 |
| Политический журнал | Дмитрий Данилов | 24.01.2008 |
Вся жизнь монсеньора Марселя Лефевра (1905−1991) была подчинена борьбе за веру и чистоту католической традиции. В 42 года молодой миссионер кюре Лефевр назначается епископом Сенегала, а всего год спустя — уже апостольским посланником во Французской Африке (должность, равная посту нунция). В 1962 г. Лефевр избирается наместником Конгрегации Святого Духа, насчитывающей более 5 тыс. членов. Папа Иоанн XXIII назначает Лефевра ассистентом престола понтифика и членом Центральной предсоборной комиссии. Однако спустя три года после II Ватиканского собора (1962−1965) Лефевр оставляет свои высокие должности и, начиная с 1969 г., выступает со все более радикальными обвинениями в адрес собора. В ноябре 1970 г. прелат основывает в швейцарском Эконе братство священников имени св. Пия X. Постепенно он становится мировой знаменитостью из-за своей твердой приверженности мессе латинского обряда, а также благодаря критике и резкому неприятию модернистских нововведений II Ватиканского собора в литургической, богословской и миссионерской практике. В 1975 г. Павел VI требует от него «публично засвидетельствовать подчинение II Ватиканскому собору, постсоборным реформам и направлениям, связанным с самим папой». Мятежный архиепископ публикует свое письмо друзьям и благодетелям 3 сентября 1975 г., в котором подвергает резкой критике политику папы. В 1976 г. выходит книга Лефевра «Я обвиняю Собор».
Вскоре после санкций Апостольского престола против Лефевра и его братства непреклонный прелат служит в Лилле в августе 1976 г. «запрещенную мессу» перед 10 тыс. верующих в присутствии 400 журналистов. Его разногласия с Ватиканом еще больше обострились после того, как он, не ограничившись лишь обучением своих слушателей, стал самостоятельно посвящать их в сан священнослужителей без санкции на то святого Престола. В ответ на это Ватикан в 1975 г. приостановил религиозные полномочия Лефевра, а в 1976 г. запретил совершать богослужения и таинства. Но Лефевр проигнорировал это решение и продолжал свою деятельность.
В 1986 г. Лефевр резко осудил Иоанна Павла II за организованную им в Ассизи Международную молитву за мир, на которой присутствовали делегации различных Церквей и религиозных организаций мира. С крайней нетерпимостью глава традиционалистов воспринял и посещение Папой в том же году синагоги в Риме.
В 1987 г. Лефевр объявил, что намерен самостоятельно, без санкции на то Римской курии, посвящать в сан епископов, и 30 июня 1988 г. рукоположил в епископы четырех человек. Это был открытый вызов Ватикану, который был расценен как схизматический акт, и 1 июля все они были отлучены от Церкви вместе с Лефевром и его сторонниками. Но одновременно появилось апостольское послание Иоанна Павла II «Ecclesia Dei», где недвусмысленно говорилось о том, что двери Церкви всегда открыты для традиционалистов. Однако Лефевр не шел ни на какие компромиссы и скончался, так и не примирившись с Римом.
Итак, чем же интересен приговор II Ватикану человека, которого его современники называли «одиноким рыцарем» в Церкви? Под дипломатическим приемом провозглашения «Церкви сегодняшнего дня», «эволюции веры», «Церкви религиозной свободы» современный католицизм возвел на престол Его Величество Человека, окончательно сослав Господа Бога на далекие небеса. Рационализм, гуманизм, либерализм, экуменизм, толерантность, равенство, — все эти базисные для современного общества идеологемы не могли не появиться в обществе, окончательно освобожденном от последних остатков христианской совести. Обеспокоенный коллега Лефевра Андре Пьеттр так пишет в книге «Церковь миссионерская и демиссионерская»: «Уже не говорят о чуде, об искуплении, о Евхаристии, о Приснодевстве, о молитве, о благодати, о грехе…, но о диалоге, о свободе, о радости, о любви… Короче говоря, отрицают молчанием… Надо иметь мужество признать: сегодня в рамках Христовой Церкви — другая Церковь».
Протоиерей Александр Шаргунов, написавший блестящее предисловие к книге Лефевра, так характеризует это явление: «Перед нами мессианский гуманизм, где Бог растворяется в человечестве. Это страшное размывание границ света и тьмы, не может, разумеется, не вызывать жгучей тревоги у многих католиков».
