 |
| Народное радио | Валентин Фалин, + Савва Ямщиков | 10.12.2007 |
Вторая книга, которая произвела на меня впечатление, — это «Правда против кривды» Вадима Кожинова. Я с работами Вадима знаком, для меня это знаковая фигура, одна из тех, которых у нас сейчас замалчивают, замалчивают, так же как и Александра Панарина… И вот, в одном единственном томе «Правды против Кривды» Кожинов собрал материал компактно, сжато, но насколько доказательно! Я быстро читаю, но эту книгу я осилил дней за двадцать пять — там надо осмысливать каждый абзац, не попустить ни одной сноски. У Кожинова освещается отрезок истории России с V по XV века, и я считаю, что именно эту книгу надо рекомендовать в качестве учебника по истории в ВУЗах, а может быть, даже и в школах. Она написана очень хорошим для учебника языком и крайне логично построена.
Третья книга — это ваш «Второй фронт», которую я тоже читал около месяца. Потому что там тоже, если что-то упустишь, то дальше не поймёшь. Сейчас на самых разных уровнях, но чаще всего у Познера, идёт обсуждение наших потерь во время Великой Отечественной: сколько полегло воинов, сколько погибло мирных жителей. Причём, обсуждение идёт со знаком «плюс», но с «минусовым» настроением — они так радуются, когда лишний миллион погибших насчитают. Хотя у них в оппонентах часто сидят военные люди, которые приводят результаты комиссий, но им чем больше, тем лучше. И я подумал, как они умело используют один приём, самый, пожалуй, главный — замалчивание. Они могут говорить о чём угодно, но если касается правды, то главное — её замолчать. Тогда никто не будет знать. Валентин Михайлович, я не прошу вас пересказывать всю свою книгу, но хотелось бы узнать ваш взгляд на Вторую Мировую, потому что вы это военное и послевоенное время знаете как никто другой.
Валентин Фалин: Савва Васильевич, вы сейчас упомянули Вадима Кожинова, и я хочу процитировать слова, едва ли многим знакомые, но для меня — вещие. Слова, которые принадлежат Александру Сергеевичу Пушкину: «Драматический поэт, — он же историк, — не должен хитрить и клониться на одну сторону, жертвуя другой. Ни он, ни его политический образ жизни, тайное или явное пристрастие должно было говорить в трагедии, но люди минувших дней, их умы, их предрассудки. Не его дело оправдывать или обвинять, подсказывать. Его дело — воскресить минувший век во всей его истине». Если исходить из этого, то надо будет признать, что до сих пор подлинная история Первой и Второй Мировых, Великой Отечественной войны, — ещё не написана. Мы только приглашены фактами и теми бесчисленными жертвами, которые понёс наш народ при отражении нашествия нацистской орды, для того, чтобы не просто воздать должное тем, кто отстоял не только свободу, но само существование России, не для того, чтобы просто вдуматься в то, что было, а для того, чтобы извлечь из прошлого необходимые выводы, дабы не повторять собственные ошибки, и не заимствовать ошибки чужие.
Вот, мы говорим о Московской битве, — в эти дни как раз началось наше контрнаступление. Это было не просто знаковое явление на театре боевых действий — это был тот переломный момент в истории цивилизации, который должен был прописать её дальнейшее развитие. Гитлер в сентябрьском приказе о начале операции «Тайфун» пишет: «Это будет последняя, решающая битва второй Мировой войны». Давайте вдумаемся почему. Если пала бы Москва, Япония и Турция объявили бы нам войну. Изменилась бы ситуация для Швеции и других стран, включая США и Великобританию. Наложим одни даты на другие. 15 октября 1941. Паника в Москве: немцы подошли на расстояние видимости кремлёвских башен. В эти дни президент Рузвельт отправляет Черчиллю телеграмму: «Японцы поворачивают на север. Нам с вами обеспечена двухмесячная передышка». Что это значит, «японцы поворачивают на север»? А значит это, что вступает в силу тот запасной, а правильнее сказать, основной, вариант политики, который был на столах президента США и премьер-министра Великобритании: Россия терпит поражение, нужно договариваться с немцами, японцами и всеми остальными о разделе «Русского наследства». Теперь давайте представим другую ситуацию: Япония вступает в войну против СССР, завязает в интенсивных сражениях на Дальнем Востоке и в Сибири, а значит, не будет Перл-Харбора, не будет японско-американской войны, и всё развитие пойдёт в совершенно другом русле! Это для нас была бы настоящая трагедия.
