 |
| РПМонитор | Александр Елисеев | 06.12.2007 |
«НЕЗАЛЕЖНОСТЬ» РАДИ «НЕЗАЛЕЖНОСТИ»?
История потрясает своими парадоксами. Во времена средневековья нынешняя Украина называлась «Русью», а ее северо-восточные земли — «Украиной» (Залесской). Теперь украинский национализм категорически отказывается от любой русскости, гордо выдвигая на первый план «украинство». Над последним у нас посмеиваются (по большей части, совершенно добродушно), считая, что оно обязательно выступает синонимом слово «окраина» (в смысле — «периферия»). Это, конечно, не совсем так — достаточно вспомнить, что и в русском языке слово «край» часто означает «страну». И само по себе украинство вовсе не ведет к периферийности мышления. Но вот когда оно противопоставляется русскости, то тут налицо некоторая провинциальность.По сути, современный украинский национализм (за отдельными исключениями) мыслит именно что в окраинных категориях. Он панически боится того, что Украина станет провинцией России, но готов сделать ее провинцией Запада — правда, при условии сохранения атрибутов суверенного государства.
Между тем, Украина может состояться только как образование, выполняющее некую имперскую миссию. Киевское государство, откуда украинцы (как и мы — русские) родом, было мощнейшей раннесредневековой империей. Этой империи и в подметки не годились разного рода европейские государства. Сие касается и самого сильного из них — империи Карла Великого, распавшейся уже при его внуках. Киевские князья, именуемые на востоке каганами (этот титул считался подобным императорскому), консолидировали все восточное славянство, а также включили в свою имперскую орбиту многие финно-угорские (весь, мерю и т. д.) и др. «племена». Русь могла вполне успешно противостоять великой империи ромеев; впрочем, не менее успешно она с ней и сотрудничала — причем на равных. Признавая церковное первенство Константинополя и вселенский характер императорской власти, Русь была полностью суверенна.
Понятно, что все это просто так не проходит, а передается через века. Отсюда и амбиции тамошних националистов, которые проявляют гипертрофированную волю к имперству, к возрождению величия Киевского государства.
Однако к этому величию никак не придти через противопоставление себя другой имперской традиции — московской. Вообще, «антиимперский», «национально-освободительный» пафос плохо подходит для решения великих державных задач. Носители нынешнего антиимперства с их культом «незалежности ради незалежности» вольно или невольно ставят Украину в разряд «обычной» страны, которой нужно не больше, чем «всем другим». Такие упования низводят украинскую державность до уровня пошлой европейской демократии, исповедующей «религию» уюта. (Впрочем, в последнее время и в России развелось достаточно мыслителей, которые хотели бы видеть вместо Великой России банальную буржуазную республику — а то и несколько таких республик.) Но Украина, как и Россия, может быть либо великой, либо зависимой. А первое невозможно без возвращения к архетипу Киевской Руси и ее воссоздания (на новом уровне).
На пути к этому есть одно очень серьезное препятствие. Ныне Украина расколота политически, причем этот раскол совпадает с расколом территориальным. Срединные и западные области страны противостоят юго-восточным регионам. Причем особенно трагично противостояние Днепровской (Срединной) и Донецкой (Восточной) Украины. Мало того, что оно пагубно в геополитическом отношении, ибо чревато балканизацией обширных пространств. Оно еще и направлено против киевско-русского архетипа. В свое время Киевская Русь возникла при активном участии азовско-донских русов, причем именно они, судя по всему, принесли имя «русь» днепровским славянам. Об этом сообщает нам «Повесть временных лет» (ПВЛ), в которой читаем: «поляне, яже ныне зовомая русь».