Лефевр вслед за кардиналом Суэненсом, назвавшим год II Ватиканского собора «1789 годом для Церкви», величает либеральный курс II Ватикана «противоестественным союзом между Церковью и революцией», который взрастил чудовище. Об этом он достаточно недвусмысленно пишет в первой части своей книги: «Либерализм, натурализм и, наконец, рационализм суть не что иное, как различные стороны того, что следует называть Революцией». Однако, с точки зрения Лефевра, сами по себе революционные изменения в католической Церкви, веками живущей в консерватизме, без действия внутрицерковных модернистских сект совместно с беспрецедентной активностью масонских кругов произойти не могли. Лефевр чужд истеричной конспирологии, оперирующей догадками и аналогиями, в его руках — статистически сухой приговор документов, которые слишком прямолинейны, чтобы врать. Заговор против Римской курии, который замышлялся не одно столетие, раскрывается.
Лефевр так пишет о модернистском заговоре в церкви: «Модернисты берутся приспособить евангельские заповеди к ложной критической науке и к ложной имманентистской философии своего времени, пытаясь сделать христианскую истину доступной умам, приученным к отрицанию сверхъестественного». Лефевр напоминает о секте либеральных модернистов в католической церкви XIX в. — об отцах Фелисите де Ламенне, Марке Санье и канонике Рока, которые во многом заложили фундамент либеральной парадигмы в католичестве — идеи «религиозной свободы», «живой Церкви», «эмансипации» и «эволюции веры». Принцип «примирения» Церкви с идеями 1789 г., идеями прогресса и «миссии свободы» позволил их моральным преемникам — философу Жаку Маритену и отцу Иву Конгару подготовить благодатную почву для реализации модернистского переворота на II Ватиканском соборе. По мысли кардинала, сами по себе церковные либералы не могли перейти в столь триумфальное наступление, если бы не деятельность тайных обществ, чьими идеями об «улучшении человека» и прямыми планами по уничтожению папства «консервативного разлива» все они, так или иначе вдохновлялись.
Примечательно, что Лефевр чужд маргинальных спекуляций на тему масонского заговора против папства, его обвинительный тон сух и строго документален, что раскрывает планы масонов по либерализации и экуменизации католической Церкви особенно ясно и зловеще. Так, например, вышеупомянутый каноник Рока (1830−1893), который открыто проповедовал революцию в Церкви, за что был впоследствии отлучен, в своем XIX в. предвещает реформы II Ватикана с пугающим спокойствием и точностью: «Такие формы богослужения, как литургия, церемониал, ритуал, предписываемые Римской Церковью, будут подвергнуты преобразованием на экуменическом Соборе <…>, который вернет их к благородной простоте золотого века апостолов, соответствующей и новому мировоззрению, и современной цивилизации». А вот что Рока писал Папе Римскому: «Готовится жертвоприношение, которое станет торжественным покаянием <…>. Папство падет, погибнет от священного меча, который выкуют Отцы последнего Собора».
Любопытно, что попавшие в свое время в руки Папы Григория XVI секретные бумаги, связанные с «Верховной вентой» карбонариев, и охватывающие период между 1820 и 1846 гг., были опубликованы по инициативе Папы Пия IX Кретино-Жоли в книге «Римская церковь и революция». Письма, о которых идет речь, повергают в настоящий шок сатанинской осведомленностью о будущем, которое неуклонно приближается. Вот что писали масоны более 150 лет назад: «Мы должны просить, мы должны искать, мы должны ждать, подобно евреям в ожидании Мессии, нужного нам Папу <…> Чтобы получить Папу требуемых качеств, нам нужно подготовить для него — для этого Папы — поколение, достойное царства, о котором мы мечтаем. Если вы хотите установить царство избранных на троне Вавилонской блудницы, то пусть к вам присоединится духовенство, убежденное, что идет под знаменем апостольских Ключей. Вы будете проповедовать революцию с тиарой и мантией, с крестом и хоругвями в руках <…>. Сейчас мы лишь робко приступаем к осуществлению этого плана, за которым мне всегда виделся сверхчеловеческий расчет».
Для Лефевра совершенно очевидно, чей именно расчет проявился с удивительной точностью в 1962—1965 гг. Это расчет сатаны.
Интересно сравнить эту мысль с воспоминаниями Папы Иоанна XXIII, которые передает о. Каприле в своей книге «История II Ватиканского собора». Иоанн XXIII обратился к идее созвать экуменический Собор, к которой склонялся и его предшественник Пий XII, за чтением документов во время прогулок по ватиканским садам. Как передает отец Каприле, Папа неоднократно повторял, что она была вдохновлена самим Святым Духом: «Повинуясь внутреннему голосу, в котором Нами было услышано послание свыше, Мы сочли нынешний момент уместным для того, чтобы дать католической Церкви и всему человеческому сообществу новый экуменический Собор». Совершенно очевидно, пишет Лефевр, это «вдохновение» имело совсем иной источник, не имеющий никакого отношения к Святому Духу.
