 |
| Время новостей | Борис Филиппов | 31.07.2008 |
Пределы власти императорской
Принципы отношений церкви к светской власти в сжатом виде сформулированы в Евангелии. На ее страницах эту власть представляет не царь — помазанник Божий, а языческий кесарь (римский император). История эта известна. Желая уличить Христа в неповиновении римским властям, фарисеи спросили его: «Как Тебе кажется? Позволительно ли давать подать кесарю или нет?» Он ответил: «Отдавайте кесарево — кесарю, а Божие — Богу» (Мф. 22, 21). Но кесарю надлежало воздавать только кесарево. Об этом говорит так называемое «условие ап. Петра» (Clausula Petri). Согласно ему, Бога следовало чтить более людей, в том числе и более кесаря (см. Деян. 4, 19 и 5, 29). Этот принцип станет своего рода путеводной звездой для христиан и церкви в их отношениях с земными владыками. Всю историю христианства. Будь то на Западе или на Востоке.Противоположность того, что принадлежит Богу, и того, что принадлежит кесарю, нетождественность этих понятий церковь выяснила уже в первые века своего существования. «Ко времени принятия христианства государствами и императорами, — написал крупнейший отечественный историк церкви и знаток проблемы В.В. Болотов, — церковь была в состоянии противостоять внешним давлениям и гонениям, и в новый период она входила с сознанием принципов религиозной свободы (т.е. отрицания насилия в вопросе о выборе веры)». И тем не менее с момента превращения христианства в официальную религию церковь столкнулась с серьезнейшим искушением. Дело в том, что при своем рождении христианская церковь восприняла римскую идею империи как «вселенной» (ойкумены) в качестве позитивной ценности, как земной идеал человеческого общежития и основы христианского мира.
Так понимаемая идея империи была воспринята как на христианском Западе, так и на христианском Востоке. Империя символизировала в христианстве «единство человеческого рода». Но, признав империю, церковь приняла и императора (кесаря). И если крещение империи было воспринято как самый естественный, давно желанный факт, как «исполнение обетования», то с принятием императора было значительно сложнее. Ибо он олицетворял враждебное церкви царство кесаря. Тогда появился христианский император, который был больше, чем император-христианин. Он стал восприниматься как помазанник Божий и глава христианского мира, как наместник Христа на земле (т.е. приобрел церковный статус). Тем самым император оказался вне разделения, о котором говорится в Евангелии. Нельзя сказать, что церковь легко смирилась с таким неразделением и слиянием.
Прежде всего отцы древней церкви формулируют развернутое богословское обоснование понимания церкви как принципиально отличного от царства кесаря и созданного Христом института. Церковь не является областью кесаря, заявляет св. Иоанн Златоуст. Постановления императорской власти в делах религии не имеют церковного значения. «Иные пределы власти императорской, иные — иерейства, одна ведает гражданские (publica), другая — религиозные (sacra) дела; император получил власть распоряжаться делами земными и больше этой власти не имеет ничего, а престол священства утвержден на небесах, и иерею вверено устроять тамошние дела; императору вверены тела, а иерею — души», — так поучал Иоанн Златоуст.
Но соблазн принять императора как помазанника Божия оказался для церкви сильнее. Борьба за разграничение полномочий между церковным (Божиим) и кесаревым будет продолжаться (и на Западе, и на Востоке) до эпохи отделения церкви от государства (до XIX века), и в течение тысячи лет препятствием на этом пути будет церковный статус монарха — помазанника Божия. И только в XX веке в правовом демократическом государстве это разделение будет вполне реализовано.
Симфония власти
Сегодня мы часто слышим, что своей несвободой, своими традициями тесной связи с властью русская церковь обязана Византии, что независимая от светской власти католическая церковь помогла западному обществу сформироваться как обществу гражданской свободы, а безоговорочно подчинившаяся светской власти православная церковь способствовала формированию общественной несвободы. И сегодня (как, впрочем, и после 1917 года) в газетных статьях и серьезных политологических исследованиях можно прочесть, что «выбери Русь другую модель церкви, у нас была бы другая, основанная на свободе цивилизация, а страна избежала бы большевизма». Полагаю, что в основе этого взгляда на нашу историю лежит недоразумение. Церковь в Византии не была ни раболепной, ни безусловно зависимой. А на формирование отношений церкви с властью уже в Древней Руси оказали влияние неизвестные Византии факторы.Действительно на Востоке (в Византии) победило представление об императоре как о наместнике Бога на земле. На Западе в результате двухсотлетней борьбы между папами и императорами статус повелевающего императорами и королями наместника получил Папа Римский. За время этой борьбы возникла обладающая особым характером католическая церковь, а западное духовенство сформировалось в особое сословие.