Но мы отстояли столицу ценой совершенно неимоверных потерь. Половина всех наших потерь в поле пришлась на 1941 год. Это связано с громадными ошибками, как Сталина, так и всего нашего тогдашнего военного руководства. Это связано и с нашей неподготовленностью к войне, поскольку в 1941-м проходила полная реорганизация наших вооружённых сил: перевооружение, переформирование, переобучение. По планам, разработанным в 1940 году, она должна была закончиться не раньше осени 1942. А до этого, мы, по существу, были открыты, как и в середине 90-х годов, для любой агрессии извне. Вот как стоял вопрос. Поэтому, то, что совершили наши воины, труженики тыла, вся страна, — именно это запрограммировало Победу в 1945-м, разгром Германии, а затем Японии, что совершенно не входило в планы наших «союзников». Мы знаем об этом не по рассказам, не по газетным сообщениям, а именно, по частично рассекреченным американским и британским документам. А полная правда… Англичане обещают нам о ней сообщить где-то после 2023 года, а американцы занимают такую позицию: может, мы вам когда-нибудь что-нибудь расскажем, а, может, и нет.
Но давайте вернёмся к вопросу, когда началась Вторая Мировая война, и почему. Что за этим стояло? Сейчас появляются данные, что американские банки финансировали нацистскую партию Германии с 1922—1923 гг. Мы знаем из архивных документов, что американские военные атташаты поддерживали контакт с Гитлером примерно с того же времени до декабря 1941-го. О чём это говорит? Гитлер был совершенно нечуждой фигурой для серьёзных американских доктрин, для внешнеполитических планов, этот «бесноватый» вписывался в американские рассуждения и проекции. Сам фюрер заявил в 1923-м помощнику американского атташе: «Разделаться с коммунистами поручите нам, до того, как вы с ними столкнётесь на полях сражений». Видимо, это предложение нашло соответствующий отклик. Но вопрос не только в этом.
Когда началась Вторая Мировая война? К моменту нападения Германии на Польшу Китай понёс в войне с Японией потери в 20 миллионов только убитыми. Что, для Китая Вторая Мировая началась только 1 сентября 1939-го? Как признал Генри Стимсон, министр иностранных дел в правительстве Гувера и военный министр в правительстве Рузвельта: «Вторая Мировая война началась на рельсах Мукдена». 1931-й год! Если мы этого не поймём, мы не поймём ничего о том, что происходило. Не поймём, почему англичане и американцы именно так реагировали на агрессию Японии против Китая. Ведь англичане воспрепятствовали принятию Лигой Наций санкций против Японии после её вторжения в Манчжурию, а затем и в Центральный Китай. Более того, в 1939 году, во время боёв на Халхин-голе, во время интервенции Японии в Монгольскую Народную Республику, англичане подписывают с японцами соглашение Арита — Крейги, в котором признаются все завоевания Японии в Китае. Британским подданным внушается, что они не должны сопротивляться тому, что происходит, а наоборот, сотрудничать с японцами в поддержании порядка. А что такое «порядок»? Когда японцы ворвались в Нанкин, — тогдашнюю столицу Китая, то уничтожили больше мирных жителей, чем погибло при американской атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки. Позвольте, это же не просто так происходит в мире! Мы знали о японских доктринах, которые разрабатывались ещё в конце 20-х годов: нужно завоевать Манчжурию, потом оставшуюся часть Китая и Сибирь для того, чтобы Япония обеспечила себе «территорию процветания». Англичане об этом тоже знали, и английская позиция вписывалась в эти планы. То есть, нас ставили перед таким фактом: Халхин-гол и подготовка Гитлера к войне в Европе, — эти два события должны были слиться. Если Япония пойдёт дальше против нас, а немцы будут реализовывать свои доктрины «жизненного пространства"… Вот тогда война для нас могла начаться уже в 1939 году. И что бы сейчас не говорили о пакте Молотова — Риббентропа, в условиях, когда англичане саботировали все наши попытки договориться о противодействие нацистской агрессии в Европе, это был способ уйти от неминуемого поражения в 1939 году.
