 |
| Патриархия.Ru | Архимандрит Савва (Тутунов) | 13.06.2008 |
Этот основной принцип, вследствие которого полнота судебной власти в Церкви принадлежит: в епархии — епископу, а во всей Церкви — епископату в его совокупности, сохранялся в Русской Церкви на протяжении её истории. Следует заметить, что, вместе с тем, епископ издревле осуществлял свое служение судьи не обособленно, но при активном содействии и сотрудничестве клира [2].
* * *
Русская Церковь, принимая христианство от Византии, позаимствовала у неё основные принципы церковного устройства, в том числе устройства церковного суда. Вместе с тем, компетенция епископского суда была существенно расширена. Значительная часть судебных дел по вопросам гражданским (к примеру, по делам об умыкании невест) была отнесена к юрисдикции церковного суда. Такую уступку можно объяснить тем, что древнерусское светское право, которое сводилось к обычному праву, очевидно уступало принесенному из Византии греческими иерархами церковному законодательству. Кроме того, по всем без исключения подсудным делам клириков судил епископ. С развитием церковного землевладельчества к исключительной юрисдикции епископского суда были отнесены и миряне, жившие на церковных землях.Таким образом, епископский суд включил в себя как дела по собственно церковным правонарушениям, так и дела по нарушениям гражданским. В связи с этим и устройство церковного суда было двойным. Суд по гражданским вопросам епископ совершал опосредовано — через своих мирских представителей: архиерейских бояр, дьяков, десятильников и прочих светских чиновников. Суд же собственно духовный совершался архиереем либо вместе с помощниками из числа духовенства, либо опосредовано — через них, причем окончательное решение в любом случае принадлежало самому епископу. Апелляционный суд и суд по делам епископов принадлежали собору епископов во главе с митрополитом.
С наступлением синодального периода дела светского характера изымаются из ведения церковных судов. Само церковное судопроизводство постепенно бюрократизируется вместе со всей системой церковного управления. На уровне епархиальном этот процесс получает свое завершение после издания Устава духовных консисторий в 1841 году. Присутствие консистории, в котором концентрировалась вся епархиальная административно-исполнительная деятельность, ведало и судебными делами в епархии. Подготовленные и предрешенные консисторией дела утверждались архиереем. Несмотря на право архиерея направлять дела на повторное рассмотрение консистории, громадный бумажный поток, давивший на епархиальных преосвященных, приводил к тому, что епископ визировал решения консистории, подчас не вникая в подробности дела. Высшая судебная власть в то время принадлежала Святейшему Синоду.
В контексте реформы гражданского суда 1864 г. возник вопрос и о реформе суда церковного. Созданный обер-прокурором Д.А. Толстым комитет под председательством архиепископа Макария (Булгакова) подготовил проект церковной судебной системы, основанной на принципах гласности суда, состязательности, независимости судебной власти от административной, причем, что касается последнего, судьи ставились в фактически независимое положение, в том числе, и от епархиального архиерея, но поставлены под надзор светских представителей обер-прокуратуры. Это исключение епископов из судебной системы стало предметом суровой критики со стороны профессора Московской Духовной академии А.Ф. Лаврова, и основной причиной того, что проект был отвергнут подавляющим большинством епархиальных архиереев.
Обсуждение неисправностей церковно-судебной системы и способов их преодоления продолжалось и после неудавшейся реформы и конкретизировалось в контексте предсоборной подготовки, начавшейся в 1905 году. Предварительный проект реформы, выработанный Предсоборным присутствием 1906 года, и созвучный большинству архиерейских отзывов, поступивших в Синод в 1905—1906 гг., предполагал создание четырех инстанций церковного суда (благочиннический суд, епархиальный суд, судебное отделение Синода, общее заседание Синода и его судебного отделения). В частности, предполагалось вывести судебные дела из компетенции консистории, остававшейся таким образом лишь органом административного управления, и передать эти дела независимому от консистории епархиальному суду, состоящему из пресвитеров. Вместе с тем, Присутствие соблюдало принцип единства епископской власти, поскольку решения епархиального суда передавались на утверждение епархиальному архиерею.
