 |
| Столетие.Ru | Максим Кустов | 25.09.2007 |
Кто бы сомневался — на «непоследних» этапах войны, пока вермахт и СС находились на советской земле, какие могли быть убийства, грабежи, изнасилования? Какие там миллионы убитых мирных жителей, вы о чем? Конечно же, убийствами и сопутствующими безобразиями ознаменовался последний период войны, то бишь вступление Красной Армии в Германию. Конечно же, «жажду мести в русских долго воспламеняло необычайно популярное стихотворение Константина Симонова «Убей его!», и широко известная фраза Ильи Эренбурга: «Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов».
О том, что для мести у красноармейцев могли быть причины поосновательнее стихов и газетных статей, задумываться не следует. Ну, с чего бы, скажем уроженцу Хатыни или других сел с такой же судьбой немцев не любить? От стихов и статей все зло, ясное дело, — Симонова и Эренбурга пехота начиталась. Других оснований иметь претензии к немцам у нее не было.
Но, помимо «идеологической нагрузки», бросается в глаза и какое-то зоологическое невежество авторов таких творений.
«Достоверные» и поразительно «научные труды» творят научные работнички с просто феноменальными представлениями о Великой Отечественной войне. Понять это можно, например, прочитав статью Бертрана М. Патенода, «Воспоминания красноармейца о Второй мировой войне» («The Wall Street Journal», США) от 3 июля 2007 г. Это рецензия на книгу советского ветерана Николая Литвина «800 дней на Восточном фронте». Г-н Патенод — научный сотрудник Гуверовского института (Hoover Institution)
Цитируемый ниже отрывок — не из воспоминаний ветерана. Претензии автора этой статьи относятся не к самим воспоминаниям, а к патенодовским комментариям к ним.
Вот что написано «научным сотрудником» об авторе воспоминаний: «Летом того же года он участвовал в Курской битве, закончившейся вторым после Сталинграда поражением немцев на советской земле, а затем в наступлении на Запад — через Польшу и север Германии».
Ежели Курская битва — второе поражение немцев на советской земле, а Сталинград первое, то возникает вопрос — а куда Московская битва подевалась? Или это не масштабное поражение вермахта на советской земле?
Пишущий о войне на Восточном фронте должен иметь представление о таком событии как битва под Москвой, или нет? Ведь на этом «блицкриг» закончился.
И как после завершения Курской битвы можно было наступать «через Польшу» в Германию, поплевывая на время и пространство?
Ведь Курская битва завершилась 23 августа 1943 года взятием Харькова, а в Польшу Красная Армия вступила лишь летом следующего, 1944 года. Ну, как из Харькова «через Польшу» можно наступать?
Неужели не стыдно Гуверовскому институту иметь в штате г-на Патенода не в качестве истопника, уборщика или курьера, а «научного», так сказать сотрудничка? Ведь компрометирует институт, откровенным посмешищем делает.
Поневоле задумаешься, а знает ли научный руководитель Бертрана Патенода о Московской битве или тоже уверен в том, что Курская битва — второе поражение вермахта на советской земле? Представляет ли себе, где происходила битва на Курской дуге и где находится Польша?
И если бы Бертран Патенод был, так сказать, героем- одиночкой. Увы, у него хватает сподвижников.
Вот, скажем, Джозеф Эпштейн статью «Наследник Толстого» там же, в «The Wall Street Journal», 7 мая нынешнего года опубликовал.
Г-н Эпштейн прочел роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», который произвел на него очень сильное впечатление. И счел необходимым поделиться своим восторгом с читателем.
Не будем придираться к тому, что главную советскую военную газету «Красная звезда» автор превратил в «Красную армию». От таких ляпсусов никто не застрахован, тем более иностранец.
Но Эпштейн, кроме того, счел необходимым поведать человечеству о том, что Гроссман «оставил нам выдающееся произведение о самой кровавой битве 20 столетия — обороне Сталинграда, стоившей жизни 27 миллионам (???) русских, военных и гражданских, и 4 миллионам (???) солдат вермахта».
Ежели 27 миллионов погибло, то сколько же должно было быть при этом раненых? Сколько должно было остаться в строю в конце сражения? И сколько вообще десятков или сотен миллионов должно было бы принять участие в битве?
И ведь этот немыслимый 27-миллионный бред вышел в свет в солидном, казалось бы, издании. «The Wall Street Journal», которое по уровню эрудиции сотрудников должно отличаться от какого-нибудь «Аляскинского оленевода» или нет? Кто там вообще работает и существует ли система самой элементарной фактической проверки публикуемых материалов? При наличии энциклопедий и интернета для проверки нужно совсем немного времени.
Надо отдать должное переводчику статьи, обратившему внимание на фантастические цифры и в скобках упомянувшего о том, что автор явно перепутал потери всей войны с потерями в одном только Сталинградском сражении.
Но ведь на все «творения» такого рода никаких исторически грамотных переводчиков не хватит…