Лефевр вспоминает знаменитую встречу с масонами из ложи Бнай-Брит кардинала Би в Нью-Йорке, состоявшуюся перед самым открытием II Ватиканского собора. Кардинал так обратился к масонам: «Масоны, чего вы хотите? Чего вы ждете от нас?». Показателен ответ масонов: «Мы хотим от вас религиозной свободы». Разумеется, вздохнувший с облегчением католицизм немедленно предоставил им такую «малость», расценив это как примирение и великолепный компромисс с масонством. Но вместо открывающихся «беспрецедентных перспектив» миссии католической Церкви в новом обществе произошло нечто прямо противоположное. «Нет ничего удивительного в том, что верная Собору Церковь без остатка утратила миссионерское рвение, сам дух Церкви!» — пишет Лефевр.
Результатом всего этого, напоминает Лефевр, было вторжение в Латинскую Америку сект, прибывших из Северной Америки с большой суммой долларов, сект, которые до этого были запрещены государствами, защищавшими веру своих граждан. В итоге количество отошедших от католической Церкви исчисляется от 40 до 60 миллионов (между 1968 и 1988 гг.).
Наступило время, когда резко уменьшилась посещаемость храмов. Число практикующих католиков и кандидатов в священники значительно сократилось. Если в 1965 г. во Франции было еще 41 000 посвящений, то спустя 20 лет — не более 28 000. После полутора веков открытого противостояния тех, кто верит в Христа Бога, и тех, кто не верит в него, наступил индифферентизм с его толерантностью как норма развитых обществ. Экономический и научный рационализм занял место священного, свобода выбора, примат индивидуальной совести лишил Церковь учительства в сфере нравственности.
Перемены в глубинах современной ментальности не могли не отразиться в общественной организации Церкви. В конце 1968 г. католический богослов отец Буйе констатирует: «Если посмотреть на все открытыми глазами, следует откровенно признать: то, что мы видим, напоминает не возрождение католицизма, а его ускоренный распад». Заигрывание Ватикана с марксизмом не открыло двери людских сердец для Божьей Матери, а наоборот, извратило сам католицизм. В итоге этих заигрываний в странах Латинской Америки возникла «теология освобождения» — доктрина, еще радикальнее, чем либеральный модернизм, соединяющая принципы веры и идеалы революции, благословляющая классовую борьбу и революционное насилие, проповедующая Христа как «первого революционера». Венесуэльский богослов-иезуит Педро Триго между прочим утверждает, что «теология освобождения» явилась не самопроизвольным отклонением в ересь, а реакцией Церкви в Латинской Америке на решения II Ватиканского собора.
Далее II Ватиканский собор был уже «делом техники». Он был неизбежен, потому что на нем работала огромная пропагандистская машина политтехнологий, которая привела идею церковного модернизма к абсолютному торжеству. Все — от захвата Соборных комиссий модернистски настроенными епископами до подчинения под полную власть модернистов Института документации и откровенной подделкой итоговых церковных документов было произведено с точностью и разыграно, как по нотам. Сопротивление небольшой группы епископов-консерваторов, к которым принадлежал и сам Лефевр, было бессмысленно, потому что модернистам покровительствовал сам Папа Павел VI — первый в истории Папа-либерал.
Канонизированный католической Церковью святой Папа Пий X в своей знаменитой энциклике «Pascendi Dominici gregis» («Необходимо пасти стадо Господне»), изданной 8 сентября 1907 г., сосредоточился целиком на разборе модернистских заблуждений. Для Лефевра эта энциклика особенно важна, так как она полностью раскрывает не только суть модернизма как деструктивной системы, а и ее психологию и методы. Иногда возникает впечатление, что эта энциклика написана в наши дни, причем написана не только для католического мира. Итак, Пий X пишет:
«И так они следуют избранному пути, невзирая на порицания и осуждение, прикрывая личиной покорности свою безграничную дерзость. Притворно склоняя голову, они тем смелее добиваются всеми силами своего ума и энергии осуществления намеченной цели. И делают это они намеренно и сознательно: во-первых, потому, что они стремятся влиять на власть, а не уничтожать ее, а во-вторых, потому, что для них важно оставаться в лоне Церкви, чтобы постепенно изменить коллективное сознание. Говоря это, они не замечают, что коллективное сознание не согласно с ними и что поэтому они не имеют права выдавать себя за его истолкователей…»
Слова Пия X, более столетия назад описавшего болезнь, угрожавшую его Церкви, странно коррелируют с тем, что сегодня можно услышать в РПЦ. Уже слышны голоса о чисто ватиканской по сути «миссии примирения и терпимости», проектов создания «толерантного Православия», о «модернизации на основе традиции», предложениях позаимствовать «католический опыт» — произвести католическую по сути «перезагрузку» административной структуры РПЦ по принципу римских конгрегаций и орденов. Модернисты есть и в епархиях РПЦ, и в миссионерских структурах, но они, в отличие от католического Запада, не так многочисленны на фоне правоконсервативного епископата и священства, не говоря уже о мирянах. Но если они усилятся, то самое страшное, что может нас ожидать, — это приход в будущем патриарха-модерниста.
