 |
| Политический журнал | Дмитрий Данилов | 18.12.2007 |
Но ушли под землю эти люди не просто так. С собой пензенские «сидельцы» не забыли захватить несовершеннолетних детей и баллоны с газом, которые они угрожают взорвать при попытке властей проникнуть к ним и вызволить их из затвора. Правда, мгновенно упеченный в местную психушку и упакованный в больничный халат лидер отшельников Петр Кузнецов в интервью телевизионщикам как бы между прочим заявил, что, если ничего не случится, 8 мая «сидельцы» все равно подорвут себя.
Обосновавшись в Погановке, последователи «схимонаха Максима» (так называет себя Петр Кузнецов) жили поначалу, где удастся пристроиться. Кузнецов запрещал последователям смотреть телевизор, слушать радио, велел паспорта сжечь и деньги в руки не брать. Дети «сидельцев» не посещали школы, а потом, когда «выяснилось», что конец света наступит в мае 2008 г., родители забрали их с собой в землянку. В итоге кроме взрослых в подземелье, где температура не превышает 12 градусов, оказалось четверо детей.
По словам родных одной пензенской «сиделицы», два месяца назад она прислала письмо со словами: «Прощайте, встретимся на Страшном суде. Не покупайте никакую литературу, она вся прочипована, как и Церковь».
Сам лидер отшельников Петр Кузнецов под землю не ушел. «Отец Петр» пошел проповедовать дальше, чтобы «спасти как можно больше людей». «Миссия у него другая, — объясняет одна из „сестер“, оставшихся наверху. — Он должен был новых сестер и братьев встречать и заселять в другие пещеры». Позже Кузнецов объяснил это тем, что кому-то нужно общаться с Богом и очищать от снега вентиляционные трубы, идущие из землянки.
То, что началось после этого, нормальным никак не назовешь. Овраг в Погановке, разумеется, после этого обнесли милицейским оцеплением. С Кузнецовым работают не только врачи, но и местные следователи, а также сотрудники ФСБ. В отношении к нему местная прокуратура уже возбудила уголовное дело по части 1 статьи 239 УК РФ (организация объединения, посягающего на личность и права граждан).
К дымящимся отверстиям следует делегация за делегацией из представителей местной епархии, психологов и даже депутатов Национального собрания Белоруссии (среди «сидельцев», по предварительным данным, аж 12 белорусских граждан). Пригнали из Москвы даже сотрудников Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского. Появилось несколько информационных вбросов о якобы готовящейся «газовой атаке» на пензенских «страдальцев». Но прошло уже больше двух месяцев после ухода затворников под землю, а они до сих пор отказываются идти на любые контакты с миром и по-прежнему угрожают подорвать себя, в случае если к ним попытаются применить силу. Повлиять на людей до сих пор не могут ни местные власти, ни милиция, ни представители православного духовенства, которые даже соорудили походный храм, в котором ежедневно совершается Божественная Литургия.
После этого всеобщая истерия вокруг «секты из Погановки» охватила практически все российские СМИ. На знаковых ток-шоу ведущих телеканалов «пензенское сидение» вошло в обойму самых обсуждаемых тем. К пензенским «сидельцам» явились даже журналисты из британской «Гардиан». «Это поступок, который обсуждает сегодня весь мир», — подчеркивала газета «Известия». «Пензенские „сидельцы“ стали всероссийскими ньюсмейкерами!» — едва ли не победно рапортует «Российская газета». Довершила тотальное медиапомешательство прибывшая на место событий съемочная группа CNN, экипированная джипом повышенной проходимости и вертолетом, провиантом, унтами, валенками, ушанками, дизельным генератором и прочим спецоборудованием. Американцы подобрались прямо к выходу из землянок и организовали оттуда прямые включения. Поэтому не может не возникнуть вопроса: а может быть, «пензенское сидение» — заранее спланированный спектакль?
В центре обсуждения скандала с апокалиптическими затворниками два основных вопроса: как вызволить несчастных зомбированных людей с детьми и почему такое вообще у нас произошло, то есть, как с этим всем бороться? В смысле — с сектами и «маргинальностью» в Церкви вообще. Пока все вместе согласны в одном: не должно быть никаких попыток решить проблему «сидельцев» силовыми методами.
На ток-шоу «Пусть говорят» на Первом канале, эфир которой состоялся 23 ноября, архиепископ Пензенский и Кузнецкий Филарет честно признался, что вина за «пензенское дело» лежит прежде всего на Пензенской епархии и на нем лично как архипастыре. Более того, он высказал следующую очень важную мысль, которую затем неоднократно повторил: «К тем, кто обрек себя на добровольное заключение, мы относимся в первую очередь с любовью. Сейчас я послал им уже второе письмо, в котором пишу, что они являются частицей Церкви Божией. Пензенская епархия крайне озабочена и обеспокоена их положением. Мы не делаем из них врагов, они православные люди».
