 |
| Комсомольская правда | Николай Варсегов | 28.11.2007 |
— И меня пропустите, хозяйка, я дочь этого человека! — уцепившись за мой рукав, заголосила некая девушка с телевидения, ярко выраженная армянка.
— Всякая ложь от лукавого, — отстранила ее с укоризной Ольга и захлопнула дверь на засов.
— Очень жаль журналистов, — вздохнула Ольга. — Какая бесовская у них работа, никакой молитвой не отмолить…
— Это так, — согласился я.
На днях мне престранным образом случилось сдружиться с Ольгой, и об этом был сказ во вчерашнем номере «Комсомолки».
Когда я вошел в маленькую каморку, перекрестив лоб на образа, все здешние обитатели встали почтительно. Их было немного. Помимо Ольги, Николай и его семейство — жена Валентина, дочь Людмила 15 лет, сын лет 12 и еще дочка 3 лет. Самая маленькая, расплываясь в улыбке, протянула мне конфетку, лопоча с белорусским акцентом: «Возьмите, дядьку!» — отчего мне стало очень неловко. Сам я, дубина, не догадался принести этим людям хоть какой-то гостинец…
«Я видела Бога!»
Отказавшись насилу от прочей трапезы — картошки с грибами солеными, — я спросил Ольгу, был ли ей вещий сон на тему выхода из пещеры затворников, о чем я предрекал намедни (читайте во вчерашнем номере «КП» и на сайте kp.ru.)— Нет, — улыбнулась Ольга, — все вещее есть от дьявола.
— И что вам снилось?
— Ой, что-то божественное, не помню, но яркое и хорошее!
— Кто и что, Ольга, по-вашему, Бог?
— Однажды у меня сильно болела нога. Ни лекарства, ни даже молитвы не помогали. И вот просыпаюсь однажды утром, а за окошком такой белый-белый снежок, такое солнышко, иней пушистый на деревах вот такими хлопьями, и нога не болит, и даже мужа пьяного дома нет. Меня охватила такая радость, и я сразу сказала себе: так вот ты какой, Господь!
— Я вот что подумал, Ольга, вы мне говорили вчера, как вы все любите вашего Батьку Лукашенко. А если бы Лукашенко приехал сюда, вы бы стали с ним говорить?
— Да мы бы все бросились к нему в ноги! — откликнулась сестра Валентина.
— Да-да! — подтвердила Ольга. — Вы знаете, какой он хороший и светлой души человек!
— А много у вас белорусов в пещере?
— Да, много.
— И все его так же любят?
— Да у нас за него всякий жизнь отдаст!
— Ну вот и договорились, — подытожил я. — Мы попросим вашего Батьку сюда приехать, чай он вас не меньше любит.
— Ой, да как это можно? — встрепенулись женщины. — А вы сами-то хоть кто будете?
— Журналист, — не стал я лукавить.
— Это как, журналист?! — и на какой-то миг их всех охватило оцепенение, даже самую маленькую.
— Но ведь вы ж человек-то, видно, хороший… - попыталась совместить несовместимое Ольга.
— Бывает, — развел я руками.
— И крест на вас есть? — спросила Валентина.
Я вынул нагрудный крестик.
После переговоров с обитателями пещеры бывший миллиардер Герман Стерлигов сказал: «Лед трогается!»
Кого еще они готовы слушать
— Скажите, сестры, кого вы еще бы хотели слушать, кроме вашего Лукашенко? — спросил их.И они стали перечислять имена достойных, мнением которых их община особенно дорожит. Я это все подвожу к тому, что с помощью указанных ниже людей можно бы, думаю, уговорить пещерных жителей выбраться наверх.
Это Рафаил Берестов — монах с Афонской горы.
Валерий Филимонов — православный писатель, живущий в Москве.
Отец Авель — схимник Сергиево-Посадской лавры.
Настоятель Почаевской лавры на Украине (имя его запамятовали).
За окном раздалось: «Везут!» — и вся журналистская братия кто на транспорте, кто пешком рванулись в сторону пещеры. Напрямки с километр. К пещере везли Германа Стерлигова. Напомню для тех, кто не читал ранние репортажи: Герман Стерлигов — бывший миллиардер, владелец биржи «Алиса», а ныне отшельник-фермер, уверовавший в Бога и осевший в глуши подмосковных лесов. Герман — крупный специалист по религии, философии, психологии.
На сей раз областные власти в рамках борьбы со свободой слова еще больше закрыли прессе все подступы к месту событий, и переговоры Германа через трубу с обитателями пещеры можно было только заснять из далекого далека.
Правда, вечером Герман мне позвонил: «Николай, лед понемножку трогается, но работы тут еще много. А пока, извини, ничего не могу добавить. Когда это закончится, обещаю все рассказать тебе первому. Там столько всего интересного!»
Доктор болезни не обнаружил
…Когда все устремились к пещере, в домик Петра к затворникам привезли именитого психиатра Зураба Кекелидзе, заместителя директора Института имени Сербского. И я уступил ему свой табурет. Доктор закрылся с отшельниками часа на два. Потом вышел к прессе и сказал, что бредовых расстройств у этих людей он не обнаружил. Внешне они очень даже нормальные, только вот чересчур усердствуют в своей вере. Что работать с ними следует тонко. И, возможно, потребуется много времени, чтобы окончательно найти с общиной общий язык.Оставим это без комментариев. Если бы доктор даже что-то и обнаружил, он достаточно мудр, чтобы не разглашать сие прессе.
После я снова зашел в избушку. Лица всех ее обитателей светились радостью. Женщины наперебой стали рассказывать, какой это хороший доктор, хотя и светский.
— Но мы услышали голос Божий из его уст! Сначала он посмотрел и рассказал о всех наших телесных болезнях. Это непостижимо. Он видит прямо насквозь, кто чем болел ранее и сейчас болеет. Приезжайте, сказал, ко мне в Москву, и я вас всех вылечу. Даже номер телефона дал. Но это хороший номер, не дьявольский. А главное — он, как и вы, ни в чем нас не порицал! А в последние времена все люди нас только и делают, что ругают. Доктор даже сказал, что каждый человек имеет право жить так, как хочет, только чтобы не обижать других. И если, говорит, люди выбрали себе такой путь, то и пусть в пещере сидят. Только сказал он, что за детей у него беспокойство. А еще он сказал, пять раз сказал, что мы не сектанты. Я, говорит, сам крещеный грузин, и дети мои крещеные, верующие. И много он про семью про свою рассказывал. Мы увидели, как этому доктору очень хотелось выговориться, и он почувствовал, что его здесь понимают!
— Ну вот, а вы говорили, что все от вас отвернулись, — осторожно заметил я.
— Не-е-ет! — подняла перст Ольга. — Господь сейчас посылает к нам хороших людей. Вы знаете, мне даже вот захотелось пойти к пещере, поговорить с нашими, и если Господь подскажет, что им передать, то я обязательно к ним пойду.
На этой ноте мы распрощались, и они очень просили вашего автора не бросать их и приходить еще.
Да простит мне читатель корявый слог, пишу все в спешке и на ходу. Дорога от Пензы — 170 километров в один конец.
Но давайте же сделаем вывод: пока затворники готовы общаться с хорошими людьми — не про себя говорю, скорее про Лукашенко, — то и надо бы хорошим людям немедля сюда приехать. «Хорошесть» Батьки, не будем спорить, определит история. Сейчас не об этом. Нельзя упускать момент. Я и сам буду рад любому хорошему человеку пособить в общении с отшельниками уже наработанным личным опытом.
