Если бы вятское телевидение да было бы расторопным, то Москва и весь прочий мир содрогнулись бы в первые дни июня от увиденных событий, происшедших в Кировской области. Впрочем, события те случаются на вятской земле уже 603-й июнь и зовутся они Крестным ходом. ТВ освещает лишь парадную часть действа, но не садится на вертолеты и вездеходы, дабы отразить истинную картину. Представьте себе людскую колонну из восьми тысяч православных паломников, которая движется под холодным ливнем по лесным буреломам и бесконечным болотам, утопая в трясине и жидкой глине. Идет та колонна шесть дней и пять ночей 160 километров, неся во главе своей одну из главных русских святынь — икону Николая Святителя, загадочную историю которой мы рассмотрим чуть позже. А еще та колонна несет на себе весь скарб, инвалидов и даже грудных детей. Слышится то и дело: «Передайте по рядам: доктора в конец колонны! Доктора в середину колонны!» И доктора ошалело мечутся, не в силах понять, где тот конец, где середина многокилометровой человечьей змеищи. Вот лежит на кочках изнуренный тощий мужик, зажавши руками сердце. Над ним заботливо держат пленку от измороси. — Да где ж этот чер… ой, прости Господи, врач?! — не выдерживает кто-то из окруживших. — А вы помолитесь за меня, православные, — просит лежащий. — А зовут-то тебя как, брат? — Иваном меня зовут. — Ивану, брату нашему во Христе, Господи, помоги! Господи, помоги! Господи, помоги-и-и! — распевает, крестясь, толпа, и на болезненно-сером лике брата Ивана является легкая тень улыбки. Вы, конечно, прекрасно знаете, какие слова должен вымолвить русский человек, когда он, поскользнувшись, плашмя хлопается в жижу. И непостижимо даже гениальным умам вообразить себе столь нереальную картину, что среди болот могут собраться восемь тысяч русских со всех волостей и окраин, которые шесть суток не будут ни крыть матом, ни пьянствовать, ни поносить друг дружку, а только пытать себя целомудрием: «Прости, сестра, что грязью обрызгал». — «Ничего, брат, Бог тебе в помощь!» Тут уж, хотите, верьте… Журналисты в рай не попадают Сказать, что в числе паломников сплошь смиренные богомольцы, было бы кривдой. Тут вам и отряд монархистов с медалями за чеченскую войну и с иконами страстотерпца Николая II, здесь же делегаты от РНЕ и даже некое опричное братство Иоанна Грозного из Сибири. У последних на знаменах грозный лик Христа и начертано: «ПРАВОСЛАВИЕ ИЛИ СМЕРТЬ». Понимай как хочешь. И там еще Бог не разберет, сколько разных народно-патриотических течений, у которых «Комсомольская правда» — логотип на моей куртке — далеко не в чести. Подошел бородач в рубище и с килограммовым крестом на мощной груди: — Хочешь, брат, притчу тебе расскажу? Умирают, значит, закоренелый убийца и журналист «Комсомольской правды». Оба, понятно, в ад попадают. У душегуба под котлом огромный такой факел пылает, а у журналиста лишь ма-аленький фитилек. Журналист радуется, думает, скоро отпустят. Но со временем у душегуба огонь становится все меньше-меньше, а у этого, наоборот, все больше и больше. Он жариться начинает, возмущается весь! А черти ему и вещают: мол, много времени уж прошло, родственники убиенных душегубом почти все померли, и теперь никто на него зла не держит, а вот твои, журналист, книги стали все больше печатать! Мое легкое обалдение явно добавило мужику благодати, тогда он достал из котомки осколок красного кирпича: — Это я отколол от стены, у которой расстреляли царскую семью. Возьми и помни… Среди паломников десятка два самых закоренелых бомжей. — А вас-то сюда что привело, сердешные?! — Чо-чо! Из Питера вывезли нас на время праздника. Глядим, все идут, вот и мы пошли. Думали праздновать чо-то будут, давать чо будут, думали, недалеко, а тут завели в тайгу, и никуда не выйдешь! Третий день уже без спиртного! Трясет и колотит! Русские идут Начинается Крестный ход 3 июня в городе Кирове от Свято-Серафимовской церкви, после литургии, часов в 10 утра. Милиция перекрывает движение и сопровождает колонну. — Вот ведь как оно стало, — удивляется маленькая старушка с большим рюкзаком, — в сатанинские времена эта милиция всех ходоков вылавливала, по лесам ночами пробирались, но и там ловили. Однажды моя бабушка вернулась, вся голова разбита, а теперь та же милиция нас охраняет! Сам-то откуда будешь? А-а… - И бабка, крестясь, шарахается в сторону. Удивляет огромное количество молодежи дискотечного возраста. Статные девушки в длинных юбках звонко распевают псалмы, на ходу их вычитывая по бумажкам. Парни же, приосанившись, поглядывают на них с затаенным восторгом. Впереди колонны молодой священник в белой позолоченной рясе несет фонарь на высоком древке. За ним несут крест и позолоченные хоругви. За ними на плечах духовенства и в окружении хора певчих чинно плывет сама святыня с ликом Святителя Николая. За иконой опять священники с краснобородым отцом Тихоном, возглавляющим Крестный ход. Далее — грешный русский народ. Во всех церквах города отчаянно бьют в колокола. По обочинам толпы провожающих, многие вытирают слезы. Смысл Крестного хода в том, чтобы пронести икону путем в 90 километров на север от Кирова до села Великорецкого, стоящего на реке Великой. Отслужить там Божественную литургию и вернуться