 |
| Столетие.Ru | Аждар Куртов | 20.09.2007 |
Это истина нашла свое подтверждение и после развала Советского Союза.
Ни Украина, ни Молдова, ни государства Закавказья по прошествии шестнадцати лет независимости так и не смогли продемонстрировать успехов, сравнимых с теми, которые имеет сегодня Россия.
Такая ситуация лишний раз свидетельствует о том, что развал великой страны не был вызван объективными обстоятельствами, а был следствием узкокорыстной политики республиканских правящих элит.
Однако далеко не все элиты бывших союзных республик сумели «переломить об коленку» свои народы. В некоторых случаях историческая память оказывалась сильнее, и население ряда территорий не хотело подчиняться насилию. В этом ряду свое достойное место занимает регион Приднестровья.
Приднестровская Молдавская Республика (ПМР) по употребляемой в современном политическом лексиконе классификации является «непризнанной». Из этого факта, который на самом деле любой мало-мальски знакомый с мировой историей человек может поставить под сомнение в том смысле, что множество государств возникли как раз без их признания кем бы то ни было, геополитические соперники России делают уже совершенно абсурдный вывод о том, что непризнанные государства представляют собой пример «незавершенной государственности», то есть являются как бы псевдогосударствами.
На самом деле в том же Приднестровье практически все признаки государства налицо и лишь политическая конъюнктура препятствует окончательному завершению этого процесса. Государство — это общественный институт, и его образуют люди на соответствующей территории, а не наоборот.
Народы осваивают пространства, создают на них цивилизацию, включая институты публичной власти и именно им должно быть позволено решать вопрос о своем будущем.
Это тем более актуально именно для Приднестровья. Ведь в отличие от Абхазии или Нагорного Карабаха приднестровский феномен имеет во многом иные причины конфликта. В том смысле, что в этом случае противостояние не обусловлено событиями, происходившими многие столетия назад. Кроме того, феномен Приднестровья нельзя объяснять исключительно только как конфликт, возникший по поводу претензий одной этнической группы на гегемонию за счет другой, что имело место и в Абхазии, и в Арцахе.
Точнее, претензии на этно-политический гегемонизм все-таки были со стороны Народного фронта Молдовы в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Но собственно на территории Приднестровья они не укоренились. В этническом плане Приднестровье полиэтнично, здесь не было и нет сегодня какой-либо доминирующей этнической группы. Причем исторический фактор способствовал формированию собственной идентичности приднестровцев.
Это пространство длительное время было сегментом территорий, называемых в русской исторической традиции «Диким полем» — то есть пограничьем, местом соприкосновения разных культур и цивилизаций, без прочного и долговременного укоренения какой-либо одной из них. Многие современные молдавские историки любят спекулировать на тематике «корней Римской империи» в духовности молдаван. Между тем, также, как и в случае с румынами, наличие некоторых археологических памятников времен императора Траяна в этих местностях еще никак не свидетельствует о преемственности между римлянами и нынешними народами этого региона. Не только римляне, но и бесчисленные кочевники степей мало что оставили в качестве «актуального наследства». Только Османская империя да Польша действительно оставили свой след в особой идентичности народа Приднестровья. Поскольку селившиеся здесь казаки оказывались наиболее активными защитниками православной веры молдавского, русского и украинского населения от враждебных акций Порты и Речи Посполитой.
Чувства предков — защитников порубежья, наверняка двигало приднестровцами, когда они бросили вызов попыткам политиков из Кишинева поставить их на колени.
Причем это слагаемое приднестровской идентичности было иное, чем, скажем, у терского казачества. Ведь войдя в состав России, этот регион в отличие от Северного Кавказа практически не знал внутренних кровавых усобиц. Земли здесь хватало, и российские власти даже проводили политику привлечения в регион переселенцев из числа немцев, болгар, гагаузов и сербов. Собственно, в числе таких переселенцев были и сами молдаване, которые до русско-турецких войн весьма мало селились на левом берегу Днестра. По крайней мере, в северной части левобережья молдаване в разы уступали украинцам по численности. Юг же региона, контролируемый вассалом Порты — Крымским ханством представлял в основном безлюдные территории, поскольку крымские татары были наихудшими из всех правителей: их кредо составлял тотальный грабеж и больше ничего. К слову, молдаване по переписи 1897 года составляли только лишь 47,6% населения и собственно Бессарабии (области между Прутом и Днестром).
