 |
| Столетие.Ru | Владислав Швед | 15.10.2007 |
В ответ 15 апреля 1943 г. в заявлении Совинформбюро в катынском преступлении обвинены немцы. Было заявлено, что польские военнопленные «находились в 1941 г. в районе западнее Смоленска на строительных работах и попали… в руки немецко-фашистских палачей летом 1941 года». Это заявление подтвердила Специальная комиссия под руководством академика Н.Н.Бурденко, работавшая в Катыни в январе 1944 г.
На официальном уровне эта версия господствовала до 1988 г. В 1988 г. группа польских историков осуществила так называемую «научно-историческую экспертизу» сообщения Специальной комиссии Н.Н.Бурденко, в результате которой выводы комиссии были признаны «несостоятельными». Никакой внятной реакции советских официальных властей на польскую экспертизу не последовало. После этого говорить о выводах комиссии Бурденко стало считаться плохим тоном.
В апреле 1990 г. под давлением тогдашнего главы польского государства В. Ярузельского и на основании сомнительных выводов двух советских историков Ю. Зори и Н. Лебедевой, президент СССР М. Горбачев, без должного расследования дал команду опубликовать заявление ТАСС о катынской трагедии с признанием вины «Берии, Меркулова и их подручных» за убийство 15 тысяч польских военнослужащих.
— На чем строятся обвинения, выдвигаемые поляками в наш адрес? Можно ли поспорить с ними?
— Прежде всего, остановимся на доказательствах немецких экспертов. Датирование расстрела польских военнослужащих в Катыни немцы осуществили на основании документальных свидетельств, найденных на трупах — это газеты, письма. Первый историограф Катыни виленский журналист Ю. Мацкевич писал, что «датировка газет, найденных на телах убитых, указывает, если рассуждать здраво и честно, на не подлежащее никакому сомнению время массового убийства: весна 1940 года».
Действительно, советские газеты, датируемые началом 1940 г., находили на катынских трупах повсюду — в карманах, в голенищах сапог, за отворотами шинелей, причем в прекрасной сохранности. Правда, когда выясняешь, что с газетами пленные в Козельском лагере знакомились из расчета один экземпляр «Глоса Радзецкого» на польском языке на 55 военнопленных (на русском и того меньше), причем на руки пленным газеты не выдавались, возникает вопрос, откуда могли попасть в могилы «сотни и сотни советских газет от марта-апреля 1940 г.».
Однако Ю. Мацкевич допустил непростительную оплошность. Сразу же по возвращении из Катыни, не успев полностью осмыслить увиденное, он написал статью в виленскую газету «Гонец Цодзенны», в которой сообщил, что наряду с газетами в Катынском лесу лежали «отдельные мелкие — по два злотых — купюры военного выпуска…». Это важнейший факт, так как «двухзлотовок» военного выпуска у пленных поляков, если их расстреляли НКВД, не могло быть. Эти купюры немцы пустили в оборот на территории польского генерал-губернаторства только в мае 1940 г., когда польские офицеры уже убыли из Козельского лагеря.
Другим важнейшим доказательством немцы считали показания местных жителей, которые видели, как весной 1940 г. на станцию Гнёздово прибывали эшелоны с пленными поляками, которых сотрудники НКВД увозили на машинах. После этого в Катынском лесу якобы слышались выстрелы и крики. Якобы жители потом и указали места захоронений поляков. Однако подобное могло произойти только при полном игнорировании инструкции НКВД о порядке производства расстрелов. Известно, что в НКВД за нарушение инструкции наказывали безжалостно. Кстати, как выяснилось, о катынских захоронениях начальник разведки группы армий «Центр» полковник Герсдорф знал «всё» уже в конце 1941 г. Откуда?
Надо иметь в виду, что акция по расстрелу польских военнопленных была сверхсекретной, никаких следов от неё не должно было остаться. А в Катыни копнули на метр и нашли трупы польских офицеров в полной форме, да ещё и с документами. Кстати, даже при отступлении в 1941 г, в крайней спешке, сотрудники НКВД никогда не оставляли вещей, позволяющих установить личность расстрелянного.