У восточной церкви совершенно отсутствовало характерное для западной церкви стремление к контролю над светской властью. На Востоке первостепенной проблемой стало не стремление епископата к мирской власти, а сохранение автономии церковной жизни от посягательств на нее со стороны носителей светской власти. В противоположность борьбе пап и императоров за безраздельное господство в мире на Востоке была выработана теория симфонии (согласия) двух властей — христианского императора и священства. Один из ее вариантов был изложен византийским императором Юстинианом Великим (VI век) в форме введения к «VI новелле» его свода законов и был обращен к константинопольскому патриарху. В этой симфонии царь — блюститель и защитник веры, но не первосвященник. Эта формула будет принята всеми христианскими монархами Европы. Есть она и в российском законодательстве. В ней разделение сфер мирской и духовной четко разграничено. Их взаимное согласие (симфония) рассматривалось как условие достижения общественного блага. При этом речь шла не о государстве, а только о христианском царстве. Как однажды сказал об обряде помазания императора на царство (коронации) св. Филарет Московский (XIX век), «церковь помазует государя, а не государство». И это понимание церковь хранит всю свою историю.
Границы вмешательства верховной власти в духовную сферу и пределы его самодержавию были изначально указаны Священным Писанием (Второз. 17, 18−20, Исайя, 32, 1). В Византии это понимали все. Священные каноны церкви имели первенство перед государственными законами. Император титуловался «святым», но от него требовалась верность православию. В противном случае церковь отказывала ему в повиновении. Бога следовало слушать более, чем императора-человека. Византийская история полна примеров того, как епископы, монахи (особенно они), духовенство и миряне активно протестовали во всех тех случаях, когда императоры — любители богословия пытались навязать церкви еретические догматы или по политическим причинам поддерживали еретиков.
Русская модель
Одной из причин независимости церкви от императорской власти в Византии была ее самодостаточность. Церковь обладала собственной организационной структурой и земельной собственностью. Ее поддерживали миллионы верующих. Всего этого не было и не могло быть у поместных церквей, создаваемых при поддержке княжеской или королевской власти в странах Западной и Восточной Европы. Этой независимости по определению не могло быть у церкви на территории Древней Руси в первые века после крещения.Крестив Русь, великий князь киевский Владимир должен был взять на себя заботу по обеспечению новой церкви всем необходимым. На Руси не было, как в Византии, необходимого числа верующих, которые бы могли жертвовать средства на строительство храмов и добровольно обеспечивать материальное содержание духовенства. Именно князь из своих доходов выделяет эти средства и на строительство церквей, и на содержание иерархии, и на содержание духовенства. Эта материальная зависимость предопределит ту модель взаимоотношений между иерархией и княжеской властью, которая восторжествует на Руси, а затем и в Московском царстве (империи).
Универсальной формой вознаграждения для представителей власти в Древней Руси было выделение им доли полученных княжеской властью продуктов, сырья или изделий. Поэтому и формой обеспечения церкви и духовенства изначально станет десятина от части княжеских доходов. Она исчезнет только с появлением значительных церковных земельных владений. Византия десятины не знала.
В период феодальной раздробленности роль попечителя о нуждах церкви изначально возьмут на себя местные князья и бояре, которые будут строить на своих землях православные храмы, приглашать духовенство, а в дальнейшем забирать в свою пользу большую часть церковных доходов. Так во всех странах, в которых церковь появилась и развивалась при поддержке светских властей, возникнет система патроната, т. е. зависимости духовенства от власти феодала. Эта материальная и юридическая зависимость будет ограничивать духовенство в выполнении своих пастырских обязанностей и будет препятствовать не только формированию независимого от светских властей духовного сословия, но и формированию независимой церкви как социального института. Священники находились в полной зависимости от светских патронов, а не от епископа. Епископ, как естественный глава церковной организации (епархии), мог лишь освящать храмы и хиротонисать священников, ни на отбор, ни на деятельность которых он не имел влияния. Митрополит-грек и епископы-греки пытались противодействовать этому процессу, но безуспешно. На смену епископам-грекам приходили русские (ставленники местных князей) епископы, которых князья в случае «строптивого поведения» просто изгоняли из своего княжества.
Поэтому для церкви в Древней Руси основными проблемами были поддержание авторитета местных епископов, в том числе и в глазах князей, и сохранение ее прав. Об этом говорит получивший широкое распространение апокрифический памятник (в кормчих с начала XIV века) «Правило святых отец о обидящих церкви Божия», в котором правителям-обидчикам обещалось проклятие «в сей век и в будущий». Очень часто митрополиты-греки периода раздробленности напоминали князьям, к которым они обращаются сын мой, о своей независимости от их власти и об ответственности митрополитов перед Богом и за княжеские дела.
Освобождение церкви
Отношения епископов и духовенства с местными королями и феодалами в странах Западной Европы развивались также сложно. Только в период своего наивысшего могущества (XIII век) папство сумело своим авторитетом поддержать духовенство отдельных стран в их противостоянии с местными патронами. Папе удалось добиться, чтобы священники повсеместно утверждались епископом и не могли быть смещены без его согласия, чтобы выделенная церкви десятина поступала в распоряжение епископа и священника соответствующего храма и чтобы церковное имущество не становилось объектом сделок патронов.В результате этого противостояния церкви и патронов в королевствах Западной Европы сформировалась независимая, обладающая привилегированным положением в обществе духовная сословная организация. Это было первое сословие Европы, по образу которого стали формироваться и другие сословия. В новой сословной системе духовенство получило значительные податные и юридические привилегии. Подобно дворянству духовенство стран Западной Европы практически не облагалось налогами. Не могло быть и речи о физическом наказании членов этого сословия, как это имело место в нашей истории. Физические наказания для духовенства в России были отменены лишь Екатериной II. Да и само формирование духовного сословия в нашей стране завершилось на столетия позднее, чем в странах Западной Европы, а духовенство никогда не сравнялось по своим правам с дворянством. В сословной системе Екатерины II духовенство было уравнено в правах с мещанством (податное сословие, горожане).