ЗАГАДКА КИЯ
Тут следует несколько углубиться в древнерусскую историю, без которой очень трудно понять историю современной России и современной Украины. Вопрос ПВЛ «откуда есть пошла Русская Земля, кто в Киеве нача первее княжити?» и сегодня продолжает быть вопросом актуальной политики и метаполитики. Сама ПВЛ дает весьма скудную информацию об основании Киева. Она вкратце рассказывает о князе Кие, который вместе с братьями Щеком и Хоривом, а также с сестрой Лыбедью, основали в Приднепровье город и назвали его Киевом. Когда это было — «Повесть» не говорит. Она лишь упоминает о том, что Кий был с почестями принят в Царьграде и основал на Дунае город Киевец. Все, больше никакой информации нет.Поэтому приходится работать с письменными источниками, в которых нет прямого упоминания Кия, его братьев и сестры. И в данном плане весьма любопытным было бы разобрать одно сообщение, приведенное готским (древнегерманским) историком Иорданом (VI век). В нем рассказывается о печальной судьбе короля готов Германариха, который получил смертельное ранение от неких росомонов (переводится как «люди росов» т. е. русов). Этими самыми людьми были некие братья Сар и Аммий, которые отомстили за свою сестру Сванехильду. Германарих казнил ее за уход от мужа, приказав привязать к паре резвых лошадей, поскакавших в разные стороны. Братья нанесли ему удар мечами, после чего он тяжело заболел. Этим воспользовались свирепые завоеватели — гунны, которые разгромили готов. (Рассказ датируется 375 годом.)
Некоторые историки (например, украинец Михаил Брайчевский) считают это сообщение одним из вариантов сказания о Кие. Основания для таких выводов дает имя «Сванехильда», которое является одним из германских названий лебедя: достаточно вспомнить сестру Кия Лыбедь.
Причем связь рассказа Иордана со славянской исторической действительностью подтверждается данными славянского же эпоса. Образ Лыбеди-Лебеди присутствует в русских былинах о Михаиле Потоке и Иване Годиновиче. Данные былины представляют собой древнейшую часть восточнославянского эпоса. В них, так же, как и в рассказе Иордана, фигурирует неверная жена Лебедь и три брата. Правда, логика повествования тут несколько перевернута. Лебедь не является сестрой трем братьям, а действует в качестве жены одного из них, которому она, собственно, и изменяет. За это изменница подвергается суровой каре.
Весьма возможно, что историк Иордан привел искаженную версию сказания. Очевидно, он пользовался очень древней легендой, которая походила на сказание о братьях и Лебеде. Вообще, Сар и Аммий не могли жить IV веке. Почему? Да потому, что еще античный географ Страбон (II в. н.э.) сообщил о городах Сар и Амадок, расположенных на реке Борисфен (так греки называли Днепр). Явно, что эти города названы по имени Сара и Аммия, которые жили никак не позже времен Страбона.
А в 375 году историческую трагедию «разыгрывали» другие лица. И этими лицами были Кий и его братья. И отражала эта трагедия не любовные перипетии, но реалии политической борьбы. Здесь имел место политический союз росомонов (т.е. росов, русов) и гуннов против готов. Кий и его братья напали на Германариха для того, чтобы облегчить натиск готов. И они преуспели — тяжело раненный готский король не смог противостоять натиску гуннских войск. Славяне были избавлены от готской угрозы благодаря деятельности князя Кия. И они оценили его заслуги весьма высоко, сделав своим князем.
Сам Кий пришел в Приднепровье (где жило славянское племя полян) вместе с гуннами. Старинная русская книга «Синопсис» утверждает, что «русы Кия пришли из Дикого Поля» (района волго-донских степей). Очевидно, что речь идет о каких-то русах, которые жили в степях, ведь далеко не все древние славяне были земледельцами. Можно предположить, что здесь имеется в виду народ роксолан (россалан), которые, по утверждению ряда историков, возникли в результате браков между славянами-русами и иранцами-аланами (росы «плюс» алане). В таком случае получается, что росомоны были славяно-иранским племенем (кстати, на осетинском «мойне» означает «муж»). Их, очевидно, нужно отождествить с неким «народом рос», который локализуется севернее Азовского моря сирийским автором Псевдо-Захарием, писавшим тогда же, когда и Иордан — в VI в.