Однако все вышеперечисленные доказательства ничто по сравнению с теми, которые в сентябре 1992 г. были «случайно» обнаружены в бывшем архиве ЦК КПСС. Это документы НКВД, КГБ и Политбюро ЦК ВКПБ (б) из «закрытого пакета N1», прямо подтверждающие вину предвоенного советского руководства за расстрел 21 852 польских граждан, основную часть которых составляли военнопленные из трех лагерей НКВД: Козельского, Старобельского и Осташковского.
В октябре 1992 г. эти документы были переданы в Варшаве польскому президенту Л.Валенсе. После чего все споры по поводу виновников катынского преступления, казалось бы, стали бессмысленными. Однако документы из «закрытого пакета N 1», оформлены с такими неточностями и явными ошибками, что возникает сомнение в их исторической надежности. Более того, известны подозрительные перерывы в хранении этих документов в архивах. «Исторические документы» дважды таинственно исчезали в недрах кремлевских архивов и дважды их случайно находили
Тем не менее, говорить о подлинности или фальсификации этих документов можно лишь после проведения повторной независимой экспертизы. Сегодня документы из «закрытого пакета N 1», основной аргумент польской стороны в катынском споре.
— О чем говорят факты: поляков расстреляли немцы или советские органы безопасности?
— Не вызывает сомнений тот факт, что абсолютное большинство польских пленных офицеров и полицейских из трех вышеупомянутых лагерей погибли. То, что часть польских военнопленных на которых был серьёзный компромат, в 1940 г., была расстреляна сотрудниками НКВД, также бесспорно. В то же время известен ряд фактов, свидетельствующих о том, что нацисты осенью 1941 г. расстреливали в Катыни польских офицеров.
В 1958 г. в Варшаве прозвучало свидетельство, из которого следовало, что немцы осенью 1941 г. в Катыни расстреливали пленных польских офицеров из советских лагерей. Бывший связист вермахта, служивший осенью 1941 г. под Смоленском при штабе группы армий «Центр», Пауль Бредоу, выступая свидетелем на процессе над Э. Кохом под присягой заявил, что осенью 1941 г. он «видел своими глазами, как польские офицеры (которые к тому времени уже якобы были в 1940 г. расстреляны НКВД. В.Ш.) тянули телефонный кабель между Смоленском и Катынью». Во время немецкой эксгумации катынских захоронений в 1943 г. П. Бредоу «сразу узнал униформу, в которую были одеты польские офицеры осенью 1941 г.». Однако этот факт игнорируется как в Польше, так и в России.
Свидетельство П. Бредоу привлекло внимание авторитетного французского историка, тележурналиста и политика (в своё время он занимал пост. зам. министра иностранных дел Франции) Алена Деко к катынскому преступлению. В середине 60-х годов прошлого века тот провел собственное расследование, выявил ряд свидетелей, подтвердивших показания П. Бредоу, и пришел к выводу, что «возможно, существовало два катынских преступления. Одно совершили русские, другое — немцы».
Проведенное координатором международного проекта «Правда о Катыни» Сергеем Стрыгиным и мною расследование катынского преступления подтвердило обоснованность выводов А.Деко. С. Стрыгину удалось в архивах обнаружить документы, свидетельствующие о том. что под Смоленском в 1940—1941 гг. функционировали три отделения Вяземского лагеря НКВД с особым режимом содержания заключенных. Вероятнее всего, это и были так называемые лагеря особого назначения, в которых, как утверждала комиссия Н. Бурденко, до июля 1941 г находились польские военнопленные. Однако все сведения о контингенте данных лагерных отделений до сих пор засекречены. Почему?