Итак, чтобы разобраться, с чем же все-таки мы имеем дело, нужно понять, почему такой нездоровый ажиотаж вокруг оврага в Погановке. Ответ очень простой: по причине нескольких газовых баллонов под землей, готовых взорваться вместе с людьми. И это очень серьезно, даже если этих баллонов на самом деле не существует. Но дело в том, что «сидельцы на баллонах» проявились именно в предвыборный сезон. А если «сидельцы» вздумают выдвинуть политические требования? Например, ухода Путина с поста президента или отставки Святейшего Патриарха? И все по тем же, «эсхатологическим» причинам — как представителей «антихристовой власти».
Ситуация вообще патовая, потому что ни государству, ни Церкви непонятно, что именно можно сделать с «сидельцами». С одной стороны — налицо угроза жизни людей. Конечно, можно взять «сидельцев» штурмом или газовой атакой, как в «Норд-Осте», или уговорить их выйти, но ситуация уже никогда не будет прежней. После «Пензы», разрешится она так или иначе, всем станет ясно, что маргинальные и околосектантские группки в Церкви, не говоря уже о тоталитарных сектах, нужно как-то поставить под наблюдение, осуществлять какой-то мониторинг либо начать с ними решительную борьбу путем проверок и правового прессинга. А как это сделать, когда у нас в стране абсолютное раздолье для любого проявления религиозности, когда неявно в обществе торжествует массовый культ исхода граждан в частную жизнь, в частный оазис персонального бытия, в «частную веру»?
Непонятно, что делать государству с более серьезными сектами, например, с «виссарионовцами», где зафиксированы многочисленные факты угрозы жизни и здоровью граждан. Но Виссарион пользуется покровительством, как говорят, «людей со связями». Вокруг него три кольца охраны, его никто из властей не трогает, а человека, который вез в Москву чемодан документального компромата на Виссариона, по которому на него можно было открыть 20 уголовных дел, в Москве в день приезда то ли сбили машиной, то ли сбросили с моста. «Случайно», разумеется. Поэтому вопрос о сектах очень непрост, и именно «пензенское дело» может создать необходимый прецедент.
Попробуем спросить себя сами: узнал бы кто-нибудь о пензенских «страдальцах», если бы они просто ушли под землю спать в сосновых гробах без газовых баллонов? За исключением областной многотиражки, вряд ли. Но «мракобесы», как бы презрительно и свысока к ним ни относиться, готовы доказать твердость своей веры на деле, собираясь взлететь в воздух, стать всамделишными «православными шахидами».
Люди, остро переживающие свою религиозную идентичность, обращаются к священникам за разъяснениями и с вполне понятной религиозной тревогой по поводу проблемы ИНН, штрихкодов, экуменизма и нездорового модернизма в Церкви и прочих неудобоваримых вещей, по отношению к которым в Церкви принята дежурная и уклончиво-официозная оценка вместо ясной и недвусмысленной морально-политической позиции. Вместо вдумчивой, кропотливой и регулярной работы с этой паствой Церковь отмахивается от них, молчит и точно так же советует молчать всем остальным. Не о том ли говорит наместник Валаамского монастыря архимандрит Панкратий: «Отсутствие ясно выраженной общецерковной точки зрения приводит к тому, что многие люди пребывают сейчас в недоумении и даже в смятении… Некоторые, поддавшись паническим настроениям и под влиянием неразумных духовников, бросают работу, продают дома и квартиры, уходят в леса или горы. Это реальность наших дней. Рядовые миряне и иноки стали жертвой наших разномыслий. Архипастыри, старцы, известные священники высказывают совершенно противоположные суждения. В одном известном монастыре не причащают принявших номер, в другом, не менее известном — отлучают от причастия за отказ от ИНН».
Любопытна оценка дьякона Андрея Кураева относительно истории с «сидельцами», который полагает, что «пензенское сидение» является не импортированным вирусом, а болезнью, которая росла в нас и на наших глазах:
«Поражает контраст между тревогами прихожан, изрядной части монашества и части приходского духовенства с неизменно юбилейным благодушием церковных верхов. Озабоченность, которую разделяет большое количество прихожан и даже духовенства, никак не становится болью епископата нашей Церкви. Свое нежелание систематически выступать с обличениями иннэнистской идеологии архиереи объясняют нежеланием привлекать внимание к проблеме, верой в то, что однажды сказанного весомого архипастырского слова достаточно, что в конце концов это же очевидная глупость… Тут считается, будто пастырски мудрым будет потерпеть, не обращать на это внимания, не озлоблять этих людей, не вести с ними полемику… Это очень странная надежда на то, что проблема сама собой рассосется. На самом деле эта „раковая опухоль“ только расползается из года в год, калеча души… Вспомним и самосожжение старообрядцев в России в XVIII веке и поймем, что это некая болезнь, подобная гриппу, которая в определенных условиях воспроизводит себя с поразительной устойчивостью на нашей почве. Это наша болезнь, это наши дети, наши люди, и, значит, мы виноваты, что они так травмировали себя вроде общей для нас православной верой».