с иконой обратно. Литургии также служатся и на всех местах разрушенных храмов. За постой здесь денег не берут Прошли километров десять. Устроились на второй привал где-то во чистом поле. Всюду младая рожь чуть выше колена. Народ нечто выискивает по сторонам. — Пошли, сестры, во злаки, — предлагает одна из паломниц. Сестрам, конечно, проще, а братьям надобно уходить далече, и тысячи-тысячи ног пошли топтать то ржаное поле, хотя по дороге до леса всего-то не более километра. Но традиции православия не допускают отступов, и коль привал испокон веков был в этом месте, значит, так тому быть всегда! Я решил обогнать колонну, оправдываясь тем, что я на работе, и вошел на час раньше в село Бобино, где паломникам предстоит ночевать. Продавщицы убирали с витрин все спиртное, включая одеколоны. — Ведь вам же нельзя это дело, — пояснили они. — Лично мне можно, я на работе. — Это что за работа така?! — удивились царицы прилавка. Но, несмотря на дождь и холод, спиртного я брать не стал из уважения к братьям и сестрам. В ближайшем лесу разбил палатку и с большим трудом запалил костер из сырых дров. К полуночи вернулся в село. Паломники приютились вповалку в школе, клубе и по частным домам (денег хозяева с них не берут), иные также разбили палатки. В два часа ночи подъем, молитва, в три — отправление. Под огромным развесистым тополем сидели две сестры, жгли костер. — Где ж вы сухие дрова достали? — Где-где, в селе своровали. Сестры Ирина и Ольга прибыли из Великого Устюга, они там турфирмой руководят. Дело в том, что три года назад дела у них совсем худо пошли, тогда директриса Ольга сходила в Крестный ход, и турист повалил к ним валом. Теперь вот опять все захирело, потому и отправились попросить помощи в бизнесе у Николая Чудотворца. У бабки Татьяны из Нижнего Новгорода своя история. Зять шибко пил, неизлечимо. Но восемь лет назад сходила в Крестный ход, умолила Николая Угодника, и зять пить бросил. Тогда дала слово каждый год в Крестный ход ходить, пока ноги держат. Но немало здесь и людей истинно верующих, которые ничего не просят, а просто идут, пребывая во благодати. Их одежды и обувь зело ветхи, зато лики светлы и улыбчивы. Много в среде таких одиноких девушек и парней. Но чаще молодые семейные пары, наверное, нашедшие себя здесь же. Иногда с детьми. Весь путь они читают молитвы и распевают акафист. На их драных рюкзаках болтаются вместо котелков банки из-под консервов с проволочными дужками. На привалах они варят кашицу, вкушают хлеб и зеленый лук. Разговаривают друг с дружкой полушепотом и мило так улыбаясь. Вот они по-настоящему счастливые русские люди. Она его никогда не пилит типа: «Где деньги?!» А он никогда не «нажрется» и слова грубого ей не скажет. На третий день, когда я прикусывал губы от боли кровавых мозолей и тяжело опирался на посох, эти светлые люди все так же порхали, как утренние птахи, улыбались и пели. Для них Крестный ход — великий праздник. Весь год они живут воспоминаниями о походе, весь год готовятся к предстоящему ходу. (Окончание в следующем номере.) ИЗ ДОСЬЕ «КП» Удивительная история иконы Николая Святителя Село Великорецкое и по нынешним временам затеряно в северных дебрях российских, а в XIV веке, когда все случилось, невозможно вообразить, какая глухомань царствовала тут. Но почему-то именно в этом месте, как утверждают многие исторические источники, «в год 1383-й, 24 мая по старому стилю, крестьянин по фамилии Агалаков из деревни Крутицы, находясь по делам в лесу, заметил необыкновенно яркий луч света, который спускался с небес на поляну. Приблизившись, Агалаков увидел под этим лучом образ святителя Николая. Павши с молитвой к Чудотворцу, крестьянин взял образ и тайно унес в свой дом, никому про то не сказав. Но не такова была воля Божия. Уже 20 лет в той же деревне Крутицы лежал неподвижно больной по имени Иоанн. Скоро святитель Николай явился Иоанну во сне и говорит: „Поди к Агалакову, там у него найдешь образ мой: облобызай его и получишь исцеление“. Иоанн не поверил видению. Но и в следующую ночь явился Николай Чудотворец, сказав: „Если ты не сделаешь того, что я сказал, то не выздоровеешь никогда“. Иоанн уже не решился ослушаться Угодника Божия и с помощью своих домашних направился к Агалакову. Припав к иконе святителя Николая с горячей молитвой и в слезах, Иоанн мгновенно исцелился. Быстро облетела весть о милости Господа, явленной православным через Его Угодника, и со всех сторон земли Вятской пошли к чудотворному образу. Незрячие прозревали, неходячие становились на ноги. Чтобы сделать образ доступным всем, на месте его обретения была построена часовня, а после и храм…» В 1400 году образ тот запросили в Хлынов (былое название Вятки, Кирова). Великорецкие разрешили, но взяли слово, что раз в год икону будут доставлять в Великорецкое в день ее обретения. Так и повелось. А в 1555-м Иоанн Грозный запросил образ в Москву и, основательно помолясь святителю Николаю, отправился брать Казань, после Астрахань. В 1556-м образ вернули в Хлынов. Еще не раз в тяжкие для страны годы образ возили в столицу… А в 1935 году в Кирове взорвали Троицкий кафедральный собор, где образ хранился. Икона бесследно исчезла, и с тех пор паломничество идет с копией ее.
