 |
| Русское Воскресение | Сергей Куличкин | 27.09.2007 |
Петр относится к той плеяде великих деятелей земли русской, отношение к которым волей-неволей определяет отношение к самой России, русскому человеку, их месту и назначению на земле. Петр — знаковая фигура для России. Таких фигур в истории государств бывает немного, встречаются они раз за несколько столетий, но на долгие годы, а точнее навсегда, оставляют особый след в цивилизации этих государств. Я уже говорил, что в нашей истории к ним можно отнести, пожалуй, только Ивана Грозного, Петра Первого и Иосифа Сталина. Предвижу возражения со стороны не только моих противников и оппонентов, но и среди друзей и соратников, и все же остаюсь при своем мнении. Ибо только эти три личности в полной мере, можно сказать дотошно, до мелочей вникали и воздействовали на все сферы жизни и деятельности нашего отечества, наших людей. В данной работе нас интересует лишь одна из таких сфер деятельности — военная. На ней и остановимся, хотя, как и в случае с Иваном Грозным, невозможно в чистом виде отделить полководца Петра Первого от государя императора Петра Великого. Но мы все-таки постараемся сосредоточиться на военной, в том числе полководческой, деятельности Петра. Опять же, как в случае с Иваном Грозным, задача эта простая и сложная одновременно. Достаточно много материалов предоставлено исследователю, а вот выводы по ним делаются весьма и весьма противоречивые, зачастую даже прямо противоположные. И все же рискнем доказать, на мой взгляд, непреложный факт, что Петр был не только великий государь-реформатор, но великий военачальник, полководец земли русской. Доказывать приходится потому, что доныне и за рубежом и в нашей стране многие исследователи считают Петра всего-навсего талантливым, а иногда просто удачливым энтузиастом-дилетантом. В том числе и военном деле.
Сразу вынужден оговориться. Этот очерк видимо получиться несколько большим по объему, ибо деятельность Петра даже в одной военной сфере настолько обширна, судьбоносна и революционна, что невозможно упустить ни одной детали.
Основываясь на ранее принятых критериях, начнем с характера, способностей, воспитания, всего того, чем Господь наделяет разных людей в разной степени. Уже само имя Петр, как известно означающее — камень, младенец получил, видимо не только по святцам. Была на то Божья воля, определившая главную черту характера будущего монарха — непоколебимую твердость в достижении поставленной цели. Без этой твердости он просто не смог бы свершить своих судьбоносных для России деяний. Несомненно, Божий дар нес в себе этот младенец, отрок, юноша. Ибо ни отец его, ни дед не отличались особой даровитостью, силой воли, богатством замыслов. Тоже можно сказать и о его братьях и сестрах, за исключением может быть сестры Софьи. Только Божьим даром можно объяснить его необыкновенные способности к постижению знаний, наук, ремесел, в том числе, и в первую очередь, военных. По сути дела до юношеских лет он, как Иван Грозный, был предоставлен сам себе, окружен льстивыми боярами, карлами и карлицами. Его первый учитель приказной дьяк Никита Зотов основывал свой метод образования на рассмотрении картинок из букварей и книг с пояснением всего увиденного. Из учебных тетрадей Петра видно, что только юношей он начал учиться арифметике. А какой ужас вызывает орфография его первых писем. Но, к счастью, мальчик понимал это и стремился всяческими путями восполнить свои знания. Вот что пишет об этом известный дореволюционный историк, на мой взгляд, один из лучших исследователей петровской эпохи А. Брикнер: «О любознательности и прилежании Петра мы узнаем из его собственного рассказа об астролябии. Он слышал об этом инструменте, и когда кн. Долгорукий ездил за границу, то царь попросил его привезти астролябию. Долгорукий привез несколько инструментов, в том числе готовальню и астролябию, но Петр не знал, как ее применять, и среди его окружающих не было никого, кто бы мог его научить. Через посредство доктора Ван-дер -Гульста Петр познакомился с Францем Тиммерманом, который показал ему употребление астролябии и сделался учителем геометрии и фортификации и постоянным товарищем царя. Таким образом, Петр проводил много времени среди людей из среднего сословия и простых ремесленников; он старался усвоить себе их знания и искусства. Он сам сумел найти себе учителей. Учение было ограниченно и бессистемно, но недостаток теоретических знаний и педагогических приемов у этих учителей с избытком восполнялся способностями и трудолюбием молодого царя. Это доказывается, между прочим, и ученическими тетрадями Петра, в которых решались разные арифметические и геометрические задачи. Зато орфография была чудовищная. Впрочем, это вполне понятно. Петр только 16-ти лет выучил четыре правила арифметики. Общее образование было самым поверхностным, и многие ошибки учителей естественно повторялись учеником. Затем начинается ряд иностранных слов, которые, как бы то ни было, но должны были приноровлены к русскому языку и которые у Петра играют такую большую роль. Быстро переходит Петр от арифметики к геометрии, от геометрии к баллистике. Если принимать во внимание качества учителей Петра, то нельзя, в некотором отношении, не признать его самоучкою». Надо сказать, что иностранцы очень скоро начали замечать выдающиеся способности царственного отрока. Австрийский посол Хавель, врач Рингюбер были в восторге от Петра, хвалили его красоту и ум, замечали, что природа щедро его наградила. На 12-ом году жизни молодому царю были доставлены инструменты для работ каменных, малярных и переплетных, верстак и токарный станок. В 1697 году бранденбургская курфюрстина София-Шарлота с удивлением отметила, что Петр знает 14 ремесел! Восторженно пишет о нем голландский посланник барон Келлер: «Молодому царю пошел теперь тринадцатый год, вся его личность развивается вполне успешно и счастливо; он большого роста и очень стройный; еще заметнее развивается он умственно, так что приобретает любовь и расположение каждого. Его симпатии направлены на военное дело, так что ко времени его совершеннолетия можно ожидать от него большую храбрость и геройские подвиги; когда-нибудь кровавым набегам крымских татар им будет положен предел; в этой же цели были направлены все благородные стремления предков юного царя». Знал бы тогда Келлер, что не только татарам, но и старушке Европе не поздоровится от русского самородка. Кстати, эта цитата непосредственно подтверждает врожденную любовь юного царя к военному делу, в котором он также сам нашел себе учителей и, прежде всего, командира Первомосковского полка швейцарца Франца Лефорта и командира Бутырского полка шотландца Якоба Гордона. В этой связи приведу лишь одну цитату все того же А. Брикнера: «…посещения Гордона, а позднее Лефорта стали во второй половине 1690 года очень частыми. Петр приезжал к Гордону в разные часы дня, часто совершенно один, как частный человек; обращение было совершенно непринужденное. Вместе с Петром Гордон испытывал новые пушки, новые мортиры и бомбы; он снабжал его сочинениями по артиллерии, показывал ему новое оружие, которое выписывал из-за границы, новые шомполы, снаряд для приготовления гранат».
Не буду повторять общеизвестных фактов, как Петр получал военные знания и приобретал практические навыки в так называемых «потехах» в Преображенском и на Плещеевом озере. Но, тем не менее, из этих потех выросли Преображенский и Семеновский полки, а затем и вся новая регулярная русская армия и флот. Не могу не отметить и таких фактов: во время более чем годичного «Великого посольства», молодой царь инкогнито, под именем урядника Петра Алексеева в Риге знакомился с устройством крепостей, в Курляндии — с состоянием польско-литовских войск, в Кенигсберге изучал артиллерийское дело, в Голландии, полгода работая плотником на верфи, изучал кораблестроение, навигацию и получил звание корабельного мастера, а затем в течение 4-х месяцев совершенствовал теоретические знания по военному делу, кораблестроению и навигации в Англии. И что чрезвычайно важно — осваивал все воинские и морские специальности, начиная с самых низких чинов солдата, матроса, бомбардира, сапера и заканчивая усвоением высших тактических и стратегических разработок современной военной науки. С этим, собственно говоря, никто и не спорит. Слишком очевидны факты.
