 |
| Татьянин день | Агафья Логофетова | 24.04.2008 |
«Радуйся, яко ты еси Матерь краеугольного камени,
держащего весь мир своею дланию»
(из отклоненного цензурой)[1]
Второй большой камень преткновения в огород пассии как службы «неправильной» и «неправославной» — это акафист. Расплодившийся необычайно в XIX — XX вв. Вообще и Страстям Христовым в частности. Современный исследователь отмечает[2] необычайную популярность акафистов в России — как среди мирян, так и среди духовенства; количество их уже приблизилось к 600. Акафист проще и для написания, и для восприятия, поскольку не требует предварительного знакомства со священно-богослужебными текстами, и потому вытесняет традиционные церковнобогослужебные жанры. В общем и целом, акафист — вещь проблематичная, с какой стороны (научной ли, практической) не посмотри.
Кольми паче — ох, простите! — а уж тем более акафист униатский по происхождению, хоть и свт. Иннокентием Херсонским переписанный! Опять же неуставной. Действительно, устав знает только один акафист. Великий. Акафист ко Пресвятой Богородице, поющийся по практике нашей Церкви на утрене субботы 5-ой седмицы Великого поста (т.е. в реальности в пт. вечером), за что она, эта суббота, и называется Субботой Акафиста.
Изначально акафист (по-греч. hy? mnos aka? thistos) был Акафистом, поскольку являлся именем собственным только этого красивейшего византийского духовного песнопения. Позднее, уже на исходе византийской эпохи, во 2 пол. XIV в., развился жанр церковного гимна в подражание Акафисту Пресв. Богородице, следующего его формальной модели, — жанр акафиста. Со 2 пол. XIV — нач. XV вв. акафисты получили распространение и на Руси[3]: сначала переводные — собственно, Акафист Пресв. Богородице (вопрос об авторстве которого не решен однозначно); архистратигу Михаилу, Иоанну Предтече, свт. Николаю Чудотворцу, а также канон похвальный Пресв. Богородице с акафистом патриарха Исидора I Бухираса; потом оригинальные, древнейшие из которых, по-видимому, — «Акафист Иисусу Сладчайшему» и «Радости» Иоанну Предтече, написанные Франциском Скориной и изданные им в Вильне в 1522 г. Образцом Скорине служили те же греческие акафисты патриарха Исидора. На сегодняшний день акафисты старше XVI в. неизвестны. Списки акафистов Скорины сразу же получили широкое распространение, а его «Малая подорожная книжица», в которую помимо упомянутых вошли и другие акафисты, послужила основой для рукописных и печатных южнорусских акафистников XVI — XVIII вв.
Акафисты старше XVIII в. немногочисленны и плохо изучены. Наибольшее число русских акафистов к. XVII — н. XVIII вв., исследованных к настоящему времени, посвящено прп. Сергию Радонежскому. Старейший из них («Взбранный воеводо, Сергие, и бесом победителю») написан в сер. XVII в. кн. С.И. Шаховским и сохранился только в списке (того же времени).
Прототип, или, точнее сказать, источник, разбираемого нами акафиста Страстям Христовым, в рукописном виде встречается в рукописях XVII в. (напр. в Сборнике Московской Синодальной библиотеки); издан в «Треакафистном молитвослове» 1691 г. Лаврентием Крщоновичем[4].
Между прочим, с утверждением о том, что не монашеское это дело — акафисты читать, трудно согласиться: в XIV — XVI вв. акафисты были включены именно в монашеское молитвенное правило, о чем свидетельствуют славянские рукописи и старопечатные книги того времени. Со 2 пол. XV в. появляются сборники, в которых акафисты образуют седмичный цикл. Свт. Игнатий (Брянчанинов) в наставлении о вечерней молитве в обителях, в которую он включает чтение акафистов, пишет: «Надо помнить, что сущность молитвенного подвига заключается не в количестве прочитанных молитвословий, а в том, чтоб прочитанное было прочитано со вниманием, при сочувствии сердца, и оставило в душу глубокое и сильное впечатление… На первоначальных очень полезно действует чтение акафистов Сладчайшему Иисусу и Божией Матери"[5].