Тем не менее, результаты эксгумации в Катыни, которую в 1943 г. провели немецкие эксперты считаются безусловно объективными. А могли ли они быть объективными, особенно если учесть, что в катынском деле было заинтересовано высшее нацистское руководство? Известно, что Гитлер 13 марта 1943 г прилетал в Смоленск. Нам удалось установить, что там он встречался с начальником отдела пропаганды вермахта полковником Хассо фон Веделем, офицеры которого уже работали в Катыни и готовили первичные пропагандистские материалы по «Катынскому делу». Вероятно, тогда фюрер и принял решение о начале этой акции. 6 апреля 1943 г. на совещании по катынскому вопросу в Берлине в министерстве имперской пропаганды акцентировалась роль польских представителей Красного Креста, в качестве «объективных свидетелей» немецкой эксгумации.
Непредвзятое участие поляков в эксгумации в 1943 г. — миф! Подтверждают это воспоминания Г. Яворовского, представителя Главного управления Польского Красного Креста в Варшаве, участника немецкой эксгумации в Катыни. В своем отчете, в 70-х годах тайно переправленном на Запад, он писал: «эксгумация производилась под надзором немецкой жандармерии, а также какой-то польской жандармской части».
Объективность заключения «Международной медицинской комиссии», утверждавшее, что расстрел польских офицеров был произведен советскими властями в марте-апреле 1940 г., также весьма сомнительна. Чешский профессор Ф. Гаек, один из тринадцати членов этой комиссии, посетившей Козьи Горы 28−30 апреля 1943 г. утверждал, что: «Каждому из нас было ясно, что если бы мы не подписали протокол, который составили проф. Бутц из Вроцлава и проф. Орсос из Будапешта, то наш самолет ни в коем случае не вернулся бы».
Кстати, 30 апреля 1943 г. члены комиссии не подписали никакого официального итогового документа. Однако на обратном пути в Берлин, немцы посадили самолет с международными экспертами на авиабазе в Бялой Подляске, где в ангаре им «ненавязчиво» предложили подписать заключение, датированное «Смоленск, 30 апреля 1943 г.»
Помимо вышесказанного вызывают сомнения официально установленные обстоятельства расстрела польских военнопленных. Известны свидетельства, что часть поляков из Осташковского лагеря в 1941 г оказалась на строительстве Беломоро-Балтийского канала. Их судьба не выяснялась. Реальные обстоятельства гибели большинства польских военнослужащих из Осташковского лагеря ещё предстоит установить.
На мысль, что большинство польских военнопленных не были расстреляны, наводит реальная судьба «ярых врагов советской власти», из числа содержавшихся в лагерях и тюрьмах НКВД поляков, которые в 1940 г. после осуждения остались живы. Это бывший прокурор Верховного суда Польши полковник Станислав Любодзецкий и руководитель Союза вооруженной борьбы на польских восточных землях Леопольд Окулицкий. У каждого из грехов перед советской властью — на несколько расстрелов, тем не менее, С. Любодзецкий в 1940 г. был приговорен к 8 годам лагерей и освобожден в январе 1942 г., а Л. Окулицкий освобожден уже в августе 1941 г. Какие же «тяжкие» грехи были тогда у пленных польских офицеров, если Политбюро ЦК ВКП (б) решило их всех расстрелять? А может решение было несколько иным?
Как видим, у каждой версии катынского преступления есть свои веские аргументы. Другое дело, что подход к его расследованию весьма односторонен. Поэтому вокруг Катыни и кипят страсти.
— Тем не менее, мы официально признали свою ответственность за эту трагедию и сейчас продолжает господствовать, так называемая, версия Геббельса?
— Да, сегодня в господствует немецко-польская версия катынского преступления. Этому во многом способствует выжидательно-оборонительная позиция, которую последние 20 лет в катынском конфликте занимало советское и российское руководство. Польша умело использует эту ситуацию для усиления давления на Россию. При этом она постоянно выдвигает новые требования. В настоящее время польская сторона настаивает на том, чтобы расстрел польских граждан был квалифицирован как геноцид, а расстрелянные были признаны жертвами политических репрессий. Также Польша требует обнародовать поименный список всех причастных к катынскому преступлению.
— К каким выводам пришла Главная военная прокуратура России, расследуя обстоятельства гибели поляков?
