Седмицa.Ru | 16.10.2007 |
А. И. Резниченко
(Статья из X т. «Православной энциклопедии», М. 2005)
В середине 1924 г. Вышеславцев вошел в состав Софии Святой братства; в 1925—1926 гг. совмещал участие в парижских заседаниях братства с публичными выступлениями в Берлине (лекция «О Достоевском») и чтением курсов лекций на тему «Социальная философия христианства» в берлинской РРФА (весенний семестр 1926). Окончательно Вышеславцев перебрался в Париж летом — осенью 1926 г. и совместно с Н. А. Бердяевым читал в РРФА курс лекций «Христианство и государство. Христианство и социальный вопрос», а с 1927 по 1943 г. исполнял обязанности профессора нравственного богословия в Православном Богословском институте прп. Сергия Радонежского в Париже.
С 1925 по 1939 г. Вышеславцев занимал пост заместителя главного редактора журнала «Путь» (совместно с Г. Г. Кульманом). Именно в этом журнале были опубликованы важнейшие статьи Вышеславцева периода эмиграции. Примерно к сер. 20-х гг. XX в. относится личное знакомство Вышеславцев с К. Г. Юнгом и рецепция русским философом юнгианской версии психоанализа. В 30-х гг. Вышеславцев совместно с Э. К. Метнером, а после смерти Метнера в 1936 г. один осуществил 4-томное издание трудов Юнга на русском языке. Вышеславцев принимал участие в евразийских семинарах (1927, тема доклада — «Культура, политика и право»), в «новоградском» движении, сближаясь в ряде оценок с Г. П. Федотовым (Новый Град. 1932. N 2), в некоторых «закрытых» кружках и семинарах, в частности прот. Сергия Булгакова об аскезе и культуре на квартире у Л. А. Зандера и В. А. Зандер 21 дек. 1933 г. (вместе с В. В. Вейдле, Федотовым, Б. И. Сове, мон. Марией (Скобцовой), Ю. Н. Рейтлингер, В. В. Зеньковским, В. Н. Ильиным, Н. Н. Афанасьевым, мон. Евдокией (Мещеряковой), А. В. Оболенской). Тем более трагическим оказался разрыв Вышеславцева с русской интеллектуальной средой в кон. 1939 г.
С точки зрения современного французского исследователя, «хотя журнал („Путь“. — А. Р.) в целом выступил против немецких захватчиков, два автора „Пути“ — Б. Вышеславцев и В. Ильин — решили сотрудничать с нацистским правительством, чтобы помочь ему в борьбе с Советским Союзом. Вышеславцев лишился — в ходе обновления состава редакционного комитета журнала в октябре 1939 года — поста заместителя главного редактора. Как и Мережковские, Вышеславцев пришел в восторг 22 июня 1941 г., когда немецкие войска вошли на советскую территорию.
Ни один источник не позволяет узнать, чем именно занимался Вышеславцев во время войны. В. Яновский просто пишет, что он разъезжал между Францией и Германией, где он сотрудничал с пропагандистскими органами Рейха. В 1943 г. он уехал из Франции в Швейцарию, будучи членом Международного психологического общества. После войны он остался в Швейцарии, чтобы избежать суда французских трибуналов» (Аржаковский. С. 560). Однако до 1943 г. Вышеславцев оставался профессором Свято-Сергиевского православного богословского института и пользовался его поддержкой; в кон. 30-х — нач. 40-х гг. пережил религиозный кризис, связанный как с атмосферой своей изоляции и неприятия своих идей в эмигрантской среде, так и с резким ухудшением здоровья. Одна из лучших статей Вышеславцева с характерным названием «Богооставленность» (Путь. 1939−1940. N 61) относится к этому периоду. В письме прот. Сергию Булгакову от 29 марта 1943 г., отправленном из Парижа, Вышеславцев писал: «Опыт операции не может понять человек, его не испытавший; Вы же испытали это в полной степени. И опыт этот имеет большое религиозное значение: обращение к Богу de profundis… переживание «не оживет, аще не умрет"… частичное умирание… Так я могу это передать. Но главное: я убедился: что в таких состояниях философия (и даже религиозная) не помогает, а спасает только сама религия, т. е. прямое обращение к Богу, молитва («из глубины воззвах к Тебе, Господи»). Меня даже по правде сказать изумляет милость Господня: за что она мне дарована?…В Вашем лице благодарю Богосл. Академию нашу за оказанную мне помощь» (Архив прот. Сергия Булгакова в Свято-Сергиевском православном богословском ин-те. Кор. XIII. Папка 69. Л. 2). С 1943 г. (по др. источникам, с кон. 40-х гг.) Вышеславцев поселяется в Женеве. Последний период жизни философа связан с его идейным сближением с Народно-трудовым союзом (НТС) и изд. «Посев», в это время выходят его книги: «Философская нищета марксизма» (1952; под псевдонимом Б. Петров) и «Кризис индустриальной культуры» (1953). Вышеславцев умер от туберкулеза; последнее его соч. «Вечное в русской философии» увидело свет после смерти философа, в 1955 г.