Можно сравнить слова отца Андрея со словами родственницы одной из женщин, ушедших в пензенский «затвор»: «Она не сумасшедшая и к различным сектам не имеет никакого отношения. Поймите, она глубоко верующий православный человек, добродушна и спокойна, а ее уход от мирской жизни можно расценивать как протест против царящего сейчас зла, разврата и насилия. Ибо она считает, что сейчас в мире правит сатана. Ее решение не было спонтанным, так как она к этому очень долго готовилась и прошла большой путь».
Действительно, прав отец Андрей — виноваты мы все, отгородившись от этих людей теплохладностью своего высокого «комфортного Православия». И потом удивляемся — откуда берутся подобные рецидивы? Не потому ли, что подлинная Пенза — действительно внутри нас? Задумываемся ли мы, какую ценностную альтернативу мы даем «сидельцам»? Или даже не даем, а представляем собой? Ведь если посмотреть пристальнее, то «сидельцы» подобного рода всегда являют собой не столько частный случай «православной паранойи», сколько классический архетип русского благочестия, который, нужно признать, всегда был распространен в русском Православии. «Она истинно верующий человек, — рассказывают прихожане церкви на Ставрополье об одной из „затворниц“, которая была их землячкой. — Она была чрезвычайно набожна, строго соблюдала все посты, не пропускала ни одной службы. Молилась, стояла, как свечечка». Неудивительно, что с этими людьми, оставленными без надлежащего духовного внимания, происходит срыв на фоне всеобщего молчания Церкви, игнорирующего щекотливые духовные вопросы.
Маргинальные настроения в Церкви, безусловно, есть. Проблема только в том, что с течением времени они привыкли рассматриваться как некие «лишние» и «ненужные» органы в церковном организме. Но «лишних» в Церкви не бывает. И опять о. Андрей прав — «эсхатологические тревоги», «бега» и прочие «гари» — это не аномалия, а свойство нашей религиозной традиции, удивительно устойчиво себя воспроизводящей.
Но что делать с этой традицией? Не обращать на нее внимания? Этак полстраны верующих рано или поздно уйдет в «духовную эмиграцию». Даже по самым приблизительным подсчетам — большинство православных относятся отрицательно к принятию ИНН, просто эта проблема стала из «кричащей» — молчащей и загнана глубоко внутрь русского духовного организма. Давить, преследовать, выжигать каленым железом? Спасибо — додавились уже при Никоне до раскола, который привел к духовному раздвоению нации, секуляризации Церкви, частичному окатоличиванию ее форм, а как итог — к общенациональному духовному релятивизму и революции. Мы ничего не сможем сделать толкового, если будем по-прежнему иметь дело с этой традицией как с объективированной религиозностью, а не как с разъятой частью нашей общей религиозной идентичности.
Что эти люди чаще всего встречают, обращаясь со своими тревогами к Церкви? Спокойные разъяснения их беспокойств, ответы на вопросы, нормальную уважительную полемику, помощь и пастырскую поддержку? Нет. Потому что архипастыри сказали: «Не надо будировать православное общество». Но ведь настоящая пастырская работа, как и работа врача, заключается не в изоляции «пациентов» в карантине, где ничего не происходит, а в подготовке организма пациента к тому, чтобы никакое «будирование» ему в будущем не помешало быть здоровым. Сколько тысяч людей лишились работы из-за ИНН не из-за своего «мракобесия», а из-за того, что работодателям власти насильно, под угрозой увольнения, навязывали политику обязательного принятия работниками злосчастного номера? Тут даже у человека с поверхностной религиозностью проснется интерес к идее «печати». Самый сколько-нибудь грамотный «мракобес» прекрасно знает, что ИНН по сути своей — никакая не «печать сатаны». Но ведь речь-то идет не о «печати антихриста», а о произволе государства, санкционировавшего массовые нарушения гражданских прав миллионов православных верующих. И кто об этом в Церкви говорит? Почти никто. Церковь вроде обещала поддержку в таких случаях, потому что у нее есть договоренности с Министерством по налогам и сборам информировать о нарушении прав верующих и заступаться за них. Но кто видел эту поддержку? И кто сможет подсчитать, сколько на самом деле таких «отшитых» нерадивыми священниками и псевдоцерковными крикунами людей осталось вне пастырской заботы?