Но вот, «час X» наступил — 22 июня 1941 года Германия нападает на Советский Союз. Мы заключаем с Англией соглашение о взаимодействии в этой войне и берём взаимные обязательства не вступать в сепаратные переговоры с Гитлером на предмет замирения. Наша делегация во главе с начальником Разведуправления Генштаба РККА генерал-лейтенантом Голиковым приезжает в Лондон. Какие инструкции принимающей стороне дают британские дипломаты? Развлекать советскую делегацию, угощать её на все лады, но о вопросах, касающихся самого ведения войны — ни гу-гу. Что здесь было руководящей нитью в фабуле поведения англичан? И англичанами и американцами нам отводилось на сопротивление немцам 2−3 недели. Максимум — 5 недель. О чём можно говорить, когда так оценивают вашу жизнеспособность? Давайте, подождём, когда вы рухнете, поаплодируем вашему сопротивлению, выскажем сожаление о том, что так много людей гибнет, а пока будем безучастно наблюдать. Как писал Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Действительно, по Ленд-Лизу нам было поставлено большое количество важных для военного производства материалов, вооружения (в частности, самолётов и, особенно, грузовиков). Но это произошло уже в 1943- 1944гг. А в 1941-м мы получили всех видов помощи от американцев и англичан в размере 2%! Ну, могли ли эти 2% сыграть решающую роль в сражениях? Конечно, нет. Мы поставили на пути немецкой агрессии живой щит: сотни тысяч, миллионы людей стояли насмерть. Это тоже не комплимент нашему тогдашнему руководству и военачальникам. Но это была необходимость, другого выбора, собственно, не было. Кстати, 60% погибших были коммунистами. Если брать по численности: тогда погиб весь довоенный состав КПСС. В дальнейшем партия пополняла свои ряды за счёт вступавших уже во время войны. Потом — приказ о расстреле комиссаров без суда и следствия. Если у пленного офицера на рукаве мундира была красная звезда, значит он комиссар — его тут же отводили в сторону и расстреливали. Всего было расстреляно и не учтено в числе пленных до полумиллиона человек. Об этом практически никто не пишет. Правда, недавно была передача по немецкому второму каналу, где говорилось: легенда о том, что Вермахт не участвовал в этих зверствах — неправильна. 80% немецких дивизий на Восточном фронте осуществляли этот приказ о ликвидации без суда и следствия всех политработников РККА.
