 |
| Радонеж | Алексей Харитонов | 15.01.2008 |
Между тем, богохульство является уголовно наказуемым деянием и в некоторых других европейских странах. Например, в Италии в 2002 году итальянская полиция уничтожила содержимое пяти интернет-сайтов, заявив, что их авторы занимались богохульством и оскорбляли имя Божье и Деву Марию.
В Британии же, похоже, закон о богохульстве был не слишком суров — никто не мешал, скажем, известному атеисту Ричарду Докинсу вести пламенную антихристианскую пропаганду, а романисту Филиппу Пулману писать фантастику про коварных попов, захвативших власть над миром (недавно один из его антихристианских романов был экранизирован). Единственный реальный запрет, имевший место в обозримом прошлом на основании этого закона, относился к стихотворению Джеймса Керкала «Любовь, посмевшая себя назвать», которое было запрещено в 1977 году за непристойное описание снятия с Креста.
Закон практически не применялся, но само его существование свидетельствовало о том, что общество считает нужным уважать свои христианские корни. Отмена этого закона будет иметь скорее, символическое значение; она покажет, что богохульство является чем-то не только фактически ненаказуемым, но и официально приемлемым.
Но каковы же аргументы, которые выдвигают сторонники отмены закона? Нам стоит прислушаться к ним, поскольку силы, желающие радикальной дехристианизации нашей жизни и культуры, действуют и у нас.
Первый аргумент носит, условно говоря, «религиозный» характер. Всемогущий не нуждается в защите со стороны человеческих законов. Разумеется, не нуждается. Законы защищают людей, общество и его ценности. Например, ограничения на распространение порнографии, особенно суровые в отношении порнографии детской, направлены именно на сохранении в обществе уважения к определенным ценностям.
Второй аргумент — прекрасно знакомый нам по делу о выставке с Сахаровском Центре — апеллирует к праву на свободу самовыражения. Однако те же самые люди, которые в этом случае объявляют свободу самовыражения некой неприкосновенной святыней, в то же время энергично требуют запрета разного рода экстремистской литературы. «Свободу самовыражения» достают, когда она нужна, и убирают, когда она не нужна; похоже она тут является не самоцелью, а средством достижения некоторых других целей. Прежде всего, выдавливания христианства и насаждения определенной идеологии. Это особенно бросается в глаза, когда в той же Британии принимаются меры против «гомофобии»; в то время, как о христианстве можно отзываться со сколь угодно высоким градусом ненависти, порицать гомосексуализм воспрещается.
Третий аргумент, относится к тому, что законы должны защищать людей, а не верования; религиозные взгляды должны быть также открыты для критики как, скажем, политические. Этот аргумент основан на подмене. Сама по себе критика религии (с позиции другой религии или атеизма) богохульством еще не является; в Британии (как и в Италии) такой критикой можно заниматься совершенно невозбранно. Богохульство и критика христианкой веры или Церкви — вещи очевидно разные; даже большинство атеистов превосходно видят разницу. Религиозная идентичность относится именно к людям. Законы запрещают оскорблять человека из-за его национальности или цвета кожи; однако большинству верующих людей их вера дороже их национальности, и оскорбления своих святынь они переживут куда болезненней. На каком основании национальные чувства защищать надо, а религиозные — нет? На самом деле, это является проявлением определенной идеологии, в рамках которой некоторые требования граждан изначально объявляются не подлежащими рассмотрению по идеологическим мотивам. Например, требование «я хочу, чтобы вы не издевались над моей национальностью» принимается, требование «я хочу, чтобы вы не издевались над моей религией» отвергается, потому, что в рамках господствующей идеологии есть правильные взгляды, и есть неправильные — а именно религиозные, которые подлежат искоренению, а никак не защите.
Четвертый аргумент — у нас в России мы слышим его постоянно — относится к тому, что в мультикультурной (у нас в России обычно говорят «многонациональной») стране защищать от хуления именно христианские святыни было бы актом дискриминации. Интересно противоречие, которое возникает здесь с предыдущим аргументом: то люди говорят, что «закон не должен защищать верования», то выступают именно в защиту нехристианских верований, которые, по их мнению, подвергаются дискриминации. Фактически, эта позиция означает «закон не должен защищать христианские верования». Христианская идентичность страны — будь то Британия, Россия, Испания или любая другая европейская страна — должна быть разрушена под предлогом «многонациональности и многоконфессиональности». Однако поразительна абсурдность самого аргумента — каким образом запрет глумиться над христианскими святынями ущемляет иноверцев? Разве они испытывают такую непреодолимую потребность в богохульстве? Насколько это известно, вовсе нет. Так какое им притеснение и обида от того, что христианские святыни будут ограждены от глумления?
Конечно, британские законы — дело, прежде всего, граждан этой страны. Но и у нас в стране мы сталкиваемся с давлением тех же сил и той же идеологии; мы не должны превратиться в общество, которое поощряет глумление над святынями своих предков.