Итак, Кий был пришельцем в Приднепровье. Он пришел вместе с гуннами, использовав их для отражения готской угрозы. Потом гунны ушли завоевывать Европу и Рим, а русы Кия остались, дав свое имя земле полян. Так возник Киев и Киевская Русь, на территории которой и располагается современная Украина.
Что же до роксолан, то они приняли активное участие в образовании некоего военно-политического союза, располагавшегося на пространстве от Дона и до Донца. Именно там археологи обнаружили остатки некогда мощной материальной культуры, которую они назвали салтово-маяцкой.
Существует даже предположение, что именно салтовцы образовали знаменитый Русский каганат, известный арабским и европейским средневековым авторам. Это кажется нам мало обоснованным. Киевское государство представляется гораздо более мощным образованием, и «каган» должен был находиться именно на Днепре.
ИМПЕРСКИЙ «ЦЕНТР» И КОЧЕВАЯ «ПЕРЕФЕРИЯ»
Вообще, Приднепровье было регионом, вокруг которого объединялись еще праславянские племена. Их появление там датируется приблизительно II тысячелетием до н.э. С тех пор наши далекие предки создали в районе Приднепровья несколько мощных военно-политических образований. Среди них особенно выделяется «держава сколотов», о которой очень много и убедительно писал академик Б.А. Рыбаков. На днепровских славян («борисфенитов», как их называли эллины) постоянно, вал за валом, накатывали различные кочевые орды — киммерийцев, сарматов, аваров, печенегов, половцев и т. д. Однако они так и не смогли смыть с берегов Днепра могучую культуру славян-земледельцев. И это говорит о том, что там находится некий мощнейший метаполитический центр, устойчиво проявляющий свое влияние на протяжении нескольких тысячелетий. (В этом надо отдавать отчет и тем, кто призывает «махнуть рукой на Украину», и тем, кто рассматривает Киев всего лишь как предшественника Москвы.)Приднепровье постоянно притягивало к себе пассионарных кочевников. Они приходили туда и как захватчики, и как служилые люди — взаимодействие славян со Степью было далеко не таким трагичным, как считают многие. (Хотя нет никаких оснований отрицать этот трагизм вообще и говорить только о благодетельном воздействии степняков.) В последнем случае кочевой элемент придавал борисфенитам дополнительную мобильность. Он как бы усиливал у них дионисийское начало, подчиняя его в то же время началу олимпийскому.
В качестве самого раннего примера можно привести ираноязычных «скифов"-кочевников, входивших в состав «державы сколотов». Сами сколоты были известны эллинам как скифы-пахари. Древние греки называли скифами самые разные народы, находящиеся на территории знаменитого геродотова («скифского») квадрата. В то же время сам Геродот прямо указывал на самоназвание жителей Скифии — они называли себя «сколотами». Что же до самих скифов-иранцев, то они оказали огромное влияния на становление державы сколотов.
А позднее такое влияние оказали иранцы-аланы. Часть их кланов вступила в родственный союз со славянами, в результате чего возник «субэтнос» роксолан. Кочевники-роксолане вступили в ожесточенную схватку с готами на стороне гуннов и помогли днепровским славянам избежать готской угрозы. Они же дали борисфенитам новую княжескую династию, чей основатель Кий был еще и основателем города Киева. Так, славяно-иранская, «кочевая» периферия дала новую жизнь имперскому центру.
Еще позднее роксолане заключили новые родственные союзы со славянами, в результате чего возникла «салтовская» (донецкая-донская) Русь. Она также успешно взаимодействовала с Приднепровьем, существенно облегчив его геополитическое и геоэкономическое положение. С одной стороны салтовцы (будучи уже земледельцами) защищали Киев от кочевников, с другой — обеспечивали ему важные торгово-экономические связи с прикаспийскими провинциями Халифата.
