Между фундаментализмом и миссионерством

РПЦ готова к диалогу с современностью, но опасается «нового обновленчества»

На круглом столе в рамках V Международной богословской конференции Русской Православной Церкви (РПЦ) неожиданно было предложено продолжить дискуссию о возможности использования современного русского языка в богослужении. Эту тему затронул епископ Венский и Австрийский Иларион (Алфеев). «Вопрос о церковнославянском языке стал каким-то жупелом, каким-то табу, но нам от этого вопроса никуда не уйти», — заявил епископ Иларион. Митрополит Кирилл (Гундяев) поддержал собрата, напомнив, что еще на Поместном Соборе 1917 года было принято решение о возможности богослужения на русском языке.

В середине 1990-х годов эта тема поднималась группой реформаторски настроенных православных священников во главе с ректором Свято-Филаретовского православно-христианского института священником Георгием Кочетковым. В некоторых храмах РПЦ даже употребляли русский язык при совершении богослужений. В годы постсоветского религиозного возрождения к вере приходили многие, но не все могли преодолеть языковой барьер, не понимая язык богослужения. Тогда официальная Церковь осудила эти попытки нововведений как своеобразное «реформаторство» и «обновленчество».

Между тем проблема языка богослужения дискутируется не одно столетие. Уже в XVII веке русские люди перестали понимать церковнославянскую речь. Многие ошибочно полагают, что русский язык ведет свое происхождение от старославянского. Старославянский язык до XI века использовался в качестве языка письменности южными и западными славянами, среди которых проповедовали просветители Кирилл и Мефодий и их ученики. Он был родствен древнерусскому, но уже тогда существенно отличался от него, особенно фонетически. Церковнославянский язык, прямой потомок старославянского, развивался параллельно русскому, и темпы этого развития были разными. Сегодня богослужебный язык Русской Православной Церкви — поистине «иностранный» для прихожан, пусть и не в такой степени, как латынь для католиков.

Выступление епископа Илариона почти совпало по времени с окончанием работы по переводу православных богослужебных текстов на русский язык, выполненной группой переводчиков (в том числе филологов) под руководством священника Георгия Кочеткова. В подготовке издания при жизни принимал участие академик Сергей Аверинцев. Издание двуязычное: славянский и русский тексты даются параллельно. В начале декабря Свято-Филаретовским институтом был представлен первый том опубликованных переводов. Остальные пять томов планируется выпустить в свет в течение 2008 года.

«Мы переводили с греческого языка, — рассказал корреспонденту „НГР“ Георгий Кочетков. — Со славянского переводить нецелесообразно, там много ошибок, переводческих и исторических. Очень много темных мест. Многозначность греческого текста передать иногда невозможно, но ее в большинстве случаев не передает и церковнославянский текст. Интересно, что возможности русского языка оказались даже богаче. Современные методы перевода оказались более эффективными, чем древний принцип „слово в слово“. Они позволили нам восстановить многие смыслы, следовательно, и традиции Церкви. Это дело и благодарное, и благодатное, и разрешимое», — заключил священник.

Авторы перевода надеются, что это издание будет использоваться не только как справочное пособие, но и при совершении богослужения в православных храмах. Однако вряд ли Священный Синод РПЦ пойдет на такую радикальную реформу. Частичное использование русских переводов может быть допущено в зарубежных приходах, где далеко не все прихожане понимают даже современную русскую речь. Но РПЦ не ведет широкой миссионерской деятельности за границей, особенно среди иностранных граждан. Гораздо более важной задачей представляется приобщение широких масс россиян к православию.

Здесь Церкви придется выбирать между «массовостью» и «чистотой учения». Эта дилемма всегда встает перед традиционными религиями. Воцерковление необходимо, чтобы росла общественная база. Церковь осознает существующий сегодня в российском обществе идеологический вакуум и, естественно, пытается его заполнить. «Удивительные, богатейшие смыслы, опыт, предание, которые содержит наша Церковь в своем молитвенном опыте, будут способствовать повышению духовной культуры, просвещению народа. Мы будем возрождать саму традицию поиска смысла. Сейчас ведь очень много плохого происходит в нашей стране потому, что люди потеряли эту традицию. Отчасти и потому, что богослужение для части людей бессмысленно. Может быть, духовно, трогательно, но бессмысленно», — утверждает Георгий Кочетков. Можно, конечно, возразить: отказ Ватикана от латинской мессы не очень ему помог, католическая паства медленно, но верно продолжает убывать.

Стремиться к воцерковлению многих людей с разным уровнем образования, интеллекта, культуры и при этом сохранять ориентацию на языковую сакрализацию православного учения невозможно. Пришедшие к вере на волне эмоций, часто даже экзальтации и при этом не получившие должной суммы знаний о православии люди склонны ударяться во всевозможные крайности. Ложно понятое вероучение приводит к эсхатологии («погановский казус» с самозакопавшимися в ожидании конца света сектантами) или политическому экстремизму.

С другой стороны, православие может лишиться многого, отказавшись от церковнославянского языка в качестве единственно допустимого в богослужении. Не случайно большинство традиционных религий имеет свой сакральный язык. Его не должна засорять «профанная», бытовая лексика. Звучание церковнославянской речи тех, для кого русский язык родной, настраивает на возвышенный лад. Это идет из подсознания: еще со времен Ломоносова славянские формы использовались в высоком стиле русского языка.

Лингвисты знают, что языковая система отражает и выражает систему мировоззрения. В церковнославянском языке, в его строе и даже в характерной графике закодирован тысячелетний духовный опыт многих поколений православных. С отказом от славянской литургии и чтений уйдет не только патриархальное обаяние древнего языка. Приход к вере должен сопровождаться неким усилием воли, своеобразной инициацией, изменением сознания. Таким испытанием, настраивающим на нужный лад, может стать и постепенное вхождение неофита в стихию церковнославянского языка. Слишком легкое приобщение к Церкви большого числа людей, не оставивших за порогом храма многих своих прежних представлений, противоречащих вероучению, угрожает «размыванием» ее основ. Консерватизм РПЦ, проявленный в дебатах 90-х годов о языке богослужения, возможно, выражает опасения ее иерархов, что процесс «профанизации» уже начался.

РПЦ сегодня пытается балансировать между двумя крайностями. Кажется, процесс осторожной реформы все-таки запущен. Выход скорее всего будет найден в частичном использовании русского языка, особенно в тех случаях, когда без понимания текста никак не обойтись.

http://religion.ng.ru/problems/2007−12−19/5_fundamentalism.html