Зато идут бесконечные споры о влиянии характера царя на его военные способности. Дескать, неистовый, зачастую неукротимый гнев Петра, неуравновешенность в делах и поступках, византийская жестокость и садизм просто не позволяли ему правильно оценивать обстановку принимать адекватные, взвешенные решения, извлекать полезные уроки из действия как своих войск, так и противника. То же самое пишут и об Иване Грозном. Что ж, характер у русского императора был весьма не простой и в первую очередь потому, что формировался он под воздействием окружающей среды. С раннего детства он жил в атмосфере чудовищной жестокости бояр, стрельцов, слуг, родных и близких, что было для тех времен характерно не только для варварской, как считали в Европе, Московии. В той же просвещенной Европе, не стесняясь никакими правилами морали, рубили головы, вешали, засекали насмерть, четвертовали, колесовали, закапывали живыми в землю неверных жен и т. д. Так что по сумасбродству, жестокости и прочим вывертам характера, Петр недалеко ушел от своих современников государей Августа, Людовика, того же Карла, которых те же исследователи уверенно ставят в ряд не только известных полководцев начала XVIII века, но и благородных рыцарей. Да и вообще в мировой военной истории мы встречались и встречаемся до сих пор с великими полководцами, военачальниками характер которых, морально-этические принципы далеки от совершенства. Так что Петр в этом плане не уникален.
Кстати, удивительное дело. Для наших либералов, которые на дух не переносят Ивана Грозного и особенно Сталина, Петр, который по праву во многом близок им, вполне приемлемая фигура. Они закрывают глаза даже на граничащую с садизмом жестокость первого русского императора. Общеизвестно, с каким удовольствием то лично рубил головы, рвал ноздри, порол и вздергивал на дыбу. Не смущают их и пьяные петровские загулы, весьма фривольные взаимоотношения с женщинами, прочие непотребства, что трудно приписать Ивану Грозному и уж тем более Сталину. Помнится на знамени сверх либерального «Выбора России» даже красовался российский император. Это потому, что либералы готовы простить Петру все только за те принципы протестантской морали и идеологии, на которых во многом опирались реформы Петра. Для них — западников, а по сути компрадоров, любое дуновение с запада сродни благоуханию. Все же остальное, особенно коренное, русское, православное пропитано смрадом византийства и дикой азиатчины. Ну, это к слову.
Существует еще точка зрения, утверждающая, что Петр не достоин звания по настоящему русского полководца, из-за своего отвращения к православной церкви, священничеству и монашеству. Во многих довольно серьезных работах он так и характеризуется — «царь-антихрист». Я согласен с тем, что настоящий русский полководец просто не может не быть православным христианином. Кстати, таковых и не было в нашей истории, включая советский период. Может, за исключением князя Святослава. Но имеем ли мы право, обвинять царя Петра в безбожии? На мой взгляд, вопрос весьма спорный. Безусловно, ликвидация патриаршества на Руси — крупнейшая ошибка Петра, которая, на мой взгляд, во многом привела, в конце концов, к крушению казалось несокрушимой династии Романовых и богоборческому ослеплению русского народа. Но мы не должны забывать, что царь Петр, как и Иван Грозный, считал уже свое помазание на царство и правом первого апостольского служения. Что касается ущемления монастырской власти, богомерзких загулов, то не будем забывать и о прямо противоположных примерах поведения царя. Все тот же А. Брикнер отмечает: «Иноземцы Плейер и Гвариент еще в девяностых годах отметили ослабление обрядности во время религиозных церемоний в виду не склонности к ним царя. Поэтому Петру очень скоро приписали полное равнодушие к церкви. Но Виниус имел случай изумиться познаниями библии у царя. Современники не раз приводили черты истинного благочестия в царе; что Петр, как об этом будет сказано ниже, обращал в шутливую форму некоторые церковные обряды, то это надо отнести в области психологических задач, которые нередко представляют необыкновенные люди. У Петра нельзя отрицать самого живого стремления к поднятию русской церкви. Но у него эта преобразовательная деятельность была связана с общим духом прогресса во всех областях, хотя в церковной области он не имел успеха». От себя добавим — и, слава Богу. Не будем забывать и о том, что Петр постоянно общался, сотрудничал с тремя такими выдающимися иерархами русской православной церкви, как Дмитрий Ростовский, Стефан Яворский и Феофан Прокопович. Все мы хорошо знаем их вклад в торжество православия. Причем, и Дмитрий Ростовский и особенно Стефан Яворский отнюдь не были сторонниками петровских преобразований. Но, ни того, ни другого даже не коснулась царская опала. И это несмотря на неистовый характер Петра, его лютую нетерпимость к противникам дел своих. Вспомните историю с родным сыном царевичем Алексеем. О необыкновенной терпимости яростного Петра свидетельствует, например, и напечатание книги Стефана Яворского «Камень веры» без замечаний, которые просил автора внести царь. А в составлении «Духовного Регламента» царь принимал не меньшее участие, чем Феофан Прокопович. Обязательны были при Петре молебны не только до и после важнейших битв и сражений, но и по случаю практически всех значимых начинаний и дел. Например, при коронации Екатерины новгородским архиепископом Феодосием была отслужена божественная литургия, молебен и совершено поклонение гробницам русских государей в соборе Архангела Михаила, молебен и поклонение праху великих княгинь и цариц в женском Вознесенском монастыре. Да и сам Петр не раз, особенно во время болезни, по донесению французского посла Кампредона «на всякий случай исповедовался и причастился». А после кончины без сомнения за все уже отчитался перед Господом. Я же считаю его православным русским человеком с Богом данным военным талантом, что полностью соответствует нашему первому критерию оценки.
Проще всего доказать соответствие личности Петра второму критерию. Никто из исследователей не опровергает того, что Петр внес значительный вклад в реформирование армии и флота, развитие военного искусства, ввел новейшие формы организации войск, стратегию и тактику их применения. Опровергнуть очевидное невозможно. Даже самые яростные противники Петра соглашаются с тем, что он лично, подчеркиваю это, создал современные в том понимании регулярные армию и флот, научил их воевать во время войны и вести регулярную боевую подготовку в мирное время. Поэтому мы не будем подробно разбирать то, что не требует доказательств, но все же фрагментарно отметим основные положения военной реформы Петра, особенно те, которые все-таки вызывают разногласия среди исследователей.
Состояние русских вооруженных сил до Петра чаще всего оценивается прямо противоположно. Одни исследователи считают русскую армию самой отсталой по европейским понятиям, как в организации, так и в боеготовности и боеспособности. Другие, особенно в последнее время, настаивают на том, что это была самая передовая армия Европы, и реформы Петра только завершили, причем слепо копируя западные образцы, уже начавшееся строение новой русской армии. Как это не банально, но истина лежит посередине. Бесспорно, реформы 1679 года, отказ от наемников и создание полков «нового строя» — рейтарских, драгунских и солдатских, существенно изменили в лучшую сторону русскую армию. Впервые в мире была создана постоянная, почти регулярная армия. В то время армии ведущих европейских государств — Франции, Англии, Испании, Австрии формировались исключительно наемниками. Только Швеция в 80-х годах с введением «индельта» установила систему принудительного комплектования войск и сил флота. Русские полки «нового строя» имели правильную постоянную организацию, постоянный состав солдат и офицеров. Вооружением и снаряжением занималось исключительно государство. Огромный шаг вперед. Но бесспорно и то, что служба даже регулярных войск России в последние десятилетия 17 века более всего походила на лагерные сборы. Солдаты, стрельцы, поселенные в слободах, одомашнивались, утрачивали не только воинский дух, но и воинский вид, обзаводились семьями, занимались ремеслами, промыслами. Под ружьем они находились в общей сложности месяц или два в году, не считая боевых походов.