А. Т. Казарян
Общая характеристика философии
Разнородные по составу и характеру привязанности Вышеславцева не могли не отразиться отрицательным образом на его учении, тем более что некоторые положения современной ему философии и психологии принимались им без необходимой критической оценки. Специальную проблему представляет истолкование Вышеславцевым христианства, Священного Писания и христианского богословия, некорректное употребление богословской терминологии, подмена богословской проблематики философской, а в некоторых случаях и естественно-научной.
Учение об Абсолюте
Начало пути Вышеславцева связано с анализом немецкого идеализма, к которому он специально не возвращался, хотя и сохранял верность поставленным в трансцендентальной философии проблемам этики и Абсолюта. В историко-философском исследовании «Этика Фихте», не потерявшем научного значения до наст. времени, Вышеславцев рассматривал широкий круг вопросов, затрагивающих основные темы теоретической и практической философии от Канта до Г. В. Ф. Гегеля: учения о субъекте и объекте, свободе и необходимости, хозяйстве и государстве, праве и нравственности. Однако центральной темой исследования становится проблема соотношения рационального и иррационального в их отношении к Абсолюту. В «Этике Фихте» дано одно из лучших в рус. литературе обзорных исследований проблемы Абсолюта в философии Плотина, Николая Кузанского, Фихте, Гегеля и Г. Кантора (С. 174−244). Вслед за П. А. Флоренским (О символах бесконечности, 1904), Вышеславцев анализировал теорию трансфинитных множеств Кантора и пришел к выводу, что понятие Абсолюта должно быть связано с учением об актуальной бесконечности. Вышеславцев писал: «…если Абсолютное есть все во всем, то оно то всеединство, которое объемлет и нас самих» (Этика Фихте. С. 184). Однако истолкование Абсолюта через учение об актуальной бесконечности, считал Вышеславцев, отнюдь не означает, что Абсолют познаваем (как это ошибочно полагал Гегель), познаваемы лишь «символы Абсолютного», но не сам Абсолют (С. 190). В понимании непознаваемости Абсолюта Вышеславцев видел заслугу Фихте, который в «Наукоучении» (1804) писал о единстве и противоположности в Абсолютном — субъекта и объекта, рационального и иррационального и разделял позицию Плотина о Едином (С. 240−244). Общий итог книги «Этика Фихте», как он виделся автору, совпадал с ее исходным тезисом: Абсолютное иррационально и непостижимо.В работах 20-х гг. тема Абсолюта рассматривалась Вышеславцевым в связи с религией и атеизмом. В статье «Религия и безрелигиозность» религия понимается как «признание Абсолютного» (С. 9), которое одновременно всему трансцендентно и имманентно. В «Этике преображенного эроса» (Т. 1. 1931; Т. 2 не был написан), посвященной гл. обр. разработке религиозно-философской антропологии, Вышеславцев писал, что «соединяет христианский платонизм и открытия современного психоанализа» (М., 1994. С. 14). Незавершенный труд философа получил положительную оценку в кратких рецензиях Зеньковского и Н. О. Лосского; последний, однако, в ж. «Новый Град» начал рецензию с сомнительного комплимента, написав, что книга Вышеславцева «может служить ценным дополнением к труду Бердяева „О назначении человека“» (Рец.: Б. Вышеславцев. Этика… С. 89).