Уже в августе 1941-го Гитлер заныл: «Мы открыли дверь и вошли, не зная куда». Потому что все графики разгрома Советского Союза сбились. Начальник Штаба сухопутных сил Германии, Франц Гальдер пишет в своём дневнике: «Вся наша операция сбилась с темпа. Мы предпринимаем последние отчаянные, но бесперспективные попытки наверстать упущенное и добиться перелома». В это время вблизи Ньюфаундленда проходит первое совещание Черчилля и Рузвельта, закончившееся публикацией Атлантической хартии (она была подписана 12-го, а опубликована 14 августа 1941-го). Там мы читаем: «нацистская агрессия», «японская экспансия"… Ни слова о Советском Союзе в это самое напряжённое для него время! Ни слова об агрессии японцев против Китая. Более того, англичане предлагают эту превозносимую сейчас декларацию передать японцам с нотой: дальнейшие экспансии будут нетерпимы. То есть, то, что до того было — об этом давайте поговорим. Ведь немцы не лыком шиты. Они понимали: то, что предлагается Японии, будет распространяться и на Германию. Я уже упоминал о телеграмме Рузвельта Черчиллю. Нападение на Перл-Харбор произошло, как мы помним, 9 декабря 1941-го. В середине октября командующему Тихоокеанским флотом США адмиралу Киммелю был отдан приказ: «Исходите из того, что Япония поворачивает на север. Там будут главные военные действия». Американцы, по существу, раскрылись, и когда японцы поступили совершенно иначе, чем рассчитывал Вашингтон — всё смешалось.
Возвращаюсь к Московской битве. Мы её до сих пор недооценили. Не только по тому, чего она нам стоила, какой ценой дался нам этот успех — мы её недооценили ещё и потому, что в этой войне Гитлер потерпел первое из двух поражений. Ведь всю кампанию начинали как серию «молниеносных войн». Когда у него поначалу так успешно пошли дела, Гитлер приказал отставить программы по расширению выпуска танков, переводить промышленность на строительство кораблей, самолётов дальнего действия, для того, чтобы в перспективе пойти на американцев. Тут, кстати, есть один прелюбопытнейший момент: Гитлер исходил из того, что если он высадится на территории Соединённых Штатов, у него будет та «пятая колонна», которая отсутствовала при нападении на СССР. Ведь 40% тогдашних жителей США были либо выходцами из Германии, либо потомками выходцев из Германии. И мы не должны забывать, как немцы умели вести работу среди этой публики. Тем более, что после войны американцы взяли себе на вооружение методику работы немцев по созданию «пятых колонн» в других странах.
Это была наша первая победа. Если раскрыть документы немецкого Генерального штаба, то там говорится: после Московской битвы, до конца войны Германия не смогла восстановить свои вооруженные силы до уровня, предшествующего нападению на Советский Союз ни по качеству, ни по обучению. По численности они отмобилизовали громадное количество людей — самое большое число дивизий у немцев было во время Сталинградской битвы, — но по качеству это был уже не тот Вермахт. Благодаря Московской битве мы создали предпосылки для того, чтобы война закончилась уже в 1942 году. Это признают и американские военные документы. Почему же война не закончилась ни в 1942, ни в 1943? Потому что «союзникам» была невыгодна ситуация, в которой СССР оказался бы реальным и единственным победителем Германии. Об этом говорят американские документы, связанные с Московской битвой. В декабре 1941-го — январе 1942-го заместитель госсекретаря и координатор деятельности американских разведок Бёрли указывает, что создалась опасность, что СССР выйдет из войны самой сильной державой в Европе. Мы с вами можем это прочитать и в других документах. Например, в 1942 году комиссия Хэлла, разрабатывавшая американскую послевоенную политику, заключает следующее: «После войны мы должны привести в движение небо и землю, мы должны встать перед немцами на колени, чтобы они стали нашими союзниками в борьбе против Советского Союза». 1942-й год, простите! По английским разработкам немцы должны были зайти как можно дальше на территорию СССР, чтобы их изгнание заняло как можно больше времени. А в этот момент, пока мы будем сопротивляться, а потом изгонять, они успеют обустроить свои позиции, создадут условия, когда Гитлера сместят или убьют и договорятся за наш счёт обо всём, о чём не успели перед войной. Поэтому, когда мы говорим о Московской битве, мы должны всё время иметь в виду: почему всё пошло не так, почему наш народ понёс такие колоссальные жертвы в 1942, 1943, 1944 годах, на ком лежит вина. Это была не совместная война СССР и Союзников — это была война американцев и англичан на два фронта. Не только против Германии и Японии, но и, в значительной мере, против Советского Союза.
