, знаете, что очень долго существовал запрет переводить Коран на другие языки и даже самостоятельно изучать его. Но я нашел один хадис, где говорится, что Мухаммед приравнивал тех, кто изучает Коран, к борцам за веру. Такая это сложная и важная работа. Так что я, можно сказать, выполняю наказ Пророка.

— Какой из русскоязычных переводов, на ваш взгляд, лучше передает дух оригинала?

— Я поставил бы на первое место перевод Крачковского. Хотя и у него много недоговоренностей. Дело в том, что практически каждый переводчик Корана делает не перевод, а подстрочник. Например, прекрасно откомментированный перевод Османова слишком буквален. Но ведь Коран — текст в первую очередь художественный, поскольку Бог — самый великий художник. А у художественного перевода существуют законы. Крачковский по крайней мере попытался передать поэтичность оригинала.

Несмотря на то что запрет переводить божественные тексты вроде бы отменен, его последствия продолжают сказываться. До сих пор переводчики указывают: «перевод смыслов». Но если переводить только смыслы, получается только текст Бога, но не язык Бога.

— Вы не боялись, что ваш неканонический подход вызовет негативную реакцию?

— Недовольных голосов раздается много. Но официально против моей книги никто не выступает, ведь тогда пришлось бы со мной полемизировать. А придраться фактически не к чему: никакой крамолы в работе нет. Всем известно, что суры не так расставлены. Говорят, на то были причины. Но никакие причины не могут оправдать вмешательства в божественный замысел. И потом я не глумлюсь, не кощунствую, подхожу к тексту Корана крайне бережно. Один представитель шиитского духовенства все допытывался: весь ли я текст сохранил? И получив утвердительный ответ, он сказал: «Ну что ж, если вы не исказили текст, то какая разница, в каком вы порядке дали суры. Главное, что суть осталась той же самой». Хотя, конечно, недовольные есть. Кое-кто даже перестал со мной разговаривать.

— Не может ли ваша книга стать поводом для раскола в исламском мире?

— Я же не пытаюсь отменить канонический Коран или умалить роль арабского языка. Просто кто-то должен был восстановить справедливость. А примут мою книгу в исламском мире или не примут — это как Богу угодно.

Я хотел показать, что между тремя авраамическими религиями гораздо меньше противоречий, чем принято считать. И, конечно, не должно быть поводов для вражды между самими мусульманами. Все кажется очевидным, но это надо было сформулировать.

Например, ислам не признает христианскую идею Святой Троицы. Сказано, что у Бога не может быть ни сыновей, ни дочерей. Но когда я выстроил суры в хронологическом порядке, стало ясно, что это говорилось только о язычестве. Дело в том, что в те годы верили в языческого бога, которого звали Аллах. У этого бога было три дочери. И в первых сурах Корана нет слова «Аллах». Сначала идет «Создатель», «Творец», «Всевышний». Слово «Аллах» появляется потом. При этом Мухаммед сразу же говорит, что у Аллаха нет никаких дочерей. Это нужно было, чтобы провести черту между Богом единым и языческим идолом. А когда упоминание о детях переставили в начало, получилось, что Коран выступает в первую очередь против Исы как сына Бога.

Кстати, что касается Христа. В Коране он именуется Иса ибн Марйам, то есть сын Марии. Это случай исключительный, когда отчество дается по матери. И сказано, что он сотворен от Бога нашего. Указывается, что рожден он необычно. Но, правда, сказано и то, что он не может быть приравнен к Богу.

Все, к чему я призываю, это признать, что речь идет о едином Боге всех авраамических религий. Я сознательно не употреблял слова «Аллах», чтобы не получилось, будто бы речь идет о Боге одних только мусульман. Ведь Он — Бог всех людей.

В своей книге я пишу и о шахидах. Сейчас все говорят о том, что террористы-смертники не имеют отношения к исламу, но при этом продолжают называть их шахидами. Ни в коем случае нельзя употреблять эту терминологию, иначе все будут думать, что самоубийцы погибают за веру. Моя задача была, с одной стороны, спасти доброе имя ислама, а с другой — ударить по тем исламским идеологам, которые используют веру в политических целях.

— Вы внимательно следите за ситуацией в Азербайджане. Какова, на ваш взгляд, сегодня религиозная ситуация в этой стране?

— К сожалению, за советские годы Азербайджан очень далеко ушел от веры. Все, что там сегодня происходит в религиозном плане, носит сугубо политический характер. Это борьба за власть, борьба за электорат. С одной стороны, подавляющее большинство азербайджанцев не знает ислама. Я убежден, что во всей стране только десять процентов населения совершает намаз. В целом, по сравнению со Средней Азией, Азербайджан — гораздо более светское государство. Но с другой стороны, сейчас в Азербайджане невозможны и всякого рода агрессивные проявления вроде ваххабизма. Что же касается этнических конфликтов, то они никоим образом не связаны с верой. Они связаны с борьбой за территории, за экономическое господство.