Учение об Абсолюте в книге «Этика преображенного эроса» рассматривается в историческом и теоретическом плане. В историческом — отмечается, что философия невозможна вне Абсолюта (отсутствие «подлинного» Абсолюта в философии означает, что его место отдано «заместителям», таковыми Вышеславцев считает понимание абсолютного у Б. Спинозы, К. Маркса и Гуссерля). Особое место уделено Р. Декарту, философию которого Вышеславцев толковал с позиций «феноменологической редукции» и утверждал, что в отличие от Гуссерля «Декарт доводит ее… до Абсолютного» (С. 123). Весьма произвольно Вышеславцев утверждал, «что Декарт открыл очевидность иррационального ego, стоящего в иррациональной зависимости от очевидно-иррационального Абсолюта» (С. 117). В теоретическом плане Вышеславцев определял Абсолютное как «трансцендентное, последнее и достаточное основание бытия», «первооснову и первоисточник» всего сущего (С. 127), единство сущности и существования, «идеи и реальности» (С. 137), «минимум познания и максимум бытия» (С. 133). В религиозном смысле, который для Вышеславцев. нераздельно связан с философским, непостижимое Абсолютное — это Бог. Философско-математические характеристики Абсолюта Вышеславцевым усваивались Богу, Он «есть актуальная бесконечность», сущность которой — во всеединстве (С. 140). Учение о всеединстве осталось неразработанным; отношение Бога к миру и человеку описывается им как отношение актуальной бесконечности к потенциальной бесконечности, при этом уровни мирового бытия, намеченные лишь схематически, рассматриваются с точки зрения человеческого познания. Согласно Вышеславцеву, необходимо различать 3 формы бытия: пространственно-временной мир, в котором живет человек; идеальный мир, как мир идей или «умных» сущностей, и непостижимое Абсолютное само по себе (Единое). По учению философа, 3 типам бытия соответствуют 2 формы трансцендирования: 1-й «трансцензус» (или феноменологическая редукция) имеет отношение к преодолению мира явлений и постижению бытия смыслов (трансцендентного), 2-й «трансцензус» преодолевает идеальный мир трансцендентного и в мистическом соединении с абсолютным созерцает Абсолютное, Бога. 2-й «трансцензус» Вышеславцев считал путем, ведущим к «Бого-Человечеству» (С. 131). В статье «Образ Божий в существе человека» (1935) Вышеславцев, развивая свои попытки толкования Абсолюта в связи с христианским учением о Св. Троице, писал, что «архетип Отца является адекватным символом Абсолютного» (С. 50). Это утверждение трудно считать корректным не только с богословской точки зрения, но и в связи с учением о различиях между непостижимым Абсолютом и его символами. Попытки Вышеславцева соединить апофатическое понимание Абсолюта с положительным учением христианства о Св. Троице были обречены на неудачу по причине искусственного и механического соединения философии и религии, философии и Божественного Откровения.
Религиозно-философская антропология
Религиозно-философская антропология Вышеславцева имеет многослойный характер и включает учение о сердце, типологию уровней «я», учение о плоти и душе и о личности («самости»). В разработке этих учений философ исходил из христианского понимания человека, как сотворенного по образу и подобию Божию. Рассматривая проблему человека как богочеловеческую проблему и в связи с учением об Абсолюте, он отмечал, что человеческое бытие, «я» (ego), — «абсолютоподобно, но не абсолютно (богоподобно, но не есть Бог)» (C. 123). Иррационально-непостижимому Абсолюту, полагал Вышеславцев, соответствует иррациональная природа человека — «ego очевидно в своей бытийственной иррациональности» (С. 133).Важнейшая тема в работах 20-х гг., тема «сердца», обсуждалась в рус. философии Юркевичем в книге «Сердце и его значение в духовной жизни, по учению слова Божия», затем в посвященных его памяти работах Вл. Соловьёва и Г. Г. Шпета. Хотя Вышеславцев утверждал, что Юркевич всего лишь поставил проблему, однако, за исключением темы «закона и благодати», он следовал Юркевичу и рассматривал сердце как основу человеческого бытия, «центр личности», орган любви, религ. переживаний и веры в Бога. Новым у Вышеславцева было подчеркивание непостижимой глубины сердца, его иррациональности и мистической связи с бессознательным.