Вот ещё один момент, который у нас успешно замалчивается. Кто был для нас единственным союзником в 1941 году? Югославские партизаны. В конце осени — начале зимы 1941 года они отвлекли на себя 20 немецких и 10 итальянских дивизий. Вот представьте: эти дивизии появились под Москвой в момент патовой ситуации: немцам уже нечем наступать, а нам уже нечем обороняться — в октябре — ноябре 1941-го. Что было бы? У меня в 1973 году была почти полуторочасовая беседа с Тито. Я ему сказал: «Я вам должен отвесить поклон от имени русских за то, что вы в значительной мере спасли нас от поражения в 1941 году». Он ответил: «Вы первый русский, от которого я это слышу». Если мы не будем помнить, какие услуги нам оказали сербы и югославы вообще, мы тоже ничего не поймём ни о сегодняшней ситуации на Балканах, ни о том, что нас ждёт, «если».
Берём 1942-й год — наступление немцев на Сталинград. Здесь колоссальная ошибка Сталина: он считал, что немцы будут наступать в этой летней операции на Москву. Наша разведка имела захваченные документы, но он не поверил, что немцы будут наступать на Кавказ и в районе Сталинграда. Это обошлось нам в миллионы погибших и привело к большим потерям, причём, не только материальным, но и временным, что на войне имеет первостепенное значение. Но раскроем некоторые дипломатические документы. В октябре 1942 года Черчилль проводит совещание. Читаем: «Мы должны задержать этих русских варваров так далеко на востоке, как это возможно». Еще нет нашего контрнаступления под Сталинградом (началось 19.11.1942- прим. ред.), ещё не решён вопрос, падёт город или нет, перережут ли немцы нам эту артерию, а Черчилль уже рассуждает о «русских варварах» этаким басовитым голосом. Кстати, он рассуждал об этом и в октябре — ноябре 1941 года. Когда вопреки ст. 2 наших с Англией соглашений от 16.07.1941 (обязательство не вступать в сепаратные переговоры с немцами — прим. ред.), он, выступая в военном кабинете, развивает следующую мысль: «Да, мы взяли перед русскими публичные обязательства не вступать в переговоры с нацистами, но мы не брали обязательств не вступать в переговоры с военными, если они возьмут на себя власть в Германии». Это очень важный момент, потому что в 1943 году, в период Курской битвы, снова появилась эта тема — вступить в союз с немецкими военными против России.
Хорошо, капитулировал Паулюс 2 февраля 1943 года. Это, собственно, начало той «холодной войны», которая продолжалась до кончины Советского Союза. Тогда они поняли: СССР очень силён, СССР может при дальнейшем напряжении сил в одиночку нанести поражение Германии. Кстати, во время или сразу после Сталинграда в Германии созрел заговор против Гитлера. Так, западники позаботились о том, чтобы он не имел реальных последствий. Был аргумент: свержение Гитлера в условиях, когда на европейском континенте нет американских и британских войск, может привести к капитуляции Германии перед Советским Союзом, а западники останутся ни с чем. Поэтому были даны рекомендации воздержаться до того, как американцы и англичане высадятся в Нормандии. Они высадились, правда, полтора года спустя.