Расцвет акафистного творчества в России приходится на 40-е гг. XIX — 10-е гг. XX вв. Импульсом к созданию акафистов стала деятельность как раз таки архп. Иннокентия Херсонского (Борисова), который переработал наш акафист Страстям Христовым. И это не единственный униатский акафист, который подвергся его тщательной чистке и переделке: акафист Покрову Пресв. Богородицы, Гробу Господню и Воскресению Христову, Св. Троице, архистратигу Михаилу — акафисты, введенные святителем в широкое употребление. Будучи в 1843−48 гг. епископом Харьковским, преосв. Иннокентий установил использовать их в местных храмах, так как «действие сих акафистов на народ было чрезвычайно сильное и благородное"[6].
Конечно, авторитет иерарха Церкви, даже причисленного к лику святых, не может быть безусловным и окончательным аргументом при обсуждении богослужебных, и тем более эстетических и стилистических достоинств акафиста, необходимости его общественного, некелейного (а по своему изначальному предназначению акафисты, исключая Великий, — элемент келейного правила) использования. Тем более, если ему можно противопоставить не менее авторитетное суждение, скажем, свт. Филарета, мтрп. Московского (Дроздова). Вадыка Филарет писал: «Акафист Страстям Господним доставил мне добрые минуты. Но разрешить употребление его на общем правиле сомневаюсь… Вообще мне кажется не излишняя осторожность, чтобы при общих молитвах употреблять только то, что благословено и принято Церковью, а не вводить нового, хотя и доброго, по частному изволению, которое может отворить дорогу к нововведениям сомнительным». В письме самому архиеп. Иннокентию по поводу акафиста Живоносному Гробу и Воскресению Христову мтрп. Филарет высказал и свое отношение к акафистам вообще: «…можно решаться на составление новых церковных молитвословий, по требованию особенных обстоятельств и по указанию Провидения Божия, напр., в честь новопрославленного Богом святого; но… не так удобно, по произволу, вновь решиться на составление акафиста священному предмету, пред которым вселенская Церковь от своего начала… не благоговела не судив потребным составлять акафист… в наше не очень богатое усердием к протяженной молитве время от ревности пастырской требуется не произвольное умножение протяженных молитвословий, но поддержание точного, без опущений и невнимательной поспешности, исполнения издревле преданных общих молитвословий православной Церкви"[7].
Однако во избежание кривотолков о «неправославности», униатском духе акафиста Страстям Христовым и вообще старых, еще в дореволюционную эпоху изданных акафистов, нужно подчеркнуть, что в синодальный период все выходящие в печати акафисты, как и вообще все церковные тексты, подвергались жесткой и тщательной цензуре — такая функция была возложена на Св. Синод от момента его создания. В 1799 г. Синод создает специальное учреждение для цензуры духовных книг — цензурную комиссию при Московском Донском монастыре; а по проекту Устава духовных академий 1814 г., при последних были учреждены и исправно действовали духовно-цензурные комитеты, состоящие из 3 членов из профессорско-преподавательской академической среды. Акафисты подвергались цензурированию не только на предмет догматического соответствия, но и поэтической качественности и чистоты языка и стиля. Интереснейший материал о всех изданных в России акафистах, с подробным разбором каждого в отдельности, а также структуры, содержания и языка русского акафиста в общем, в том числе, и критерии принятия/отклонения акафистов можно найти в книге А. Попова «Православные русские акафисты, изданные с благословения Святейшего Синода. История их происхождения и цензуры, особенности содержания и построения» (Казань, 1903 г.).
[2] Ф.Б. Людоговский. Откуда берутся акафисты? // Встреча, N1 (22), 2006 г. С. 16−17.
[3] В рукописях акафисты появляются с XII в., в печати — с 1491 г.
[4] Цит. по: Попов А. Православные русские акафисты… с. 65
[5] Цит. по: Попов А. Православные русские акафисты… с. 469
[6] Цит. по: Православная энциклопедия, статья «Акафист», с. 379
[7] Цит. по: Попов А. Православные русские акафисты… с. 162−163
http://www.taday.ru/text/109 929.html
