 |
| РПМонитор | Алексей Чичкин | 16.05.2008 |
Кровавый след «красных латышских стрелков» остался во многих регионах России. При этом нужно сказать сразу, что большинство из них не принадлежало к числу идейных последователей большевизма. Это были циничные головорезы, наемники, которые воевали за деньги и после окончания гражданской войны в России спокойно вернулись в Латвию. Однако их командиры впоследствии сделали себе неплохую карьеру в высшем руководстве ВКП (б) и СССР. До начала 1940-х годов свыше трех тысяч латышей занимали важные посты в структурах НКВД. Лично руководившие расстрелами русских крестьян Лацис и Петерс заняли видные позиции в органах госбезопасности, организатор продразверстки и главный куратор «латышских стрелков» Эйхе стал крупным партчиновником, а Рудзутака В. Ленин собирался даже сделать генсеком ВПК (б) вместо Сталина.
Ставка на латышских наемников была сделана Лениным и Троцким еще до Октябрьского переворота. Последний еще весной 1917 года заявил, что «у целого ряда народов есть счета к российской монархии и русскому народу, и это надо умело использовать в борьбе с контрреволюцией и другими внутренними врагами».
Первая группировка КЛС — 6-й Тукумсский полк еще в ноябре 1917-го, сразу после Октябрьского переворота, был переведен в Петроград. Его задачами стали «поддержание революционного порядка и ликвидация контрреволюционных мятежей». Вслед за ним в Петроград направляется сводная рота Латышских стрелков: она станет основным отрядом, охраняющим Ленина в Смольном. Эти же части сопровождали переезд большевистских бонз в Москву в 1918 году. После Брестского мира 13 апреля 1918 года КЛС были объединены в Латышской стрелковой советской дивизии, существовавшей до середины 1920-х годов (после 1920 года — без названия «Латышская») — именно она стала первым регулярным соединением Красной Армии. В Архангельске, Пензе, Саратове, Могилеве, Витебске и еще в десяти городах России были созданы соединения этой дивизии и латышско-эстонские спецотряды ВЧК-ОГПУ. При этом все КЛС получали большое ежемесячное жалование, что, в принципе, позволяет квалифицировать их как наемников. Общая численность КЛС превышала 20 тысяч человек.
Именно латышские стрелки подавили восстание эсеров и анархистов, к которым примкнули некоторые монархические подпольные группы, в Москве летом 1918 года. Затем сей «опыт» был использован в Петрограде, Калуге, Вологде, Ярославле, Костроме, Великом Новгороде. По оценкам корреспондентов некоторых стран Антанты, а также штабов армий генералов Миллера и Юденича (1919 г.), в целом в этих городах соединениями КЛС было уничтожено свыше 13 тысяч человек.
По имеющимся данным, КЛС были ударной силой и при подавлении крестьянских выступлений в европейском регионе РСФСР в начале 1920-х годов. Жертвами тех репрессий стали больше 20 тысяч человек.
Внесли свой вклад КЛС и в становление системы ГУЛАГа. В первой половине 1920-х именно они несли охрану первых большевистских концлагерей — на севере и северо-западе РСФСР, в том числе и лагеря на Соловках.
Русская эмиграция в Западной Европе никогда не забывала о злодеяниях «красных» латышских карателей. Один из ее авторитетных представителей, великий князь Николай Николаевич заявил, к примеру, 1927 году: «Еще предстоит выяснить, кто больше навредил русскому народу: независимая Латвия или латыши-наемники — так называемые „красные“ стрелки».
По данным историка Николая Волкова, «после подписания 11 августа 1920 года мирного договора между Латвией и Россией, большая часть КЛС вернулась на родину». Эмигрантский латвийский историк Эдгарс Андерсонс указывал, что в Латвию вернулись более 12 тысяч военных". И приняли их, как свидетельствуют историки, вполне радушно: ведь воевали они против белогвардейских генералов, сражавшихся за «Единую и Неделимую Россию». Достаточно сказать, что еще до возвращения домой на родину Рига признала КЛС… латвийскими гражданами. Затем некоторые видные «стрелки» отлично вписались в процесс государственного строительства независимой буржуазной Латвии. Так, по данным Н. Волкова, «Петерис Авенс в 1919 году был заместителем командующего войсками главы большевистского правительства Латвии Петра Стучки. В 1921 году Авенс не побоялся вернуться в Латвию, где с 1926 года начал военную службу. И так „заразился буржуазной идеологией“, что в 1944 году уехал в Германию, где и умер».
Таким образом, прежде чем подсчитывать ущерб от советской оккупации, латышским «наци» было бы полезно почитать учебники истории и вспомнить, на чьих штыках держалась власть большевистского режима. А потом — покаяться и попросить прощения у жителей России за все те зверства, что совершили латышские каратели в годы «красного» террора.