В «Этике преображенного эроса» философ дает первую в русской философии христианскую трактовку психоанализа. Воспринимая основное понятие психоанализа — «либидо» — как результат естественно-научного исследования, Вышеславцев считал, что оно может быть перенесено на почву религиозно-философской антропологии без ущерба для последней. Хотя толкование Вышеславцева отличалось от теории Фрейда, он сохранил понимание «либидо» как бессознательной любовной энергии; без этого была бы невозможна сама концепция «преображения Эроса». При этом он нигде подробно не обсуждает вопроса, создал ли Бог человека с этим «либидо», или оно есть следствие грехопадения.
Критикуя Фрейда, Вышеславцев усматривал его ошибку в «игре на понижении», в редуцировании высших форм сознания к низшим — к бессознательному, а также в неправильном понимании сублимации как изменения направления энергии на другие объекты (безотносительно к их ценности). С формальной точки зрения понимание сублимации у Вышеславцева представляет собой все то же изменение направления «либидо» (любви), только снизу вверх, и при непременном действии на нас Божественной благодати. Вышеславцев выделял следующие степени сублимации Эроса под действием благодати: «1. Подсознательное „либидо“, сексуальность… преображается в божественный Эрос. 2. Гордость сверхсознательного богоподобного „я“ преображается и сублимируется в честь и славу Богосыновства, в Царство со Христом. 3. Свобода произвола сублимируется в свободу творчества…» (1994. С. 191).
Ссылаясь на «поток образов», истекающий из «космоса, от Бога и человека» (С. 71), Вышеславцев особое место в процессе сублимации любви уделял воображению человека как силе «магической», «спасающей, преображающей и воскресающей» (Там же). Понимая опасность «прелести», которая объяснялась им ложными образами и «неудачной сублимацией», философ пытался опереться на опыт православной аскетики, но по причине отсутствия в его учении темы Церкви аскетика превращалась в набор правил, а философского обоснования способности воображения он не разработал.
Собственно «оригинальным» в учении о «преображении Эроса» у Вышеславцева оказалось христианское учение о благодати, использованное в отношении к «либидо» как к бессознательной энергии любви, и возможность «преображения» либидо под действием Божественной благодати. За исключением учения о благодати, эту концепцию в той или иной форме можно найти у Платона в диалоге «Пир», у Л. Фейербаха в учении о трансцендировании или переносе чувства «любви к другому я» на Бога, и даже у самого Фрейда, который в толкованиях религии объяснял ее происхождение в т. ч. сублимацией «либидо».
Тема подсознательного получила развитие в поздней ст. «Бессмертие, перевоплощение и воскресение»; разделяя учение Юнга о «коллективном бессознательном», Вышеславцев писал, что «потенциально все души живут во мне и действуют», они «соединены нераздельно и неслиянно» (С. 120), что в подсознательном как в «хранилище» памяти присутствуют «все времена» и оно дает «ключ к тайне предсказаний» (С. 116).
В статье «Образ Божий в существе человека» окончательно складывается персоналистическая концепция Вышеславцева, которая предполагает преобразование традиционного разделения на тело — душу — дух в «иерархическую структуру человека» с выделением 7 «онтологических ступеней»: 1) физико-химической энергии; 2) биологической энергии; 3) психической энергии (как «коллективно-бессознательного»), «на которой вырастает и развивается индивидуальная душа»; 4) «лично-бессознательного»; 5) недуховного сознания, «животной души»; 6) «духовного сознания, духа, духовной личности», мыслящего «я»; 7) непостижимой глубинной реальности — «я сам», или «самости» (С. 53−54). С последней «мистической» ступенью — «самостью» — Вышеславцев связывал сердце, не обсуждая вопроса об их различиях, и полагал, что 7-ступенчатая иерархическая структура человеческого бытия, в которой присутствуют «все дни творения», свидетельствует о единстве человека и мира.
