 |
| Правая.Ru | Илья Бражников | 03.12.2007 |
Демократия как законная наследница картезианской эпохи представляет собой метод устранения сомнения и получение доказательства собственного существования.
Вспомним роман Виктора Пелевина десятилетней давности, в котором за публичными политиками скрывались их кукловоды, но кукловоды в свою очередь оказывались вбитыми на цифровые носители, и главный герой, пытавшейся разгадать тайну существования, всё больше и больше проваливался в виртуальный мир, где действовали только три «вау-фактора».
Утрата ощущения реальности в современном мире породила глобальный голливудский кинопроект «Матрица», после которого любому мало-мальски здравомыслящему существу стало уже окончательно ясно: nothing is real. Мы все загружены в гигантскую матрицу и питаем собой некое непонятное, но малоприятное существо. Тот же Пелевин в последнем своем романе показал, какое именно: «Это всемирный режим анонимной диктатуры, который называют „пятым“, чтобы не путать с Третьим Рейхом нацизма и Четвертым Римом глобализма. Эта диктатура анонимна, как ты сам понимаешь, только для людей. На деле это гуманная эпоха Vampire Rule, вселенской империи вампиров, или, как мы пишем в тайной символической форме, Empire V».
И тут — как снег на голову — эти выборы. Как будто гуманная диктатура вампиров отменена, и люди всё ещё существуют на этой земле.
Это были первые выборы в Думу за 12 лет, на которые я не пошёл. В принципе, поскольку процедура голосования и вообще все так называемые «демократические механизмы» мне глубоко отвратительны, я всякий раз мысленно не иду голосовать. Но всякий раз, те, кто устраивал выборы, находили-таки способ заманить меня в старое довоенное здание одной из московских школ.
В прошлый раз, как и для многих, роль такой приманки сыграл блок «Родина». Его успех казался таким симптоматичным, а политическое будущее столь многообещающим, что я пошёл и проголосовал, и с волнением следил за тем, как «Родина» преодолевает пресловутый «барьер». В последовавший за этим четырехлетний цикл проект Правая.ру сотрудничал с «Родиной» и вышедшим из неё «Народным Союзом», что было совершенно естественно.
Однако, патриотический блок в Думе быстро и некрасиво распался. Следом также достаточно быстро и так же некрасиво распался поднявший на этой патриотической волне голову молодой консерватизм. Называвшие себя в 2003—2005 гг. «консерваторами» после ряда совместных проектов оказались в политически противоположных лагерях.
Разумеется, с «консерваторами» поработали. Но всё же главным я считаю не это, а то обстоятельство, что никакое идеологическое объединение в настоящий момент, по-видимому, уже невозможно. И всплеск консерватизма был агонией партийной (а хочется надеяться, и вообще политической) демократии в новой России.
Демократия похожа на другое детище картезианства — механическое пианино. Выборные бюллетени, которым мы доверяем свой голос, подобно клавишам, бьют по молоточкам партийных кандидатов, а те уже ударяют по струнам власти. В принципе, музыка может получиться при двух условиях: мастерство пианиста и идеальная отлаженность инструмента.
В случае нашей демократии реально проголосует в лучшем случае только половина населения, то есть большинство клавиш просто отсутствуют, а молоточки — не работают, поскольку вставлены из других инструментов, выпущенных даже в других странах мира; но и те, что работают, не достают до струн власти, поскольку по ним играют другие люди и совершенно по другим правилам. Причем тот, кто играет на главных струнах, во что бы то ни стало стремится уйти со своего места и передоверить игру другому, сам же претендует на скромную роль пианиста. С учётом того состояния, в котором находится этот инструмент, хорошей музыки ожидать не приходится.
Правая.ру неоднократно писала о том, что единственной формой народовластия в России может быть Земский Собор. В отличие от Думы, построенной по партийному принципу, собор сравним с хоровым пением, где каждый голос имеет свою силу, особенность и ценность, а вместе эти голоса дают стройную, ни с чем на земле не сравнимую музыку.
Быть может, отказ от хорового пения в церкви и привёл Запад в конечном итоге к машинам демократии? Ведь промежуточная ступень между соборным хором и механическим пианино — это орган, символизирующий папскую теократию. Как и теократия, органная музыка, без сомнения, возвышенна и величава, но она полностью устраняет человека, делает его ненужным среди этой «музыки сфер». Единственное исключение составляет папа-органист, но он настолько вознесен надо всем окружающим, что является уже скорее частью небесного клира, нежели мира людей.
Вот эти отобранные органом и папой голоса и вернулись после Реформации клавишами демократического пианино. Мы-то-же-есть! Мы-су-ще-ству-ем! — звучат ноты, послушные жёстким пальцам пианиста. Каждые четыре или пять лет избирательный бюллетень становится для жителей демократических стран неким мандатом, удостоверяющим их в том, что они существуют. Вслед за Декартом (который, в сущности, тут ни при чём) они как будто провозглашают победу над своим главным сомнением: electo ergo sum. Я выбираю, следовательно, я есть.
Мыслящие люди Запада давно уже не хотят сливаться с чёрно-белыми клавишами. Они или сидят неподвижно перед пианино в течение четырёх минут и тридцати трех секунд, как Джон Кейдж, или напоминают о своём существовании ударами по висящим рельсам, канистрам и другим железякам, как, например, музыканты группы Einstuerzende Neubauten. Демократия становится инструментом негров, мигрантов, феминисток, содомитов и прочих united colors of Benetton. Клавиатура расцвечивается всеми цветами радуги. Радужные голоса приводят к власти демократических президентов Франции, Украины и США. У нас — это голоса «Другой России», которые, надо надеяться, будут теперь звучать всё тише, переходя в обморочный шёпот покойников.
А иначе зачем нам Единая Россия с её конституционным большинством? Ведь это большинство если и нужно, то только для того, чтобы разломать и выбросить старое, заляпанное жирными пальцами и засиженное мухами пианино демократии. Ради этого, ради превращения раздолбанного пианино в хор, я бы не пожалел своего голоса. Но я убеждён, что ничего не изменится, и святая Конституция останется неприкосновенна. Ещё долго (может быть, всю оставшуюся жизнь) нам придётся слушать эти чудовищно фальшивые ноты, эту пародию на музыку. Но хорошо, по крайней мере, что нашего участия в этом концерте не требуется.
Единая Россия победит (уже победила) и без наших голосов. Мы же прибережём свои для Бога и Царя.
И пусть — граждански и электорально — нас нет. Нам не нужно голосовать, чтобы увериться в собственном существовании.