Также хочу остановиться на совещании в Квебеке. 20 августа 1943 года в Квебеке собираются Рузвельт, Черчилль, начальники их штабов, начальники их разведслужб. О чём они говорят? Ясно, что после Курской битвы СССР показал — будут они высаживаться или нет, мы хребет немцам сломаем сами. В принципе, Второй фронт стал не нужен. Если в нем и был смысл, то только один — сократить потери, сократить сроки войны и, главное, создать базу для сотрудничества стран антигитлеровской коалиции после войны. Такие же выводы сделали в Лондоне и Вашингтоне. Поэтому они собрались в Квебеке и стали обсуждать, как быть дальше. Открываем один документ — он случайно оказался рассекречен и сейчас хранится в Национальной библиотеке в Вашингтоне. Обсуждался вопрос о вступлении в союз с нацистскими генералами для ведений совместных операций против Советского Союза. Повторюсь, дело происходит 20 августа 1943 года, — Курская битва закончится 23 августа. Рузвельт напрямую не поддержал этот план. Он заметил при этом начальнику американской разведки Уильяму Доновану: «Опираясь на факты можно констатировать, что многие ваши обещания, — что Гитлера сметут, или он сменит политику, — оказались беспредметными. Нам нужно ехать не на одном, а на двух рельсах. Пусть русские пока повоюют». И были приняты два плана. Один, который будет в Тегеране для нас озвучен, «Оверлорд», и другой план, — сверхсекретный, с которого гриф не снят до сих пор, — «Рэнкин». Его нам никто не показал, и по его поводу нас вводили в заблуждение, как только мы к нему приближались. Что такое «Рэнкин»? План подразумевал вступление англичан и американцев в союз с немецкими генералами или нацистским руководством. А в это время на них уже выходили Гиммлер, Розенберг, Канарис. В 1943 году начальник военной разведки Германии Канарис встречался с Мензисом (начальник английской разведки МИ-6, — прим. ред.) на неоккупированной территории Франции. Донован, по некоторым данным, встречался с Канарисом дважды, один раз в Испании, другой — в Турции. Представляете, встречаются руководители разведок воюющих держав! Они же не чай там пили… Так что же конкретно подразумевал «Рэнкин»? Немецкие военные открывают Берлин и все остальные города Германии для высадки англо-американских парашютно-десантных войск. Немцы создают условия для того, чтобы «союзники» взяли под контроль Варшаву, Прагу, Будапешт, Бухарест, Белград, Софию, Вену. Для нас война должна была закончиться где-то на довоенной границе 1941 года, или, даже на границе 1939-го. В августе был одобрен первый вариант «Рэнкина», а в ноябре — второй, доработанный. Эйзенхауэру, который был назначен командующим «Оверлордом», в январе 1944 было дано предписание: если сложатся условия для реализации плана «Рэнкин», — несмотря на любые договорённости с русскими, — выходить из сотрудничества с ними и переключать все силы на него. Вот так, позвольте, всё это было. А ключевым событием для такого «разворота» должно было стать устранение Гитлера, — заговором против него, фактически, руководила американская разведка. То, что Гитлер 20 июля 1944 года (в день покушения, — прим. ред.) не погиб, смешало планы нацистских генералов. Имелось в виду, что если Гитлер мёртв, то присяга, принесённая ему нацистским командованием, сходит на нет, и они могут сотрудничать с кем угодно. Вот как всё проходило.
Конечно, очень помогала нашему руководству и лично Сталину чрезвычайно глубокая осведомлённость обо всех этих тайных замыслах. Он читал многие американские и британские документы до того, как они попадали на стол и премьер-министру Англии, и президенту США. Другое дело, что он никого кроме двух-трёх человек с ними не знакомил, а иногда, прочитав телеграмму, даже бросал её в камин, после чего концов телеграммы наши архивисты уже не находили.
Теперь мы подходим с вами к решающим событиям 1945 года. Март месяц. Как в своих воспоминаниях отмечает Эйзенхауэр, практически прекратилось сопротивление немцев на Западном фронте. Он не был распущен, поскольку Роммель (В январе 1944 он был назначен командующим группой армий на севере Франции, — прим. ред.) был сначала тяжело ранен, а потом его приговорили к самоубийству. Это не оговорка, — ему предложили либо покончить с собой, либо пойти под суд и быть повешенным, поскольку он участвовал в заговоре против Гитлера. Все боеспособные войска перебрасываются на советский фронт, где идёт жесточайшее сопротивление. Мы его сейчас очень недооцениваем. У немцев были свои «камикадзе» — лётчики бросали самолёты на наши переправы на Висле, на Одере, врезались в танковые колонны. Было такое, что лётчики шли без возврата бомбить Горький, Сормово. Топлива у них было только на дорогу в один конец, а всё остальное место загружалось бомбами. Это было отчаянное сопротивление. К тому же, не нужно недооценивать немцев ни как солдат, ни как фанатиков, которые на последнем этапе вели самоубийственную войну. Они понимали, что Германия потерпела поражение, но были заряжены нацистским духом, погибнуть вместе с Рейхом. Ведь Гитлер говорил, что действует естественный отбор, — если нация не смогла добиться поставленных целей, она приговорена к тому, чтобы исчезнуть. Вот так ставился фюрером вопрос.