Петр ликвидировал это несоответствие, прежде всего, установив новую прогрессивную систему комплектования — принудительную воинскую повинность (рекрутский набор), которая просуществовала более 150 лет. Нормой было положено — один рекрут с 20 дворов. Всего с 1699 по 1725 годы осуществлено 53 рекрутских набора, которые дали войскам 300 тысяч человек и позволили иметь обученные резервы, которые по мере необходимости вливались в ряды регулярной армии. На службу призывались только физически здоровые мужчины в возрасте от 17 до 32 лет, и все они находились на полном содержании государства. Повинность распространялась на все сословия, за исключением духовенства. Для дворянства служба военная или гражданская стала обязательной. В Европе же еще долгие годы будет царить добровольная вербовка, привлекающая в армию в основном люмпенов, бродяг и преступников вне зависимости от их национальности. Русская армия, наоборот, становится глубоко национальной, православной. Конечно, для русского рекрута, в основном крестьянина, военная служба была тяжким бременем, но и почетной обязанностью. Он вставал на защиту своего отечества по воле Господа и царя — помазанника Божьего! Столь же важна и уникальна обязательная военная служба дворян, получавших офицерский чин после окончания военной школы или службы рядовым, сержантом в гвардейских полках. Примечательно и то, что офицерами могли стать и представители других сословий, получившие специальное образование и проявившие себя в боях. В европейских странах ничего подобного не было. Опять же, кроме Швеции, армия и флот которой во многом поэтому, были лучшими в то время в мире.
При Петре армия получила однотипную организацию, состоящую из полков, бригад, дивизий, корпусов. Каждый полк формировался на своей территории, которая и давала полку имя — Псковский, Костромской, Выборгский. Такая система комплектования сохраняла национальный характер русской армии и создавала прочную базу для войскового товарищества, повышала морально-боевые качества воинов. Основной тактической единицей, имеющей постоянный штат, являлся полк.
Пехотный полк к 1711 году состоял из 8 рот, сведенных в 2 батальона. По штату в пехотном полку числилось 1487 человек, в том числе 80 унтер-офицеров и 40 штаб- и обер-офицеров. На вооружении пехоты первоначально находилось ружье (фузея) с вставляемым в ствол штыком — багинетом. В 1706 — 1708 годах происходит перевооружение пехотинцев на ружья с трехгранным штыком, что позволило солдатам поражать противника огнем и штыком. Только в русской армии в каждом пехотном полку имелось 2 легкие пушки и 4 мортиры, предназначенные для непосредственной огневой поддержки в бою батальонов и рот. Гренадеры помимо ружья имели на вооружении ручные гранаты. Гренадерские полки получили и более мощную артиллерию — до 12 пушек.
Конницу Петр создал драгунского типа, способную действовать как в конном, так и в пешем строю. Драгунский полк состоял из 10 рот, одна из которых конно-гренадерская. Роты составляли 5 эскадронов, по две к каждом. По штату в драгунском полку числилось 1328 человек, в том числе 80 унтер-офицеров и 38 штаб- и обер-офицеров. На вооружении у драгун имелось облегченное 12-фунтовое ружье без штыка, палаш и два пистолета. Также в отличие от европейской кавалерии, русский драгунский полк имел сильную полковую артиллерию. Она состояла из 8 орудий.
Состав пехотных и кавалерийских дивизий и бригад не имел постоянной структуры и менялся в зависимости от обстановки.
Наконец, Петр впервые в мире создал конный корпус — корволант, для решения тактических задач и действия во время войны на значительном удалении от главных сил полевой армии. В Западной Европе подобная форма организации кавалерии появится лишь в середине 18 века. Корволант не имел постоянного состава и обычно насчитывал от 7 до 10 тысяч всадников. При необходимости ему придавалась пехота и артиллерия. Основу корволанта составляла драгунская кавалерия, подкрепленная иррегулярной конницей, формируемой из казачьих войск и местных (национальных) конных формирований.
Существенные изменения претерпела и артиллерия. Петр, как и все русские государи, особенно любил это вид оружия и придавал ему исключительно большое значение. Нарвское поражение заставило царя в кратчайшие сроки создать артиллерийскую промышленность, и всего за два года на отечественных заводах было изготовлено 368 орудий различного калибра. Артиллерийский парк уже к 1725 году возрос до 16 тысяч орудий! Важно, что Петр не только разделил орудия на три вида: пушки, гаубицы и мортиры, но и уже в 1706 году создал единую шкалу калибров для всех видов орудий и уменьшил их вес. Однообразие типов и калибров орудий облегчало использование артиллерии в бою, а уменьшение веса орудий повышало их маневренность. Было создано и успешно развивалось отечественное производство боеприпасов и порохов, что позволило принять на вооружение новые типы артиллерийских снарядов, как, например, чугунная картечь или зажигательные бомбы. Вся артиллерия при Петре стала делиться на полковую, полевую, осадную и крепостную. Артиллерийский полк полевой артиллерии по штату 1712 года состоял из бомбардирской роты, 4 канонирских рот, минерной роты, понтонной и инженерных команд. Последние уже тогда заложили основы будущих инженерных войск. И уж совсем новаторским шагом Петра стало создание конной артиллерии. Уже в 1701 году драгунские полки получили на вооружение легкие мортиры и пушки, которые перевозились на «седлах мортирных». Прислуга драгунских полковых орудий была посажена на лошадей. Нельзя не отметить и строительство самых современных крепостных сооружений, как, например, Петропавловская и Кронштадтская крепости. Все русские крепости обладали большими боевыми запасами, были хорошо вооружены и могли в случае угрозы вместить в себя сильные гарнизоны. Уже в 1718 году 18 важнейших русских крепостей имели на вооружении 3486 пушек, 492 мортиры и 37 гаубиц.
А вот как оценивает вещевое и продовольственное снабжение русской армии военный историк А. Керсновский: «Обмундирование состояло из длинного однобортного кафтана зеленого цвета (со времен Петра и до начала 20 века, на протяжении двухсот лет, зеленый цвет является традиционным цветом обмундирования русских войск), камзола, коротких штанов до колен, зеленых же чулок и низких башмаков (на походе и караулах — сапоги, у драгун ботфорты). Зимой надевалась епанча — род плаща. Довольствие было отличное. Ежедневный „порцион“ состоял из фунта мяса, двух фунтов хлеба, двух чарок вина и гарнца (кварты) пива. Ежемесячно выдавалось полтора гарнца крупы и два фунта соли. Царь сам испытывал на себе в продолжение месяца этот паек, раньше чем утвердить его. Солдату полагалось жалование 24 рубля в год. Дисциплина петровской армии была суровой: под арест сажали в оковах, телесные наказания были часты, но особенной жестокостью не отличались. Со всем этим телесные наказания в русской армии 18 века были не так часты и не так жестоки, как в иностранных армиях».
И это все блестящие организаторские способности и военный талант Петра!
Петр глубоко и детально разработал, а главное внедрил в практику новую систему управления вооруженными силами. Комплектованием организацией, снабжением и другими вопросами армии и флота ведали центральные учреждения — Разрядный, Адмиралтейский, Оружейный, Артиллерийский и другие приказы. В 1718—1719 годах вместо ряда военных приказов были созданы Военная и Адмиралтейская коллегии, что привело к еще более качественному военному управлению. Для управления действующей армией на театре военных действий вводилась должность главнокомандующего со званием генерала-фельдмаршала, а на флоте — генерал-адмирала с непосредственным подчинением их царю. При полевом штабе в качестве совещательного органа учрежден военный совет («консилия»). В 1701 году в армии введена должность генерала-квартирмейстера, при котором находилась военно-походная канцелярия. В 1711 году образована квартирмейстерская часть, явившаяся прообразом будущего генштаба. Было введено и командование отдельными родами войск: пехотой командовал генерал от инфантерии, кавалерией — генерал от кавалерии, артиллерией — генерал-фельдцейхмейстер.