В конце концов, донские, донецкие и азовские русы не выдержали столкновения с внешними врагами, прежде всего, с хазарами. Они исчезли с этнокультурной карты Восточной Европы. Хотя, существует предположение, согласно которому осколки той, «параллельной» Руси сыграли важную роль в образовании субэтноса казаков, отличавшихся таким же кочевым дионисийством, как и русы Кия, пришедшие из Дикого Поля. Со временем казачество полностью подчинило свое дионисийство олимпийскому величию Русской империи.
ВОЗВРАТ К АРХЕТИПАМ
Вернемся, однако же, к современной Украине. Нынешний Восток Украины, с его донецкой сердцевиной, безусловно, преемствует той самой, пассионарной, дионисийской периферии, которой была «параллельная», славяно-иранская Русь. В то же время Киев остается наследником не просто древней, но древнейшей традиции борисфенитов — «царских», имперских «скифов». Однако же современные политические силы Украины не только не видят этого преемства, но и прямо его нарушают. Став «самостийной», Украина попыталась поставить в центр всего именно дионисийское начало. Особенно ярко это проявилось после знаменитой «оранжевой» революции, которая восстановила военно-казацкую «анархию» — разумеется, в карикатурном виде. А градус антиимперского, «противоолимпийского» отрицания был доведен едва ли не до предела.Одновременно произошла, если так можно выразиться, перемена полярности. Имперский центр (Киев) стал генератором радикализма, который воспроизводит кочевые и дионисийские архетипы. В то же время пассионарная, дионисийская периферия (Донецк), напротив, проявляет некий консерватизм на грани инертности, что ближе к имперскому олимпийству. (Само собой, и здесь речь идет об искажении архетипа.) Такое положение дел только ослабляет Украину и, более того, «программирует» ее на раскол. И выход здесь может быть только один — смена нынешней полярности на прежнюю.
Задача эта очень сложная, ибо она требует наличия на Востоке Украины некоей пассионарной элиты, готовой предложить всей Украине проект воссоздания Киевской Руси. Причем речь идет о таком проекте, который был бы понятнее всем другим регионам, а не воспринимался бы как проявление восточного регионализма или «пророссийства». В противном случае можно получить ожесточенную конфронтацию регионов, которая чревата балканизацией.
Но в случае успеха произойдет событие воистину эпохальное. На политической, а точнее — метаполитической карте возникнет новая Киевская Русь, способная стать, наряду с Россией и Белоруссией, еще одним оплотом восточнославянской, православной цивилизации. Она будет готова пойти на имперскую реинтеграцию, чего ни в коем случае нельзя ожидать от нынешних украинских элит (что «оранжевых», что «синих»).
Конечно, данная интеграция должна будет принять совершенно новые формы. Здесь невозможно воспроизведение как унитаризма Российской империи, так и псевдофедерализма СССР. Впрочем, следует избегать и конфедеративности, которая никак не может дать желаемого политического эффекта.
Не исключено, что в качестве новой формы будет выбрано нечто вроде двуединого, или даже триединого, государства, примерным аналогом которого можно считать Австро-Венгрию (кстати, накануне Первой мировой выдвигались проекты превращения ее в Австро-Венгро-Славию). Такое имперское образование характеризовалось бы огромной самостоятельностью разных политических ее составляющих — при наличии единой сакральной власти. Очевидно, что наилучшим вариантом здесь была бы императорская власть, опирающаяся на династическую преемственность.
В новой, федеративной империи произошло бы разделение метаполитических функций. К примеру, Россия сосредоточилась бы на освоении Сибири и Дальнего Востока, а Украина стала бы геополитическим центром славянского мира и, может быть, даже всей Восточной Европы. При этом Россия выстраивала бы имперские связи со Средней Азией, Казахстаном и Арменией, а Украина — с Грузией, Азербайджаном и Молдавией.
Разумеется, все это очень приблизительный набросок, не претендующий на то, чтобы считаться проектом. Однако же думать о подобных трансформациях надо уже сегодня. Думать всем вместе.