Кстати, паразитирование на имидже традиционализма и даже фундаментализма — всего лишь одно из ноу-хау католического модернизма. Можно подумать, что современный неоконсерватизм Бенедикта XVI, вернувшего обряд мессы на латыни, начавшего крестовый поход против «теологии освобождения», означает курс на сворачивание реформ II Ватикана. Но это жестокое заблуждение. «Консерватор» кардинал Ратцингер во времена II Ватиканского собора был одним из его наиболее либерально настроенных экспертов. Его консерватизм заключается только в том, что он признает кризис католической Церкви как факт неоправданных ожиданий насчет прогресса веры, как дух оптимизма, который витал непосредственно перед Собором. Но по своей сути Бенедикт XVI является не более чем либеральным Папой, взявшим на вооружение традиционализм и консерватизм.
Вот что говорил сам кардинал Ратцингер в 1984 г. в беседе с Витторио Мессори: «Проблема 1960-х годов заключалась в том, чтобы принять наилучшие ценности из числа тех, которые выработала за последние 200 лет либеральная культура. Хотя эти ценности возникли за пределами Церкви, они могут найти свое место — будучи очищены и исправлены — в ее (Церкви) видении мира <…>. Сейчас нужно искать новое равновесие». Хорош консерватор, который говорит об «очищении» веры в точно таких же терминах, что отцы-основатели католического либерализма вроде Ламенне и Рожера! В книге «Принципы католической теологии» 1985 г. Ратцингер пишет следующее: «Ей (Церкви) нужно было отказаться от многих вещей, которые доселе гарантировали ее безопасность и считались ее неотъемлемым достоянием. Ей нужно было разобрать старые укрепления и всецело довериться защите, которую дает ей вера».
Итак, мы видим, что, несмотря на весь свой «консерватизм» 1980-х гг., кардинал Ратцингер по своей сути продолжает оставаться закамуфлированным либералом, который апологетизирует II Ватиканский собор. В отличие от Лефевра, который устыдился своих подписей под документами II Ватикана (впоследствии Лефевр утверждал, что отказался поставить свою подпись под тремя из принятых Собором документов, включающими наиболее спорные фрагменты: Догматической конституцией о Церкви «Lumen gentium», Пастырской конституцией о Церкви в современном мире «Gaudium et spes» и Декларацией о религиозной свободе «Dignitatis humanae», подписав при этом все остальные документы, в том числе Конституцию о священной литургии «Sacrosanctum Concilium». Но как выяснил епископ Бернар Тиссье де Маллере, автор «Биографии» Лефевра, непреклонный прелат все же подписал все эти документы, хотя и голосовал против принятия «Gaudium et spes» и «Dignitatis humanae»), Ратцингер не устыдился и даже изрек: «Я оправдываю Собор!».
Достаточно посмотреть на последние усилия Ватикана по созданию «фанарского папства», Равеннских соглашений, появление Opus Dei в России, совсем недавно открывшего свое представительство в Москве, чтобы понять: Православие будут стараться разрушить извне симбиозными способами. Извне — под маской католического неоконсервативного экуменизма, а изнутри — под личиной православного модернизма, взявшего на вооружение методы чисто либеральной дезинтеграции под личиной апелляции к исконно православному традиционализму и консерватизму. Лефевр — католик, совесть которого не вынесла дальнейшего пути распада и соглашательства, — грозно предупреждает: способы и методы борьбы модернистов с христианской верой универсальны, потому что применимы ко всякой Церкви, как к католической, так и православной. Не потому ли, что направления борьбы либерального модернизма создавались некогда одними и теми же людьми с сомнительной репутацией вольных каменщиков?
http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=77&tek=7861&issue=212