Создал Петр и совершенно новую для России систему подготовки кадров для армии и флота. Офицерский состав формировался преимущественно из дворян, которые для получения офицерского чина должны были постигать азы воинской службы рядовыми и унтер-офицерами в гвардейских полках не менее 7 лет. А чтобы не пытались ушлые дворяне записывать своих отроков в полки для ценза, еще с младенчества издал особый указ, в котором говорилось: «Понеже многие производят сродников своих друзей в офицеры из молодых, которые с фундамента солдатского дела не знают, ибо не служили в низших чинах, впредь сказать указ, что из дворянских пород и иных со стороны отнюдь не писать, которые не служили солдатами в гвардии». Петр любил гвардию, рассматривал ее как военную школу для обеспечения армейских частей, но уже Северная война показала, что такой школы недостаточно для полноценного пополнения армии и флота офицерскими кадрами. Тогда он немедленно приступил к созданию военных школ, и за короткое время были созданы мореходные, артиллерийские, инженерные и другие учебные заведения, обеспечивающие армию и флот квалифицированными офицерскими кадрами. Это было ново не только для России, но и большинства европейских государств.
Петр положил начало и российскому оборонно-промышленному комплексу, без которого немыслимо было бы иметь по настоящему национальные, самодостаточные вооруженные силы. Созданы верфи в Петербурге, Воронеже, Казани, Олонецке и других городах. Созданы «Оружейный двор» в Туле, «Литейный двор» и пороховой завод в Петербурге, Сестрорецкий оружейный завод, оружейный и пушечный завод в Петрозаводске.
Наконец, на мой взгляд, самое главное, Петр ввел и начал осуществлять на практике настоящую систему боевой подготовки войск, определяемую уставами и наставлениями. Первым уставом стали «Воинские артикулы» А.М. Головина 1699 года. Но уже в конце 1700 года Петр лично разработал новый устав «Краткое обыкновенное учение», главная идея которого — необходимость индивидуального обучения каждого солдата. На этих же основах он разрабатывает кавалерийский устав «Учение драгунское». В 1709 году войска получают инструкцию «Учреждение к бою по настоящему времени». А в 1713 году инструкцию «Для военной битвы правила». И все это плоды трудов Петра Великого. Особое место в этом перечне занимает главное детище Петра Воинский устав 1716 года, в котором обобщался бесценный боевой опыт, накопленный русской армией в Северной войне. Он состоял из трех самостоятельных частей: «Устав воинский», «Артикул воинский», «Об экзерциции» и полностью регламентировал всю жизнь армии в военное и мирное время. Примечательно то, что он во многом отличался от уставов, действовавших в то время в европейских армиях. Наряду с жесткостью уставных требований в нем обращалось внимание на необходимость проявления разумной инициативы, на действия, исходя из складывающейся обстановки. Впервые конкретно указывалось, что не следует придерживаться устава «яко слепой стены», «ибо там порядки писаны, а времен и случаев нет». Впервые на Руси, подчеркиваю это, начали проводиться двусторонние полевые учения — маневры.
Не могу, просто не имею права, не сказать о том огромном влиянии, которое оказало на воинов введение Петром системы воинских ритуалов и церемоний; учреждение полковых знамен, орденов, медалей и порядка награждения за ратную доблесть; введение воинских званий и военной присяги. С 1721 года все солдаты и матросы начали принимать торжественную клятву на верность Отечеству. Офицеры присягали при каждом повышении в чине.
Важно отметить, что всю эту сложнейшую работу по созданию, обучению, воспитанию армии, боевой закалке войск царю Петру приходилось, как это чаще всего у нас в России бывает и, к сожалению, продолжается по сию пору, проводить прямо в ходе тяжелейшей Северной войны. Ни чему не учит нас история. Вспомните хотя бы события Русско-японской войны, Первой мировой войны, наконец. Великой Отечественной войны, когда в ходе тяжелейших боев, неся обидные потери, тоже приходилось создавать по сути дела новую армию.
Неоспорим вклад Петра в теорию и практику военного дела, как талантливого стратега и тактика. По определению видного русского военного ученого, преподавателя академии Генштаба генерала Леера Петр был «великий полководец, который умел все делать, мог все делать, и хотел все делать». А. Керсновский очень точно уловил суть полководческого таланта Петра, сравнивая русского царя с его прямым противником, блестящим полководцем шведским королем Карлом: «Полководческое дарование явилось у него лишь одной из сторон его могучего и сложного гения. Сила, яркость и гениальность его выявляются в полной мере по сравнению с дарованиями, тоже немалыми, его главного противника Карла XII. У Петра ум государственный. Царь совмещает в себе политика, стратега и тактика, большого политика, большого стратега, большого тактика. Это редкое в истории сочетание встречалось после него лишь у двух великих полководцев — Фридриха II и Наполеона. Гармония между этими тремя основными элементами военного искусства у царя соблюдена в полной степени, и его стратегия всецело подчинена политике. Карл XII являет собою в этом отношении полную противоположность своему царственному противнику. Это блестящий тактик, вождь, увлекающий за собой подчиненных. Но это не стратег, а тем паче не политик… Шведский король ведет войну из любви к войне, и эта «физическая» любовь к войне в связи с полным отсутствием государственного ума привела в конце концов его армию к гибели, а его страну к упадку…Если Карл ведет войну «ради войны», то у Петра ведение войны всецело подчинено его политике. Он ничего не предпринимает даром, руководясь всегда одними лишь интересами «государства, Петру вверенного». Карл XII получил свою армию от отца готовою — Петр I создал свою собственными руками. Умея требовать от войск, когда придется, сверхчеловеческих усилий (до переноса кораблей на руках за сотни верст, включительно), Петр никогда не расходует их сил попусту, зря. Стремление полководца, по собственным его словам, должны быть направлены к одержанию победы «малою кровью».
Стратегия Петра I носила, несомненно, новаторский, решительный характер и была направлена главным образом на разгром живой силы противника. Основным средством его уничтожения Петр считал сражение, к которому готовился тщательно и осмотрительно, считая его «зело опасным делом». Широко практиковал он метод ликвидации вражеских группировок по частям и применение летучих отрядов по тылам противника. Петр, и это очень важно, был противником кордонной системы ведения войны, господствовавшей в Западной Европе в то время и долгие годы после. Он не разбрасывал свои войска, а умело сосредотачивал их на главных, решающих направлениях, как в обороне, так и в наступлении. Петр, как никто другой, умел правильно выбирать направление главного удара своих войск, и определять направление главного удара врага. В зависимости от сложившейся обстановки он применял различные способы стратегических действий. В первые годы Северной войны он искусно осуществлял стратегическую оборону, изматывал врага и выигрывал время для создания благоприятных условий к переходу в наступление. А. Керсновский пишет: «Закрепление им за собой линии Невы в 1703 году, чем разобщались Финляндия с Ливонией, и выбор места для основания Петербурга — Петропавловской фортеции указывают на большой стратегический глазомер. Вывод армии из Гродно, произведенный в точности по его инструкции, является таким же шедевром военного искусства, как отступление сто лет спустя Кутузова из Тироля в Моравию и Цнаймский его маневр. Кампания 1708−1709 годов проведена Петром безупречно, в чем сознаются и шведские историки, самые пристрастные историки в мире». В дальнейшем, когда были накоплены достаточные силы и получен необходимый боевой опыт, он вел стратегические наступление, которое завершилось блистательной победой русского оружия. А как блестяще Петр организовывал взаимодействие сухопутных войск и сил флота. И, наконец, во всей своей стратегии Петр, как отмечал тот же Керсновский: «не сходился слишком близко ни с одной из иностранных держав, благодаря чему при нем русская кровь не проливалась за чужие интересы. Если у кого-нибудь из союзников появлялось желание «загребать жар русскими руками», он немедленно прекращал с ним союз. «Впоследствии, — делает вывод Керсновский, — эта мудрая петровская традиция была позабыта… Сколько несчастий удалось бы избежать России, если бы на протяжении двух столетий русская кровь лилась лишь бы за русские интересы». Золотые слова, которые актуальны и в наше время.
В зависимости от своей новой стратегии строил Петр и столь же новаторскую тактику, которая во многом рознилась с, казалось, незыблемыми канонами западноевропейского военного искусства. Его тактика не была результатом кабинетных размышлений или слепым заимствованием опыта европейских армий. Она являлась естественным следствием качества имевшегося в то время вооружения и результатом обобщения опыта войны со шведами — самым сильным и опасным противником того времени.