В отличие от предыдущих ступеней «самость» (сердце) у Вышеславцева наделяется принципиально иным онтологическим статусом — образом и подобием Бога. Личность («самость») человека, считал он, как образ и подобие Бога, непостижима, не может быть сведена ни к одному из 6 уровней («ступеней») человеческого бытия, напротив, все они даже в сумме не образуют единства и не обладают целостным пониманием жизни, поскольку всеединство «я» обусловлено только личностью. О различиях в онтологическом статусе Вышеславцев писал: «Животная душа творится Богом в природе, но духовная душа человека, делающая его личностью, собственно даже не творится, а даруется собственным дыханием Божества» (С. 65). Из этого положения следовали антиномия, которая формулировалась следующим образом: «Человек тварен и нетварен», и ошибочный с богословской точки зрения вывод: «Тварность антиномична, и только потому должна быть преодолена в обожении» (С. 68).
Кроме упомянутого онтологического аспекта богоподобия Вышеславцев вслед за Бердяевым подчеркивал с особой настойчивостью, что богоподобие выражается в свободе человека и в творчестве, понимаемом в широком смысле как творчество жизни. Обсуждая тему образа и подобия Божия в претендующей на богословское значение ст. «Образ Божий в грехопадении», Вышеславцев в качестве вывода формулировал еще одну ошибочную антиномию: «1. Тезис: образ и подобие Божие могут совершенно исчезать во грехе. 2. Антитезис: образ и подобие Божие никогда не могут исчезнуть даже в величайшем грехе» (С. 32). Вышеславцев полагал, что эта антиномия неразрешима, в одном отношении правилен тезис, в др. — антитезис.
Этика
Этика Вышеславцева представляет собой сложное переплетение христ. учения о благодати с учением аналитической психологии о сублимации (Этика преображенного Эроса. 1994. С. 14) и теорией ценностей, которой философ был так увлечен, что и христианство рассматривал с позиции этой теории. Этика в качестве систематического учения не была им разработана. В «Этике преображенного Эроса» обсуждались лишь отдельные проблемы: свобода и свобода воли, отношение нравственности и закона, любовь и творчество; Вышеславцев сам признавал, что тема Эроса стала главной в его этике и ее следует называть «эротикой».Основная идея его учения выражена в следующих словах: «Христианская этика, или лучше — христианская аксиология, вырастает и раскрывается не иначе как в противопоставлении закона — и Царства Божия, закона — и благодати, закона — и Духа, закона — и веры, закона — и любви, закона — и свободного творчества» (Там же. С. 25). Построенная на этих противопоставлениях этика в основе имела тему «закона и благодати», обсуждавшуюся неоднократно в русском богословии со времен Илариона, митр. Киевского. Однако подход и цели Вышеславцева в существенном отличались от исследования этой темы в богословии. Преодоление ветхозаветного закона благодатью имело для него другое значение, в нем он увидел доказательство ущербности закона вообще («дефект Закона»), и только на этом основании становилось возможным противопоставление «рабской», юридической морали закона этике любви, свободы и творчества, необходимое для построения философии Эроса и учения о человеке, экзистенциальная ситуация которого предполагает выбор между законом и благодатью.
Цитируя новозаветные тексты, Вышеславцев не мог не понимать, что в словах Спасителя речь не идет о полном упразднении закона. Более того, он сам не раз отмечал, что христианство не отрицает, а ограничивает закон, тем не менее пафос первых 3 глав «Этики преображенного Эроса» сосредоточен на развенчании закона вообще. Вышеславцев приводит многочисленные положения из посланий ап. Павла, ссылается на статью Н. Н. Глубоковского, в которой ограниченность закона объяснялась тем, что он дан был людям через посредника (Моисея), а не непосредственно (Ветхозаветный закон по его происхождению, предназначению и достоинству // Путь. 1928. N 10). При этом он оставлял в стороне стихи из посланий ап. Павла и других, в которых говорилось о существовании нового закона, отношение которого с благодатью не могло носить прежний характер («…вложу законы Мои в мысли их и напишу их на сердцах их…» — Евр 8. 10), проходил мимо слов Юркевича о «благодатном законе» в его учении о сердце и не замечал, что Глубоковский писал о ветхозаветном законе.
Столь же общий и расплывчатый характер имело понимание Вышеславцевым благодати; с одной стороны, он связывал благодать с жизнью в Духе Святом, в вере, свободе и любви, и с Царством Божиим, с другой стороны, существенный, но не единственный недостаток этого понимания заключался в отсутствии какой-либо связи благодати с Церковью, в ее индивидуалистическом и утилитаристском толковании, низводящем благодать на уровень личностной и социальной терапии, средства преодоления (или сублимации) подсознательных сил, разрушающих изнутри жизнь человека.