И наконец, совершенно удивительна официальная реакция Церкви по поводу известного письма епископа Диомида, точнее — полное ее отсутствие. Мнения отдельных иерархов относительно «диомидгейта» были — но не более. Синод молчит. Ситуация не просто двусмысленная, она уже угрожающая. Епископом, находящимся, между прочим, не в системе вольного местничества, а в системе подчинения Священному синоду РПЦ, возведены серьезные обвинения в адрес руководства Русской Православной Церкви и лично — патриарха. В ответ — сплошное молчание.
А ведь есть, помимо Диомида и его клириков, еще и паства Чукотско-Анадырской епархии. Сложно поверить, что все они поголовно были бы диомидовцами. Но как себя вести обычному мирянину из этой епархии? Вставать на сторону Диомида, который требует покаяния патриарха за экуменическое «отступление от канонов»? Но это означает неизбежный выбор и зачин раскола. Выступить против Диомида? Но владыка Диомид не под запретом, он является до сих пор законной церковной властью в регионе. Что в этой ситуации делать человеку, у которого жива совесть? Либо молчать, либо уходить в леса. Но это не решение собственно вопроса.
Поэтому огромное количество потенциальных «мракобесов» постоянно ставят перед выбором между сознательной псевдоцерковной маргиналией, где их никто не будет замечать и беспокоить, и молчащей совестью, слепо лояльной к молчащему церковному официозу. Что ж удивляться, когда человек больше склонен выбирать первую среду, даже не по причине комфортности пребывания в ней (а это есть), а по той причине, что именно она на сегодня для огромного числа верующих дает определенность позиции и некоторое подобие спокойной совести. Легче всего сказать: «это антицерковная агитация», «вам — к Диомиду» и тому подобное. Но где реальная альтернатива всему этому, способная на деле, а не только на словах доказать превосходство официальной позиции Церкви? И как в глазах любого потенциального «сидельца» выглядит Церковь, где, с одной стороны, существует махровое кликушество со знанием истинной «даты» конца света и «фактор Диомида», а с другой — не менее махровый антицерковный модернизм, где миссионеры-русофобы в открытую говорят, что дети в храме — это «аномалия», что Священному Преданию «доверять нельзя», и что «слава Богу, вера у нас не русская», а Церковь — это «проект»? Как выглядит Церковь с точки зрения сознания простых людей, когда нелегальным мигрантам и преступным диаспорам, которые, пользуясь тотально коррумпированными чиновниками, милицией и судом, убивают, насилуют, сживают со света коренное население, в одном из важнейших церковных документов предлагается «миссия примирения» и «толерантности»? Позвольте, примирения с кем и в какой войне? И кто против кого вообще ведет войну? На все эти вопросы нет однозначного ответа в Русской Церкви.
И поэтому выбор для православного человека, чья совесть требует жизненной активности в рамках Церкви, выглядит очень странным. Пока одна часть Церкви стремится распространить миссию в «космос», другая уходит глубоко под землю. И этот выбор неизбежно висит над православным: если не согласен — вот вам Диомид, уже готов. Если согласен — вот тебе готовые модернисты с их истерической «миссией без границ» и криптокатолическим ноу-хау вроде введения в Русской Церкви «технологий Ватикана» и установления режима католической по духу теократии. Эти две крайние формы обречены на войну между собой, они как будто «созданы» специально друг для друга. Не удивлюсь, что они действительно окажутся созданными в кабинетах, где планируют вполне реальный, а не мифический раскол в нашей Церкви. Третьего же, срединного царского пути, по которому можно идти без опасения скатиться «одесную» — к Диомиду или «ошуюю» — к мессианству «воинствующих клерикалов», нынешнему православному не предлагается.
Все наши проблемы — от отсутствия внятного и ярко выраженного «правого крыла» в Церкви, чьими сторонниками де-факто является подавляющее большинство ее паствы в России, которому одинаково противны все «партии войны» — как «кликуши», так и «модернисты-клерикалы». Речь идет не о разделении Церкви на «лево» и «право», а об оформлении того огромного правого потенциала, который уже имплицитно в ней существует — о «правом крыле» как об оформлении мировоззренческого церковного большинства в Церкви.
Между тем продолжение по инерции «политики молчания» в отношении к огромному, но мало выраженному «правому сектору» в Церкви грозит тупиком. Именно авторитет «правого крыла», ярко выраженный в официальной позиции Церкви, является настоящим залогом и противоядием от генезиса «сидельцев» и «бегунов» всех мастей, не говоря уже о клерикальствующей «левизне». В нем заложен не только код здоровья иммунной системы Церкви, но и код ее триумфа в нашем обществе, для которого уже все есть, кроме самого главного.
http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=103&tek=7779&issue=210