Пехота для боя строилась в две линии по четыре шеренги каждая. Между линиями, составлявшими основу боевого порядка, часто располагались гренадеры. Такой линейный порядок лишь внешне напоминал линейную тактику западноевропейских армий. Боевой порядок русской армии, во-первых, имел резерв и линии поддержки из гренадер, а во-вторых, и это самое главное, полки и батальоны получили относительную самостоятельность, могли действовать инициативно в тактическом взаимодействии друг с другом, как на равнинной, так и на пересеченной местности. Запад воевал только на равнинах. Русской армии был чужд шаблон. После победы у Лесной Петр писал Апраксину: «Только зело прошу, чтобы не гораздо на чистом поле, но при лесах, в чем превеликая есть польза (как я сам видел), ибо и на сей баталии, ежели б не леса, то б оныя выиграли, понеже их шесть тысяч больше было нас». При отражении нападения конницы пехотный полк имел боевой порядок в виде каре по 75 четырех шереножных рядов. На углах располагалась артиллерия и гренадеры. И уж совсем неведомое для европейских армий новшество, введенное Петром — это организованный рукопашный бой. Если в европейских армиях багинет, а затем штык применялись как оборонительное средство, то в русской армии штыковые атаки на долгие годы стали фирменным знаком русского пехотинца.
Тактика русской конницы также отличалась от тактики европейских армий (кроме, шведской — С.К.). Русская конница атаковала противника на полном аллюре, применяя холодное оружие. В Европе конница в бою вела огонь из пистолетов и очень редко бралась за палаши. В атаку она ходила на рысях и очень редко галопом. Петр не сразу нашел новые, правильные пути развития кавалерийской тактики. Сначала он добился строгого западноевропейского соблюдения строя и организованной стрельбы. В ходе войны со Швецией его драгуны постепенно, по мере боевой выучки и сплоченности, перешли от чисто огневого боя к атаке холодным оружием. Петровские драгуны могли сражаться не только на коне, но в пешем строю, штурмовать и брать крепости, как это продемонстрировал Меншиков при взятии Батурина в 1708 году. И, наконец, важнейшей особенностью русской конницы, выгодно отличавшей ее от кавалерии европейцев, была ее способность самостоятельно решать стратегические задачи. У европейцев тяжеловесная, маломаневренная кавалерия использовалась только на поле боя. У нас, как это было у Лесной, она действовала самостоятельно на коммуникациях противника отдельными корпусами, в отрыве от остальной армии. Кроме того, наша кавалерия вела дальнюю разведку и несла дальнее охранение.
Артиллерийские части занимали боевой порядок в зависимости от обстановки. Полковая артиллерия всегда располагалась со своими полками в интервалах между батальонами и с ними продвигалась в бою. В Европе об этом понятия не имели долгие годы. Полевая артиллерия, приданная армии, обычно занимала позиции впереди и на флангах боевого порядка пехоты.
На новую высоту поднял Петр и военно-инженерное искусство. Русская армия осаждала крепости, широко используя инженерные методы осады и массированный огонь артиллерии для подготовки последующего штурма. Столь же успешно применяло саперное мастерство в организации обороны крепостей. Вспомните хотя бы многомесячную оборону Полтавы.
А вот что пишет по поводу тактики петровской армии А. Керсновский: «Как тактик Петр далеко опережает свою эпоху. Он заводит конную артиллерию за сто лет до Наполеона и за полстолетия до Фридриха. Во всех его инструкциях войскам, особенно в знаменитых «фридрихштадских регулах», красною нитью проводится идея взаимной выручки и поддержки частей — «секундирования единого другим» и согласованность действий различный родов оружия, вводится понятие боевого резерва. В первый период войны царь действует в высшей степени осмотрительно: качество шведской армии еще слишком высоко, и Петр примечает главную причину тактического превосходства шведов над молодыми русскими войсками — их «сомкнутость». И ей он немедленно противопоставляет полевую фортификацию. Петровская пехота владеет лопатой, как ружьем. Становясь на бивак, обносит его немедленно шанцами. О полтавские редуты сомкнутость шведов и разбилась. Зная, что «не множеством побеждают», Петр принимает все меры, чтобы в решительный день оказаться в сколь можно превосходных силах (тогда как Карл XII всегда разбрасывает свои силы).».
И опять хочу напомнить, что все это претворялось в жизнь при ЛИЧНОМ участии и руководстве Петра!
Думаю, этих примеров достаточно для того, чтобы подтвердить военный гений Петра и опровергнуть мнение некоторых исследователей, которые известное высказывание государя по окончании Полтавской битвы о благодарности шведам за военную науку развили до глобального обобщения о заимствовании Петром у Запада всех стратегических и тактических основ военного искусства. Кстати, таких исследователей, как правило, дилетантов, журналистов, модных писателей вроде Сванидзе или Радзинского, развелось во множестве именно в наше время, когда история России, особенно славные страницы, оплевывается прямо-таки с садистским наслаждением. Бог им судья, но и нам негоже безответно утирать эти плевки.
Однако вернемся к государю императору Петру Первому и кратко, останавливаясь лишь на узловых моментах, постараемся подтвердить практическую состоятельность его, как великого русского полководца. Не будем подробно разбирать перипетии всех военных походов первого русского императора. Они давно, подробно описаны и прокомментированы. Остановимся лишь на тех моментах, которые противники полководческого таланта Петра выпячивают в первую очередь. Были ли действия государя всегда безошибочны и безупречны? Конечно, нет. Как всякий пусть даже великий человек и полководец, он не избежал ошибок и просчетов, но они, на мой взгляд, не могут серьезно повлиять на общую оценку таланта Петра.
Свою полководческую карьеру Петр начал с Азовских походов, которые не принесли ему славы и до сих пор вызывают злорадные ухмылки у записных русофобов. Но уже эти походы показали, насколько мгновенно русский царь улавливает главную причину неудач и столь же мгновенно ее устраняет. А. Кресновский пишет: «Азовские походы окончательно убедили царя Петра в малой пригодности войск старой организации. Кампания 1695 года закончилась плачевно — и беспорядочное отступление от Азова походило на бегство. В 1696 г. 70-тысячная армия при поддержке, оказанной ей импровизированным флотом, лишь после двухмесячной осады смогла овладеть крепостью, которую защищало менее 5000 турок. Солдатские полки, не говоря уж о стрелецких, проявили мало боеспособности — еще меньше дисциплины. Наоборот, полки, составленные из призванных на время войны в порядке повинности земских людей — дворян и даточных крестьян, обнаружили большее рвение при всех неизбежных недостатках войск милиционного типа. Все это подало Петру мысль целиком обновить состав армии, распустив всех «янычар» — солдат, рейтар и стрельцов, и вновь набрать «профессионалов». На этот раз подневольных, и среды дворян и даточных». Что и было проделано в кратчайшие сроки и очень эффективно. Добавим к этому и такой существенный момент: Азовские победы, появление у русских настоящего морского флота настолько ошеломили турок, что заставили их заключить так нужный Петру в то время мирный договор. Да и русскому военному искусству они дали многое. В период борьбы за Азов впервые (если не считать походов киевских князей на Византию — С.К.) была осуществлена комбинированная операция сил армии и флота. Наконец, осада Азова показала Петру огромное значение тщательной, продуманной подготовки похода. Вся его дальнейшая полководческая деятельность показывает, с каким вниманием он подходил к вопросам организации и материального обеспечения любого военного предприятия. Думаю, принижение военных побед России в азовских походах основывается на предвзятости и нескрываемой русофобии этих исследователей.
