 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 04.06.2008 |
Слово Божие говорит, что соблюдать заповеди Божии безусловно важнее всего — в том числе, «правильной» политической позиции. Есть вещи, которых нельзя делать, даже ради дела, которое кажется Вам правым.
Еще один принцип, в свое время громко провозглашенный революцией, был сформулирован Львом Троцким — «в политических битвах в плен не берут». Убийство сограждан было объявлено геройством, а свирепая беспощадность к политическим противникам — нормой, даже добродетелью. То, что сегодня наша общественная жизнь страдает от неумения видеть в политических оппонентах сограждан, тех, с кем вместе нам жить и созидать наше Отчество — наследие того страшного времени.
Поэтому сегодня мы нуждаемся в осознании того, что произошло в страшное время гражданской войны и репрессий, чтобы осознать и отторгнуть тот духовный яд, который продолжает отравлять наше общество. Многим людям хотелось бы забыть ужасы тех лет — не по злой воле, а просто по нежеланию вспоминать такие страшные вещи. Однако мы должны их помнить — чтобы те же духовные вирусы не поразили нас вновь с тем же результатом.
Об этом напоминает Божественная Литургия, которую совершил 31 мая, в день Собора новомучеников в Бутове пострадавших, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий в сослужении сонма священнослужителей Москвы и Московской области на Бутовском полигоне. Как сообщает сайт Патриархия.ру «Во время Божественной литургии патриарший архидиакон произнес заупокойную ектенью о всех „За веру и правду страдальчески убиенных в годы лихолетия и гонения на Церковь Христову, страшные страдания претерпевших и на месте сем мученически жизнь свою положивших архипастырях и пастырях и всех православных христиан, их же имена Ты сам веси, Господи“. Документально известно, что только в период с августа 1937 года по октябрь 1938 года здесь было расстреляно около 21 тыс. человек, в возрасте от 15 до 80 лет
Общее же число захоронений репрессированных в Бутово, по разным оценкам, достигает свыше 100 тысяч. В списке жертв Бутовского полигона — 939 священнослужителей и мирян Русской Православной Церкви, пострадавших за веру, среди них — более двухсот причисленных к лику святых».
На прошедшей неделе исполняющий обязанности секретаря Отдела внешних церковных связей Московского патриархата священник Георгий Рябых отметил, что «Философия правозащитной деятельности в современной России требует переосмысления и обновления». Выступая на конференции по правам человека, которая проходит в Ханты-Мансийске, он сказал: С одной стороны, сегодня, как никогда, ощущается потребность людей в наличии эффективных механизмов защиты их прав и достоинства. С другой стороны, правозащитная деятельность не рассматривается многими как путь к этой цели… некоторые заметные правозащитники создали отталкивающий образ этого вида общественной деятельности… Защитники прав человека воспринимаются многими людьми чуть ли не как враги национальной духовно-нравственной культуры, антигосударственники, проводники иностранных интересов, тенденциозные политические силы". Действительно, опыт тотального беззакония, пережитый нашей страной в ХХ веке, заставляет особенно внимательно относится к вопросам закона, права. Люди, которые борются со злоупотреблениями и добиваются исполнения законов, делают очень важное и нужное дело. Однако многие движения, когда уходят личности, стоявшие у их истоков, начинают идеологизироваться, нравственный порыв их основателей застывает в виде некой идеологии, каковая идеология — уже не нравственное чувство конкретных людей — начинает диктовать линию поведения. Такая идеология сложилась и в правозащитном движении, и, вероятно, именно она приводит к различным нелепостям вроде горячей поддержки богохульных выставок. Дело в том, что правозащитник — это, по определению, человек, посвящающий свою жизнь защите несправедливо обиженных и угнетенных. Само по себе это справедливое и достойное дело. Но когда порыв защитить обижаемого переходит в некие идеологические построения, в этих построения возникает уже более абстракная фигура обижаемоего, и такая же обобщенная фигура обидчика. Сочувствие к конкретным людям, потерпевшим те или иные несправедливости и обиды, переходит в идеологическое деление мира на обидчиков и обижаемых, причем правозащитник, естественно, стоит на стороне обиженных.
В правозащитной идеологии возникает образ «обидчика вообще», того злого начала, которое угрожает «правам и достоинству». Это злое начало конкретизируется в государстве (права чаще всего нарушает государство) и в большинстве (поскольку большинство угрожает правам меньшинств) и во всем том, что ассоциируется с этими государством и большинством. Это приводит к тому, что в глазах правозащитника государство оказывается всегда неправо, и также всегда неправо оказывается большинство, в то время как любые безобразники, стоит им причислить себя к угнетенному меньшинству, могут рассчитывать на его полную поддержку. Православие вызывает враждебность именно как религия большинства, вера, сформировавшая национальную и государственную идентичность.
Возможно, многим из правозащитников стоит задуматься о том, что в своем первоначальном значении правозащита не есть борьба с государством — и с большинством его жителей — а борьба за соблюдение закона.