Социальная философия
Социальная философия Вышеславцева была тесно связана с политическими событиями его времени. Марксизм как выражение социализма и индустриальное общество — 2 проблемы, которые представлялись ему главными, и он пытался разрешить их. Критике марксизма и его теоретических основ — диалектического и исторического материализма — была посвящена кн. «Философская нищета марксизма»; в ней автор скрупулезно исследовал не только основные учения марксизма и признал их ошибочными, но и советскую апологетическую литературу того времени. В «Кризисе индустриальной культуры» Вышеславцев критиковал сторонников как марксистского социализма, так и капитализма, объяснял совр. эпоху, в которой проявились «атавистические и варварские инстинкты», несоответствием между техническим разумом и коллективным бессознательным, выступал за установление «хозяйственной демократии», в которой при соблюдении демократических свобод будут существовать гос. и частные предприятия.Соч.: Этика Фихте: Основы права и нравственности в трансцендентальной философии. М., 1914; Русская стихия у Достоевского. B., 1923; Религия и безрелигиозность // Проблемы рус. религ. сознания: Сб. ст. Берлин, 1924. С. 7−52; Значение сердца в религии // Путь. 1925. N 1. С. 79−98; Вера, неверие и фанатизм. П.; Варшава, 1928; Кришнамурти (завершение теософии) // Путь. 1928. N 14. С. 91−107; Трагическая теодицея // Путь. 1928. N 9. С. 14−32; Сердце в христианской и индийской мистике. П., 1929 (переизд. в: ВФ. 1990. N 4. С. 62−87, в сб.: Христианство и индуизм. М., 1994); Христианство и социальный вопрос. П.; Варшава, 1929, 1962; Этика сублимации как преодоление морализма // Путь. 1930. N 23. С. 3−24; Этика преображенного Эроса. П., 1931. Т. 1, М., 1994; Миф о грехопадении // Путь. 1932. N 34. С. 3−18; Образ Божий в существе человека // Путь. 1935. N 49. С. 48−71; Образ Божий в грехопадении // Путь. 1938. N 55. С. 24−40; Богооставленность // Путь. 1939−1940. N 61. С. 15−21; Философская нищета марксизма. Франкфурт на Майне, 1952, 19 713; Кризис индустриальной культуры. Н.-Й., 1953, 1982р; Вечное в русской философии. Н.-Й., 1955; Сочинения. М., 1995.
Лит.: Лодыженский М. В. Свет незримый // он же. Мистическая трилогия. Пг., 1915. Т. 2; Румер И. Философия бесконечного и закон противоречия: (по поводу кн. г. Вышеславцева «Этика Фихте») // ВФиП. 1915. Кн. 129. С. 530−544; Зеньковский В. В. О значении воображения в духовной жизни: (по поводу кн. Б. П. Вышеславцева «Этика преображенного Эроса») // Путь. 1932. N 32. С. 90−102; он же. Б. П. Вышеславцев как философ // Новый журнал. 1955. Кн. 40. С. 249−267; Лосский Н. О. Рец.: Б. Вышеславцев. Этика преображенного Эроса // Новый Град. П., 1932. N 3. С. 89−91; Гурвич Г. Д. Этика преображенного Эроса: Рец. // Совр. записки. П., 1932. N 50. С. 468−469; Алексеев Н. Н. Б. П. Вышеславцев: (Некролог) // ВРСХД. 1954. N 35. С. 42−45; Архив Б. П. Вышеславцева // Новый журнал. 1958. Кн. 54; Зандер Л. А. Памяти Б. П. Вышеславцева // ВРСХД. 1959. N 5−6. С. 45−47; Гаврюшин Н. К. Б. П. Вышеславцев и его «философия сердца» // ВФ. 1990. N 4. С. 55−62; Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. Лондон, 1990. Т. 1; Аржаковский А. А. Журнал «Путь» (1925−1940) // Поколение русских религиозных мыслителей в эмиграции. К., 2000.
http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=77&did=47 320&p_comment=belief&call_action=print1(sedmiza)