Для них и победа России в Северной войне тоже не результат мужества и умения русского солдата, матроса, таланта русских полководцев и флотоводцев, и, прежде всего, Петра, а некое стечение обстоятельств в европейской и мировой политике. Тут имеется в виду и отвлечение европейских стран на войну за испанское наследство и полная не сопоставимость огромной России с маленькой Швецией. Все это заведомая ложь. Накануне вооруженного столкновения с Россией Швеция являлась самой сильной державой в мире. По количеству населения она тогда превышала Россию и содержала самые мощные вооруженные силы. На Балтике безраздельно господствовал флот (42 линейных корабля и 12 фрегатов). Дополнительно шведы могли использовать до 800 торговых судов. Таким образом, территория Швеции была просто недосягаема для любого противника. Сухопутная армия считалась, и по праву, одной из самых лучших в Европе. При вступлении Карла XII в 1697 году на шведский престол Швеция располагала 60-тысячной хорошо обученной, закаленной в боях постоянной армией, а в военное время численность сухопутных войск без труда доводилась до 150 тысяч за счет обученных резервистов. По словам шведского историка Ингвара Андерссона, это была «безусловно, одна из наиболее совершенных военных машин, которые когда-либо существовали». Вот с каким противником предстояло вскоре сразиться Петру, да еще, как вскоре выяснится, в одиночку, ибо союзники в лице датчан и польско-саксонских войск короля Августа практически сразу были разбиты Карлом и далее только мешали России, которой приходилось отвлекать и без того скудные ресурсы на спасение горе — союзников.
А уж как поиздевались и издеваются до сих пор некоторые историки над нашими поражениями, да и победами первого этапа войны. Спору нет, сражение под Нарвой — очень печальная страница в русской военной истории. 42 тысячи русских солдат со 145 орудиями не смогли выстоять против 25 тысяч шведов с 37 пушками. Причем, в первом эшелоне атакующих шведов, решившем исход сражения, наступало всего 8 тысяч солдат. Мы потеряли 6 тысяч убитыми и всю артиллерию. А. Керсновский пишет: «19 ноября 1700 года Русская Армия потерпела самое жестокое поражение за всю свою историю. Большей части ее пришлось сложить оружие — остатки бежали к Новгороду на резерв Репнина… Герцог де Сент Круа поспешил вручить свою шпагу победителю, его примеру последовали почти все начальники из иноземцев. «Пусть сам черт воюет с такой сволочью», — заявил он при этом. Полвека спустя, вечером цорндорфского побоища, другой иноземец — и на это раз великий полководец (Фридрих II — С.К.) выразился несколько иначе о русских солдатах — «Этих людей легче перебить, чем победить!» Оба эти изречения — каждое верное для своей эпохи — нагляднее всего показывает размеры славного пути, пройденного Русской Армией в начале 18 века, и позволяют оценить по заслугам труды «птенцов гнезда Петрова» и самого великого преобразователя». По-моему, очень интересное замечание. К этому следует добавить еще несколько любопытных фактов, о которых не любят вспоминать историки. Во-первых, шведы дорого заплатили за свою нарвскую победу, потеряв только убитыми 2 тысячи человек. Во- вторых, шведы нарушили условия перемирия и вероломно разоружили дивизии Вейде и Трубецкого. При этом массово убивали уже безоружных пленников. В третьих, немаловажную роль в успехе шведской атаки сыграла сильная метель, сначала скрывшая приближение атакующих шведов, а потом бившая в лицо русским. Наконец, не вся русская армия оказалась по выражению Карла «стадом баранов». Это иностранцы, находившиеся на русской службе, в самом начале сражения перешли на сторону противника. Семеновский и Преображенский полки на правом фланге не поддались панике. Бой этих полков продолжался несколько часов. Шведский король лично водил войска в атаку, но вынужден был отступить, понеся большие потери. На левом крыле генерал А. Вейде также сумел остановить наступление шведов. Более того, к вечеру русские войска даже потеснили противника, но для развития успеха не было сил. Вот тогда и было заключено перемирие, закончившееся для нас столь трагически. И все эти факты старательно замалчиваются вот уже триста лет! Не говоря уж о том, что до сих пор гуляет по страницам книг, газет, телевизионным экранам байка о том, как царь Петр трусливо бежал из-под Нарвы от шведских штыков и позора. На самом деле, Петр ускакал в Москву наладить продовольственное снабжение армии еще до начала сражения. А личная его храбрость не раз подтверждалась участием в самых рискованных схватках и кровопролитных сражениях. Я думаю, это Божий промысел спас Россию. Оставшись тогда под Нарвою, Петр, несомненно, принял бы участие в сражение и, как знать, остался ли живым???
С нескрываемой иронией комментируются и победы Петра первого периода Северной войны. Чаще всего приводятся цифры, против которых не поспоришь. Например, Нотебург защищало всего 450 шведов, против которых Петр сосредоточил 25 тысяч человек с 43 осадными орудиями. При Гумельсгофе наших было 30 тысяч против 7 тысяч шведов, но ведь и перебито их было более 5 тысяч, взято в плен 300 с 26 знаменами и 14 орудиями. Наши потери — 400 убитых и 800 раненых. И таких примеров масса. Но сознательно умалчивается главное. Петр решал и решил в ходе этих боев и сражений главную задачу — утвердился в Прибалтике и Ингерманландии да так, что даже воздвиг новую столицу будущей империи на берегу моря. Решил и тактическую задачу — научил войска бесстрашно и умело сражаться с лучшими солдатами Европы. Не просто сражаться, но освоить все виды вооруженной борьбы: осаду крепостей, оборону собственных позиций и крепостей, десанты, правильные сражения в открытом поле. Пусть его войска почти всегда превосходили шведов в численности, но они по-настоящему понюхали пороху, познали радость побед, поверили в свои силы.
До сих пор у некоторых исследователей вызывает усмешки и отступление русской армии вглубь страны на втором этапе войны, когда Карл XII, сокрушив в очередной раз наших союзников, обрушился главными силами на русскую армию. Чем закончился его поход на Россию общеизвестно. И действия русских войск, их главнокомандующего государя Петра Первого при отступлении нужно признать не позорными, а блестящими. Петр на практике применил свой принцип стратегической обороны с изматыванием противника. Он сознательно вел на севере Полесья упорную оборонительную войну, а на юге пассивную. Карл в суровых природных условиях, при непрерывных атаках, неся потери от русского оружия, голода, холода, терял боеспособность армии и вынужден был отказаться от кратчайшего пути на Москву и скатиться на юг, на Украину. Блестящая стратегия. А маневр по уводу армии из-под Гродно просто восхитителен. А. Керсновский пишет: «Это отступление русских войск от Гродно является высоким образцом военного искусства. В то время он вызвало восхищение иностранцев — и в первую очередь — самих шведов. Быстрота и скрытность маршей этой армии, ослабленной 75-дневным сидением и насчитывавшей в своих рядах добрую половину больных, сохранению ею всей своей артиллерии и обозов — все это явилось показателем высокой боеспособности и воинского духа. Армия Сент Круа — нарвская армия 1700 года — никогда не была бы способна на такое отступление». Такое мог совершить только настоящий полководец, а не «дилетант и кровожадный садист», как пишут некоторые историки. Кстати, перед началом второго этапа Северной войны, предвидя тяжелейшие для России испытания, Петр предложил Карлу мир, оговаривая для себя лишь сохранение Петербурга и, соглашаясь отдать все свои завоевания. Самоуверенный Карл посчитал это следствием трусости и выдвинул в ответ такие требования, которые Петр, конечно, не мог принять. Карл, как покажут дальнейшие события, горько пожалеет об этом.
