 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 21.09.2007 |
Я вспомнил об этом, познакомившись с историей немецкой журналистки Евы Херман; она посетовала на то, что в нынешней Германии государство не поощряет женщину становиться матерью и посвящать себя воспитанию детей, и неосторожно заметила, что «нацистское время было ужасным. Но то, что тогда было хорошим, — это ценность детей, ценность матери, ценность семьи. Жаль, что эти ценности были также демонтированы в шестидесятые годы».
Хотя заподозрить Еву Херман в сипатиях к нацизму было крайне сложно, ее уволили с телеканала ARD, где она работала, а коллеги-журналисты обрушились на нее с грубыми нападками — «Кормящая корова», «а ну-ка отправляйся к плите!» «симпатизантка Гитлера"и так далее.
Конечно, нацисткий режим поощрял чадородие из соображений, далеких от благочестия — гитлеровцам было нужно истинно арийское пушечное мясо для войны со всем миром. Собственно, цели режима Херман и не хвалила; она положительно отозвалась о поощрении чадородия как таковом. И именно это привело ее на минное поле, в область конфликта между двумя культурами, и об этом конфликте стоит сказать подробнее. Современный Западный мир — а, боюсь, Россия в этом отношении к нему относится — является ареной столкновения двух культур, одна из которых побеждает. Одна культура прославляет брак и материнство, другая — гомосексуализм и аборты; одна восхваляет женщину как мать, другая убеждает ее порвать с семейным очагом и заняться карьерой; одна возлагает на мужчину обязанности главы семьи, другая склонна считать сам институт семьи устаревшим. Увы, побеждает именно антисемейная культура; Европа съеживается, европейцев становится все меньше, выморочное пространство заполняется выходцами из третьего мира, прежде всего, мусульманами. Перспектива изчезновения Европы становится все более реальной; прогноз одинаково неблагоприятен как для нас, так и для западноевропейцев.
На фоне этого демографического самоубийства европейские элиты проявляют твердую приверженность той самой культуре, которая это самоубийство порождает — более того, приверженность идеологии гомосексуализма и абортов подается как критерий европейскости. Мне вспомнинается публикация на сайте «Немецкой волны», в которой речь шла о негативном отношении Католической Церкви к однополым союзам. Статья называлась «Ватикан против Европы». Каким образом старейшее из существующих учреждений Западной Европы, Католическая Церковь, оказалась не только исключена из Европы, но и противопоставлена ей? И что это за Европа, которая восстает против своего христианского наследия и отвергает свою христианскую идентичность? И есть ли у нее будущее? Не окажутся ли немногочисленные потомки нынешних европейцев затравленным меньшинством среди народов уже совершенно других обычаев и культуры?
Это серьезные вопросы, требующие рассмотрения; только реакция на них напомниает то, что я бы назвал воинствующим страусизмом. Это страусизм, потому что он прячет голову в песок, и не может признать, что идеология, которой придерживаются — и которую продвигают — европейские элиты, ведет к изчезновению европейской цивилизации. И это страусизм воинствующий, поскольку любые попытки обратить на это внимание вызывают — как в случае с Херман — реакцию просто яростную.
Подобно тому, как ведьмам инкриминировалась связь с дьяволом, противникам правильной идеологии инкриминируется связь с Гитлером и нацистами. Логика тут очень проста; гитлеровский режим был воплощением зла (с чем никто не спорит); гитлеровский режим восхвалял семью и поощрял чадородие; следовательно, всякий, кто стоит на стороне семьи и материнства, симпатизант Гитлера, преисполненный «гомофобии», «мужского шовинизма», «мракобесия», «крестоносного духа» и прочих чудовищных пороков. Ату его, фашисткого гада. Разве можно всерьез рассматривать аргументы симпатизантов воплощенного зла?
Ева Херман конечно, сразу же подчеркнула, что считает Гитлера опасным маньяком, который привел страну к катастрофе — но кого это интересует? Приговор вынесен, апелляции не принимаются, боевые страусы уцепились за возможность записать оппонента в фашисткие гадины. А с фашисткими гадинами какой разговор?
Можно было видеть в этом чисто немецкую проблему; но это не так. Нам самим предстоит выбирать — пока это не сделали за нас — между культурой жизни и культурой смерти. Иначе выбирать будет уже поздно, а выморочные земли отойдут к народам, которые выбрали по-другому.