Бои в Берлине закончились не 9 мая, когда Кейтелем была подписана безоговорочная капитуляция, а 12−13 мая. Берлин капитулировал, сам по себе, 2 мая, а бои продолжались ещё почти две недели. В этих боях основным ядром сопротивления были не немцы, а нацисты из Норвегии, Люксембурга, Голландии, Франции, Дании. И, поскольку они считали, что их все равно расстреляют в случае пленения, то стояли насмерть. Это показывает, насколько сложной была тогда для нас ситуация, и насколько непростой для освещения она становится сегодня. Ведь до сих пор не сказано много правды. Вот Хатынь — памятное место в Белоруссии. Якобы, немцы уничтожили деревню и сожгли всех жителей, включая женщин и детей. Не немцы, а украинские националисты. Ещё пример. Мы имеем документ, подписанный Ландсбергисом (министр коммунального хозяйства в просуществовавшем чуть более месяца временном правительстве Литвы. Подписант приветственного письма «освободителю Литвы от большевистского гнета» Адольфу Гитлеру. При нем было истреблено 38 тысяч литовских евреев, — прим. ред.), в котором говориться: «У нас (в Литве) слишком низкие темпы уничтожения евреев. Нужно, чтобы эта мясорубка работала на других оборотах, нужно доводить начатое дело до конца». Мы не говорим о том, что наших пленных, местных жителей еврейской национальности, людей, симпатизирующих советской власти и просто членов профсоюзов уничтожали в, основном, не немцы, а местные коллаборационисты. Немцы только руководили этими расстрелами. Мы не говорим, что в ходе карательных экспедиций, в которых участвовали эстонцы, литовцы и латыши, на территории Новгородской, Псковской, Ленинградской областях и в Белоруссии, погибло 150 000 мирных жителей. И пока мы не научимся вещать правду в трёхмерном её измерении, мы мало что поймём, и мало чему научимся.
1945 год. Почему немцы сначала капитулировали в Реймсе? Это была подготовка к началу третьей Мировой войны. Приказ о подготовке операции «Немыслимое», войне против Советского Союза, был отдан Черчиллем в марте 1945 года. Третья Мировая война должна была начаться 1 июля. Поэтому, они без нас приняли капитуляцию в Реймсе. Подписавшие её с немецкой стороны генерал Йодль и адмирал Фридебург имели приказ Дёница (гросс-адмирал, командующий военно-морским флотом Германии с 1943. Перед тем, как покончить с собой, Гитлер назначил Дёница президентом рейха, главнокомандующим вооруженными силами и военным министром.- прим. ред.): «Мы прекращаем войну против англичан и американцев, но продолжаем до последнего войну против Советского Союза». В этой операции «Немыслимое» должно было участвовать 10 немецких дивизий. Всего же для Третьей мировой войны отряжалось 112 дивизий. Но Сталин информацию получил, поэтому была проведена Берлинская операция. Мол, не шутите, — посмотрите, что мы можем. Да, она нам стоила 120 с лишним тысяч жизней, но она была уроком для американцев и англичан. Прежде всего, для американских военных, благодаря позициям которых и состоялась Потсдамская конференция. Трумэн был против её проведения, Черчилль — тем более.