Вообще-то, многим критикам Петра не мешало бы обратить внимание на излишнюю самоуверенность шведского короля и его несомненные, в отличие от Петра, стратегические просчеты. Карл двинулся на Россию, даже не удосужившись сосредоточить около себя всю, или хотя бы основную часть армии. Из 116 тысяч только 35 тысяч было при короле. Остальные разбросаны по всему северо-востоку Европы. У Петра же в главных силах числилось 60 тысяч солдат и офицеров. Причем, по словам англичанина Витворта, видевшего армию в 1707 году, она «состояла из здоровых, сытных, хорошо обученных молодцов и очень изменилась со времени кампании в Польше». Это были не «нарвские сидельцы», а опытные бойцы. Это они доказали в предшествующих Полтавской битве сражениях под Головчином, у Доброго и, особенно, под Лесной. Головчинская баталия недругами Петра тоже записана в наш пассив, но если судить по потерям, наши — 1100 убитыми и ранеными, шведы — 1500, то это скорее ничья. Петр, кстати, сам был весьма раздосадован действиями своих военачальников и солдат, едва не поставивших армию под угрозу общего поражения. Командовавший войсками Репнин был разжалован в рядовые и возместил из личных средств стоимость потерянных пушек и обозов. А вот в сражениях у Доброго и особенно под Лесной шведы должны были, наконец, понять, с кем же они теперь воюют. Приведу в этой связи лишь цитату из А. Керсновского: «Еще во время стоянки Карла в Старице 30 августа Петр имел возможность (искусно воспользовавшись утренним туманом) разбить у Доброго 6-тысячный отряд ген. Росса. Это первая удача подняла дух войск, а через месяц после нее была одержана, наконец, крупная победа. Поручив Шереметеву, Боуру и Инфланду «заматывать» армию шведского короля у Стародуба, Петр с легким отрядом в 12 000 чел. (из коих 7000 драгун) пошел навстречу Левенгаупту и 28 сентября наголову разбил его 15-тысячный корпус в кровопролитном сражении при Лесной. Бой длился 10 часов с перерывом. Наш урон до 4000 чел. — треть всего состава (1111 уб., 2856 ран.) Упорно дравшиеся шведы лишились 8000 уб. и ран., 1000 плен., 44 знам., 17 орудий, и всего обоза с припасами для армии Карла XII. Князь Репнин заслужил здесь прощение, а Петр назвал впоследствии Лесную «матерью Полтавской победы». В этих сражениях Петр успешно применял все стратегические и тактические новинки. Здесь и искусный маневр силами и средствами, и применение на практике невиданного до того времени корволанта, и введение артиллерии в боевые порядки пехоты, и ставший вскоре знаменитым на весь мир, на долгие годы неотразимый штыковой удар русских пехотинцев.
Известная на весь мир Полтавская победа 1709 года несомненно подтверждает полководческий талант Петра Первого. Между тем, неутомимые критики и здесь стараются провести главную мысль, что не русский царь Петр и его армия выиграли эту баталию, а шведы, король Карл вынуждены были ее проиграть в силу объективных обстоятельств. И войск де, у шведов было немного, и измотаны они были сильно, и артиллерии у них почти не было, и сам Карл не во время был ранен в ногу. Все это так, но довел их до этого состояния именно полководческий талант Петра. Стратегическая оборона, выбранная Петром, увлекла шведов с московского направления на Украину, раздробила силы шведов ослабила их материально и морально, втянула в кровопролитную затяжную осаду Полтавы. Не следует забывать, что с апреля по июнь шведы предприняли 20 штурмов Полтавы и потеряли под ее стенами более 6 тысяч человек. Но Карл нисколько не сомневался в том, что и с оставшимися силами сумеет разбить русских в открытом сражении, уповая на самую сильную сторону шведских войск — способность их к быстрому маневрированию на поле боя и стремительностью атак. Именно для скорости маневра он решил оставить артиллерию под Полтавой, взяв с собой только 4 пушки. Сознательно оставил, а не в силу каких-то других причин. Петр же, искал и нашел способ нейтрализовать эти преимущества шведской армии. Проведя тщательную рекогносцировку, он изготовил войска к сражению на такой позиции, которая уже в силу пересеченной местности сковывала знаменитый на весь мир скоростной маневр шведов. Шесть поперечных и четыре продольных редута, построенных на пути наступающих шведов рассекали плотные ряды боевого порядка шведского войска и снизили темпы его наступления. Петр настолько тщательно и гениально продумал план предстоящего сражения, что, несмотря на явную активность и инициативу шведов, сражались они, по сути дела, подчиняясь воле Петра. А это высшая степень полководческого искусства.
Не будем подробно разбирать общеизвестные этапы сражения, а предоставим краткое слово А. Керсновскому: «Передовая русская линия состояла из 6 редутов, занятых 2-мя батальонами. За редутами стояла конница (17 полков), а за нею в укрепленном лагере пехота и артиллерия (56 батальонов, 72 орудия). На рассвете 27 июня шведы устремились на редуты, но после упорного боя могли взять только два. Шведская конница Рейншельда после 2-часового боя была опрокинута нашею с потерею 14 штандартов. Карл XII приказал пехоте Левенгаупта не задерживаться у редутов, а помочь коннице. Пройдя сквозь линию редутов, шведы расстроились (на что и рассчитывал Петр, устраивая эти редуты). Подступив к укрепленному русскому лагерю на 30 саженей, они были отражены картечью и отошли в беспорядке, причем правая их колонна генерала Росса, атакованная драгунами Меншикова, бежала к самой Полтаве, где в шанцах и положила оружие. Полтава с этой минуты была уже деблокирована. Сражение прекратилось на короткое время, и Петр, ожидая вторичной атаки шведов, вывел часть войск из лагеря, намереваясь охватить шведов с обоих флангов («Канны»). Не дождавшись атаки, царь сам пошел навстречу врагу с 42 батальонами в 2 линии и 17 драгунскими полками на флангах. У шведов осталось всего 18 батальонов в 1 линию, 14 кавалерийских полков и 4 орудия (прочая артиллерия по недостатку в порохе оставлена в полтавских шанцах). Столкновение продолжалось всего полчаса, и в 11 часов все было кончено. Наш урон — 4635 человек, 11 процентов всей армии (1346 уб., 3298 ран.), шведов перебито 9234 и в плен взято 18 746 при 137 знаменах штандартах, 32 орд. С фельдмаршалами Рейншельдом и Левенгауптом (в самом сражении взято свыше 3000 пленных, остальные сдались у Переволочны). Полтавская битва — классический пример активной обороны, излюбленного способа действий Петра. Петр предполагал дать наступательный бой, но ему пришлось принять оборонительный. Заслуживает внимания отличная фортификация, подготовка поля сражения (редкая для эпохи) и осмотрительность всей действий Петра».
Хочется добавить несколько фактов, характеризующих Петра, как личность, которой некоторые исследователи отказывают в храбрости и истинном православии. В самый критический момент сражения атаки шведов на Новгородский полк был убит командир полка полковник Феленгейм. Солдаты пришли в замешательство. Создалась угроза прорыва первой линии. И тогда Петр, промчавшись во весь опор на своем любимом арабском скакуне Лиззет, лично возглавил контратаку 2-го батальона Новгородского полка. Царь находился в самой гуще боя. Его могучая фигура, конечно, привлекла огонь шведских стрелков. Одна пуля пробила шляпу Петра, другая — седло. Какой же это трус? Что касается так называемого атеизма царя, приведу уже казалось всем известные, но почему-то до сих пор искажаемые обращения Петра к солдатам перед началом сражения и после него. Построив полки для решающей атаки, он сказал: «Воины! Сей пришел час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу Веру и церковь. Не должны вас также смущать слава неприятеля, яко непобедимого, которую ложну бытии и которую вы сами победами своими над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего вас, на того единого, яко всесильного в бранях уповайте, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего». После победы царь с непокрытой головой объезжая полки, приветствовал их: «Здравствуйте, сыны Отечества, чада мои возлюбленные! Потом трудов моих создал я вас; без вас государству, как телу без души, жить невозможно! Вы, имея любовь к Богу, к Вере православной, к Отечеству, славе, не щадили живота своего, а на тысячу смертей устремлялись небоязненно. Храбрые дела ваши будут незабвенны у потомства». Ну, мог ли такое сказать безбожник и антихрист?! К этому следует добавить, что ровно в полдень прямо на поле боя в походной церкви начался торжественный благодарственный молебен. Во время пения «Тебе Бога хвалим» все русские орудия торжественно салютовали залпами. Только в начале четвертого часа по полудни началось так называемое светское празднование победы с песнями и винопитием.
Полтавская победа по сути дела предопределила победный для России исход Северной войны. Шведская армия потеряла большую часть полевой артиллерии. К началу похода у Карла XII было 74 000 полевых войск, остальные 42 000 были гарнизоны крепостей и пополнения. За время похода в Россию погибла 51 000 человек. Из всех полевых войск у Швеции осталось только 2 корпуса: Финляндский — Либекера (15 000 человек) и в Польше — корпус Крассау (8000 человек). После Полтавы у шведов не было войск для активного продолжения войны. Швеция уже не могла выставить новую полноценную полевую армию. И все это благодаря полководческому гению Петра!