В те же предсоборные годы раздавались голоса в пользу отстранения епископа, как носителя административной власти, от участия в церковно-судебной системе, а также в пользу введения в церковные суды не только клириков, но и мирян. Эти голоса возобладали на Всероссийском церковном соборе в 1917—1918 гг. Предложенный соборным Отделом о церковном суде «Устав об устройстве церковного суда» устанавливал четыре судебных инстанции (благочиннический суд, епархиальный суд, церковно-областной суд, высший церковный суд) полностью независимых от инстанций церковно-административных. В частности, «Устав» оставлял за епархиальным архиереем лишь право «прокурорского надзора» над деятельностью епархиального суда, то есть право, в случае своего несогласия с его решением, направлять дело в областной суд. Ряд дел, вместе с тем, были отнесены к единоличной компетенции епархиального архиерея, что сохраняло status quo ещё консисторской судебно-административной системы. Наконец, «Устав» предполагал введение не только клириков, но и мирян во все создаваемые церковно-судебные инстанции. Принятый после жарких споров пленарным заседанием Собора, «Устав» столкнулся с вето Епископского совещания, едва ли не единственный раз за весь ход Собора воспользовавшегося правом отвергнуть постановление собора двумя третями своих голосов. Мотивируя свое решение, архипастыри указывали, прежде всего, на то, что «у епископа отнимается право ведать всеми судебными делами и решать их по закону и по совести епископоской», в чем члены Епископского совещания видели несоответствие «учению Слова Божия (Мф. 18, 15−19; 1 Тим. 5, 19−21), церковным канонам (1 Всел. Соб. 5 пр., IV, 9; VII, 4, Антиох. Соб. 4, 6, 9 пр., Карф. Соб 10, 12, 14, 15, 117 и др.) и преданию Церкви (см. Апост. Постановления кН. II, гл. 11−13, Иоанн Златоуст и др.)» [3]. Преждевременное завершение Собора не позволило Отделу о церковном суде переработать и повторно представить на суд соборян проект реформы церковного суда.
Первый уставной документ Русской Церкви в новейший период её истории — «Положение об управлении Русской Православной Церкви» 1945 года лишь упоминает о принадлежности высшей судебной власти Поместному собору.
Пробел в правовом урегулировании церковно-судебной системы Русской Церкви восполнил Поместный собор 1988 года. Принятый им «Устав об управлении Русской Православной Церкви» предполагал четыре судебных инстанции: 1) епархиальный совет под председательством епархиального архиерея, причем ряд дел относились к единоличной компетенции последнего (VIII.19 и 51); 2) Священный Синод (V.32); 3) Архиерейский собор (III.7); 4) Поместный собор (II.6−7). Процессуальный аспект церковно-судебной системы «Устав» 1988 года не оговаривал, отсылая к обычном праву — к «принятой в Русской Православной Церкви процедуре церковного судопроизводства» (VIII.51).
К Юбилейному Архиерейскому собору 2000 года, учрежденная Священным Синодом Комиссия по внесению поправок в «Устав об управлении Русской Православной Церкви» подготовила новый проект устава, в котором, в частности, предполагалось «более четко и конкретно прописать юрисдикцию и деятельность церковного суда, определив его компетенцию и порядок разрешения церковных споров» [4]. В новый «Устав Русской Православной Церкви» вошла отдельная глава, посвященная церковному суду и предусматривавшая три церковно-судебных инстанции: 1) епархиальный суд; 2) общецерковный суд; 3) суд Архиерейского собора. Порядок деятельности всех трех судебных инстанций в «Уставе» подробно не описывался: предполагалось, что он будет детализирован в ещё не созданном на тот момент «Положении о церковном суде».
В преддверии очередного Архиерейского собора, созыв которого ожидался в 2004 году, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий поручил в 2003 году Историко-правовой комиссии Русской Православной Церкви подготовить проект «Положения» для дальнейшего рассмотрения на Соборе. Однако, как отмечал в своем докладе на Архиерейском соборе 2004 года председатель Комиссии протоиерей Владислав Цыпин, по представлении проекта Комиссии «на благоусмотрение Святейшего Патриарха и в процессе дальнейшего обсуждения документа было сделано заключение о том, что этот проект отличается избыточной детализацией, чрезмерно сложен процессуально и не соответствует реальному кадровому потенциалу нашей Церкви, а также ввиду громоздкости проектируемого судебного аппарата требует значительных финансовых затрат, превышающих возможности большинства епархий. Подготовленный Комиссией проект был использован затем в качестве материала для выработки более лаконичного документа — „Временного положения о церковном судопроизводстве для епархиальных судов и епархиальных советов, выполняющих функции епархиальных судов“».
Основным принципом, положенным в основу «Временного положения», стал делегированный характер епархиального судопроизводства: осуществляемая епархиальным судом судебная власть проистекает из канонической власти епархиального архиерея. В компетенцию суда вошел вывод о виновности или невинности обвиняемого лица, и каноническая оценка деяния; окончательное же решение по делу, в том числе решение о наложении наказания, было сохранено за епархиальным архиереем. Помимо установления этих основных принципов документ подробно расписывал процессуальный аспект деятельности епархиального суда.
«Временное положение» было принято 1 октября 2004 года Священным Синодом Русской Православной Церкви (см. журнал N69) «для руководства им епархиальными судами, а в случае их отсутствия епархиальными советами», и доведено до сведения прошедшего 3−8 октября Архиерейского собора.
Следующее слово в укреплении церковно-судебной системы Русской Православной Церкви принадлежит грядущему Архиерейскому собору.
[2] Уже древнейшие памятники христианской письменности (Дидаскалия, Апостольские постановления…) свидетельствовали о том, что пресвитеры и диаконы содействовали епископу в судебном расследовании и совершении суда.
[3] Цит. по Е. В. Белякова. Церковный суд и проблемы церковной жизни. М., 2004. С. 191.
[4] Из выступления председателя Синодальной комиссии митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла.
Иеромонах Савва (Тутунов), канд. богословия, преподаватель Московской Духовной академии