Как и в католических странах, формирование духовного сословия в русских землях было тесно связано с процессом освобождения церкви от системы патроната и образованием у нее значительных собственных земельных владений. У епископов и церковных учреждений (соборов и монастырей) они появились только к XIV веку. При этом практически не изменилась система материального обеспечения и зависимость сельского духовенства. По мере усиления великокняжеской власти покровителем епископов и настоятелей монастырей выступил великий князь московский. Именно благодаря ему представителям высшей церковной власти на местах удастся стать независимыми от своих светских патронов на местах. Но смена патрона не принесла церкви долгожданной свободы. На смену контролю за духовенством и церковной собственностью со стороны местных патронов придет контроль великого князя (царя) московского и его аппарата.
В отличие от Запада созданный в Московском царстве аппарат управления приходским духовенством и церковной собственностью оказался в руках людей, вообще не принадлежавших к духовному сословию и не заинтересованных в защите особых интересов этого сословия и оформлении его привилегированного статуса. Эта новая система отношений была зафиксирована в постановлениях созванного Иваном IV Грозным и св. митрополитом Макарием Стоглавого собора (1551 год).
Возвышение князей
Русскую церковь часто упрекают в отказе от общественного служения в пользу проповеди исключительно личного подвига и личного спасения.Церковь действительно не стремилась к земной власти. В истории России только однажды митрополит Московский был временным правителем государства — Алексий (XIV век) при малолетнем великом князе Дмитрии (Донском); и только однажды ее предстоятель заявил о претензиях на высшую власть — патриарх Никон (XVII век). Церковное общественное служение на Руси заключалось в другом. С христианством к нам пришли письменность и книжность, основанное на византийских образцах писаное право, в том числе семейное. На Руси, а затем и в России церковь строила основанные на христианских принципах межчеловеческие (в том числе и семейные) отношения, христианское общество и государство. Что касается воспитания представителей княжеской власти, то в период феодальной раздробленности «ее пастыри учили миролюбию и верности крестному слову буйных, но слабых князей» (Федотов). Именно монастыри взяли на себя заботу о нищих и обездоленных. С усилением царской власти церковь взяла на себя «печалование» — защиту слабых и осужденных. Не признавшая церковных реформ патриарха Никона часть православного духовенства не приняла и крепостного права. Известно, что всю историю крепостного права в России старообрядческие общины последовательно выкупали на свободу своих единоверцев у помещиков.
Велика была роль церкви в формировании Московского государства. Только киевский митрополит-грек и его авторитетные русские представители могли играть роль третейского судьи в спорах между князьями. Бесспорна роль поставленного Константинополем митрополита в деле возвышения Москвы и превращения ее в консолидирующий центр русских земель. Просто митрополит Петр (болгарин) завещал похоронить его в Москве, а дважды изгоняемый из Москвы (Дмитрием Донским) митрополит Киприан (болгарин) сделал ее постоянной столицей митрополии. И это решение он принял несмотря на то, что претендовавший на роль объединителя русских земель великий князь литовский Ольгерд (язычник) обещал митрополиту Киприану креститься в обмен за перенесение церковной столицы в Вильнюс.
Активное общественное служение способствовало росту авторитета высшего духовенства. При принятии важнейших решений великий князь московский, а затем и царь советовались не только с боярами, но и с «отцом своим и богомольцем» — митрополитом или патриархом. «Освященный собор», т. е. собор высшего духовенства, был органической частью Земского собора. Но эти отношения никогда не были ровными. С усилением власти великого князя постепенно менялся характер этих отношений. Великий князь становился самодержцем, не любившим «встреч» (возражений) и не желавшим терпеть противления своей воле. Это возвышение князей почувствовала на себе и церковь. Первый серьезный и обширный конфликт у великого князя московского и церкви приходится на время правления Дмитрия Ивановича Донского (1362−1389). В русские летописи это столкновение вошло как «дело о Митяе». Тогда великий князь попытался вопреки сопротивлению русских епископов своей волей поставить на митрополичий престол спешно принявшего монашеский постриг «попа Митяя». Конфликт разрешился сам собой. Отправившийся за утверждением в Константинополь Митяй неожиданно умер, а князь Дмитрий был вынужден допустить в Москву митрополита Киприана.
Против усиления власти светских правителей над духовенством у Русской православной церкви нашлось (конец XVIII века) удивительное средство самозащиты. Таким средством защиты внутренней свободы церкви стало старчество — не зависящее от власти духовное попечение со стороны выдающихся священнослужителей. Но это другая история.
Борис ФИЛИППОВ, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета
http://www.vremya.ru/2008/137/13/209 511.html