А уж с каким удовольствием критиканы поминают Прутский поход лета 1711 года и так называемый «полный конфуз» Петра. Однако, при внимательном рассмотрении и тут не все однозначно. Действительно, русская армия оказалась на грани разгрома. Но ведь не разгромлена. У меня лично, большую досаду вызывает политическая ошибка Петра, чем ошибки накануне непосредственного боевого столкновения армий. Командующий турецкой армией великий визирь Балтаджи-паша, имея 300 тысяч войска при 500 орудиях, переоценил силы русского царя и остановился в нерешительности у Исакчи. Султан же вообще предложил Петру мир при посредничестве патриарха Иерусалимского. Он предлагал России все земли до Дуная: Новороссию с Очаковым, Бессарабию, Молдавию и Валахию. Поразительно то, как такой выдающийся политик Петр не понял всех выгод этого предложения и отказал султану. А. Керсновский пишет: «Вообще же Прутский поход — это война пропущенных возможностей. Согласись Петр на предложение султана — и граница России тогда же пошла бы по Дунаю. Исполнена была бы мечта Святослава… Молдавия и Валахия, войдя в состав Империи, за 200 лет ассимилировались бы совершенно — и мы не имели бы враждебной Румынии. Не надо было бы проливать потоки крови под Очаковым, Измаилом, Рущуком, Силистрией и вести пять войн за сто лет. Болгария и Сербия были бы освобождены от турецкого ига на сто лет раньше Румянцевым, ставшим бы Забалканским, а не Задунайским, Суворов вместо Измаила штурмовал бы Адрианополь, а Кутузов продиктовал бы мир Порте не в Бухаресте (бывшим бы тогда русским губернским городом), а в Царьграде. Вся история России сложилась бы иначе…». Прямо скажем, довольно смелое и, на мой взгляд, весьма сомнительное заключение, делает объективный и компетентный русский военный историк. Конечно, предложение султана было не только заманчиво, но и открывало перед Россией большие перспективы. Но не думаю, чтобы впоследствии Турция не попыталась силой вернуть утраченные территории. Все-таки, Османская империя будет еще более ста лет мощнейшей военной державой мира. Так что не будем гадать на кофейной гуще.
Что касается непосредственно боевого столкновения русских и турок на Пруте, то ни русская армия, ни ее полководец Петр ничем не посрамили славу русского оружия. Для начала надо напомнить, что соотношение сил перед сражением было явно не в пользу русских. В русских полках насчитывалось 38 тысяч измученных недавним переходом, нестерпимой жарой, отсутствием воды и продовольствия штыков со 122 орудиями. В их число входило более 5 тысяч необученных и плохо вооруженных войск князя Кантемира. Окружившие со всех сторон русский лагерь турки имели 170 тысяч человек и 469 орудий. Владея таким преимуществом, они уже 9 июля повели на русских яростные атаки, но были отбиты с огромными потерями. Турок погибло 7 тысяч, наших — 2 тысячи. Утром 10 июля турки начали артиллерийский обстрел русского лагеря, продолжавшийся беспрерывно до 2 часов дня, но их боевой дух был окончательно подорван. Когда великий визирь попытался бросить янычар в новую атаку, он просто отказались выполнять его приказ. Но и русские истощили свои скудные ресурсы. И только тогда Петр предложил визирь перемирие. В случае же отказа он был готов с боем прорываться на север. Петр понимал, что этот прорыв будет смертельно опасен, но верил в боевой и моральный дух своих солдат, их боевую выучку, опыт и мастерство. К счастью для России, великий визирь согласился на перемирие. Это стоило ему в дальнейшем головы, но не стоит считать его трусом или недалеким человеком. Думаю, прав А. Керсновский, утверждая: «Уступчивость визиря объясняют различно. Одни полагают ее следствием подкупа (драгоценности Екатерины), другие объясняют ее бунтом янычар. Последняя гипотеза гораздо правдоподобнее, кроме того, на визиря должна была произвести впечатление стойкость наших войск в бою 9 июля и чувствительные потери в лучших турецких войсках. Интересы Швеции и ее беспокойного короля мало трогали флегматичного азиата, решившего заключить мир, раз его предлагали на условиях приемлемых и даже выгодных для Турции».
Что касается Петра, то он повел себя в те трагические минуты более чем достойно. Чего стоит только один его указ Сенату, в котором он пишет: «Извещаю Вас, что я со своим войском, без вины или погрешности нашей, но единственно только по полученным ложным известиям, в четыре краты сильнейшею турецкою силою окружен, что все пути к получению провианта пресечены, и что я без особливая Божия помощи, ничего иного предвидеть не могу, кроме совершенного поражения, или что я впаду в Турецкий плен. Если случиться сие последнее, то вы не должны меня почитать своим Царем и Государем, и ничего не исполнять, что мною, хотя бы то по собственноручному повелению, от вас было требуемо, покаместь я сам не явлюся между вам в лице моем. Но если я погибну и верныя известия получите о моей смерти, то выберете между собою достойнейшего мне в наследника». Подобных примеров, требовавших неподчинения приказам пленного государя мы в военной истории вообще не имеем. Как всегда Петр учел уроки неудачной кампании. Прежде всего, отрицательную роль в ней сыграли многочисленные иностранные офицеры, подчас не выполнявшие даже боевые приказы, презрительно относившиеся не только к русскому солдату, но своему собрату офицеру и русскому генералу. Скорый на расправу Петр немедленно по завершении похода уволил со службы из числа иностранцев 12 генералов, 14 полковников, 22 подполковника и 156 капитанов, которых заменил русскими офицерами. В 1714 году после специальной проверки на профессиональную пригодность он уволил практически всех иностранцев из армии и флота и сделал русский офицерский корпус глубоко национальным и православным. Это после его смерти сначала робко, а потом неограниченно иностранцы вновь хлынули в Россию занимать теплые места и престижные должности при дворе в государственном аппарате и, конечно в вооруженных силах. Об этом тоже не стоит забывать некоторым критиканам.
Думается, примеров, практически подтверждающих полководческий талант и военное дарование государя императора Петра I. Мы привели достаточно. А можно было бы еще сказать и о победоносном окончании Северной войны, славном походе на Кавказ и закреплении России на Каспийском побережье, о победоносной войне в Финляндии, Везде преуспел военный талант Петра.
Я сознательно не останавливаюсь на флотоводческой деятельности русского государя, его несомненных и неоспоримых заслугах в создании русского военно-морского флота, его первых знаменитых победах на морях, которые просто не возможны были бы без Петра. Во-первых, все мои очерки посвящены только русским полководцам. Во-вторых, думаю, тему не менее славных флотоводцев России должен освящать человек, высоко профессионально разбирающийся в военно-морском искусстве, военно-морской науке.
Петр, чтобы там не говорили, до конца дней своих оставался в душе своей глубоко военным человеком. Считая армию и флот лучшими организациями человеческого общества, он и все свое государство выстроил на военный лад. Российская империя Петра Первого была прежде всего военная империя. Уходя, он не уставал обращать внимание сподвижников на необходимость неустанного укрепления обороноспособности. «Надеясь на мир, — говорил он, — не надлежит ослабевать в воинском деле… надлежит трудиться о пользе и прибытке общем… и облегчен будет народ». Эти слова ныне и в будущем должны быть актуальны для России.
Петр был последним русским государем, соединившим в себе черты выдающегося государственного деятеля и талантливого полководца. Я уже говорил, что не только в России, но и в мировой военной истории такие личности встречаются раз в сто лет. Властители-полководцы с развитием вооруженных сил, новых способов ведения войны, появления оружия массового поражения все чаще уступают место профессиональным военным полководцам. И это справедливо. Войны стали требовать полной отдачи военачальника сложнейшему военному ремеслу. А Петр навсегда останется в истории, как выдающийся государственный деятель России, талантливый полководец и флотоводец.