— 14 летнее расследование Главной военной прокуратурой в рамках уголовного дела N 159 «О расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей НКВД в апреле — мае 1940 г» вело к выводу о единоличной ответственности довоенного советского руководства во главе со Сталиным за гибель польских военнопленных.
Это расследование было начато в сентябре 1990 года, после известного заявления ТАСС о признанием вины НКВД за гибель польских военнопленных. Следственная бригада ориентировалась на правовое оформление политического решения Горбачева о признании виновными бывших руководителей СССР и НКВД. К сожалению, расследование велось по принципу «наверху не ошибаются». Делу следовало придать юридически законченную форму и закрыть за смертью обвиняемых. После распада СССР данная установка для Главной военной прокуратуры России приобрела и политический характер. Необходимо было на примере Катыни подтвердить бесчеловечность советского режима. Факты, противоречащие этой установке, игнорировались.
— Как Катынское дело влияет на российско-польские отношения сегодня?
— Катынская тема, в которой россияне и поляки поспешили поставить «точку», будет ещё долго отравлять польско-российские отношения и воспитывать из польской молодежи русофобов. Более того, в будущем она может трансформироваться в серьезные многомиллиардные претензии Польши к России. Достаточно сказать, что в 2006 г. 70 родственников погибших в Катыни польских офицеров направили в Европейский Суд по правам человека в Страсбурге иски против России по поводу ненадлежащего расследования катынского преступления. Катынских родственников в Польше насчитывается несколько тысяч. Помимо этого, в июне 2007 г. Союз поляков-сибиряков, репрессированных в СССР, объединяющий в настоящий момент около 60 тысяч человек, заявил о намерении также подготовить иск против России в Страсбургский суд по правам человека.
— Что с Вашей точки зрения должна предпринять Россия?
— На мой взгляд, Россия должна прекратить политику замалчивания острых проблем российско-польских отношений и задабривания польской стороны. Не секрет, что во многом благодаря этому в Польше сформировалась общенациональная пропагандистско-идеологическая система, краеугольным камнем которой является «катынское преступление». Известный фильм А. Вайды «Катынь», в настоящее время демонстрируемый во всех кинотеатрах Польши, является элементом всепольской общественно-просветительской акции «Катынь 1940. Помню».
А.Вайда постоянно подчеркивает, его фильм не носит антироссийской направленности. Но почему тогда его премьера была приурочена к 17 сентября 2007 г., т. е. к 68-й годовщине вступления частей Красной Армии на территории западной Белоруссии и Украины? Вероятно, также не случайно на завершение фильма польское правительство выделило беспрецедентную сумму в 6 млн. злотых, а президент установил над ним «почетный патронат». При этом следует учесть, что Л. Качиньский в ходе предвыборной борьбы в 2005 г. постоянно подчеркивал, что советская оккупация была страшнее нацистской, а в польских учебниках истории утверждается, что в сентябре 1939 г. судьбу Польши «предрешила… советская агрессия».
Каким бы идеологически выдержанным, дипломатичным не был фильм «Катынь», он подпитывает в массовом сознании негативный стереотип о нашей стране. В результате польские школьники, организованно, целыми классами посещающие этот фильм, делают выводы, весьма далёкие от утверждений уважаемого А.Вайды. К этому следует добавить приказы министра обороны Польши об обязательном просмотре фильма «Катынь» всеми солдатами польской армии и о присвоении всем погибшим военнослужащим, внесенным в «катынский список», очередных воинских званий! Пресс-секретарь министерства обороны Ярослав Рыбак заявил, что фильм «Катынь» «поможет солдатам понять, какая это честь — служить в армии и защищать родину».
Если мы не хотим, чтобы соседи воспринимали нас как врагов, необходимо донести катынский вопрос до российского общества. Надо также достучатся до властей — дабы провести скрупулезное и объективное расследование всех обстоятельств «Катынского дела». А в завершение рассмотреть это дело в открытом суде столь беспристрастно и всесторонне, чтобы ни у кого в будущем не появилось ни малейшей возможности спекулировать на катынском преступлении.
Беседовала Светлана Коник
http://stoletie.ru/pole/71 012 153 743.html