Когда в 1924 году на территории Приднестровья была образована Молдавская Автономная Советская Социалистическая Республика (столица которой с 1929 года располагалась как раз в Тирасполе), то молдаване составляли только порядка 30% ее населения, тогда как украинцы — 48,5%, а русские — 8,5%. Напомню, что в этот период собственно Бессарабия была отторгнута Румынией. Поэтому до 1940 года Приднестровье опять представляло собой приграничье.
Следует особо отметить, что румыны владели Приднестровьем только четыре года — с 1941 по 1944 год, когда они, как союзники гитлеровцев оккупировали эти земли. Поэтому с точки зрения приднестровцев нынешняя линия властей Кишинева по ползучей интеграции с Румынией — это стопроцентное предательство и незаконные действия. И в этом смысле правда — и историческая, и юридическая — на стороне приднестровцев.
Ведь Молдова вышла из состава СССР с нарушением действующего советского законодательства, там даже известный референдум по вопросу о сохранении Союза отказались проводить. А в Приднестровье этот референдум был проведен. Так может ли сторона-правонарушитель после этого обвинять приднестровцев в сепаратизме?!
Действительно, в советский период истории региона этническая картина здесь несколько изменилась. Но это произошло отнюдь не за счет сталинских репрессий. Они коснулись в основном собственно Бессарабии, где коммунисты наверстывали то, что в других регионах страны они провернули в 1920—1930-е годы. Приднестровье же в очередной раз стало местом, куда были направлены миграционные потоки, которые преобразили этот регион. Он стал индустриальной частью Молдавии, где, в частности, производилась практически вся электроэнергия республики. В результате экономического роста на базе помощи из центральных регионов страны менялась и этническая картина. Практически половина населения Приднестровья имеет смешанное этническое происхождение. Естественно, что этот «сплав народов» воспротивился агрессивному молдавскому национализму, и еще 2 сентября 1990 года (то есть в период существования СССР) решением съезда депутатов всех уровней в качестве защитной меры провозгласил образование Приднестровской Молдавской ССР (переименованной позднее в ПМР).
По переписи 2004 года в ПМР три крупнейшие этнические группы, примерно равные по численности, и составляют наравне с прочими народ Приднестровья. Молдаване насчитывают 177,2 тысячи человек (31,9% от общей численности), русские — 168,3 тысячи (30,3%), украинцы — 159,98 тысяч (28,8%). Естественно, что в таких условиях фальшивый тезис о том, что Приднестровье должно было подчиниться политике румынизации, на чем настаивали в Кишиневе, встретил отпор.
Ну как могли приднестровцы предать свое прошлое и спокойно воспринимать, например, следующие тексты из молдавского учебника «История румын» для 9 класса средней школы: «После освобождения Бессарабии и Буковины румынскими и немецкими войсками (имеется в виду агрессия 1941 года — примечание автора) на их территории были созданы отдельные провинции в составе румынского государства… Особое внимание уделялось развитию сельского хозяйства, поскольку основной целью румынского руководства было обеспечение продуктами армии и гражданского населения… Деятельность местной администрации была направлена на поддержание порядка и безопасности, восстановления обрабатываемых площадей, а также на реконструкцию предприятий и железных дорог».
Выбрав собственный путь, народ Приднестровья показал себя гораздо более цивилизованным, чем их соседи. По данным социологических исследований Института стран СНГ большинство (69,3%) русского населения Приднестровья заявило, что они не возражают против брака своих детей с молдаванами, и только 4,6% были бы решительно против этого. Отношения между молдаванами и русскоязычным населением Приднестровья оценивают как хорошие 32,3% опрошенных, и еще 46,2% оценивают их как «скорее хорошие, чем плохие». Межнациональная политика здесь не строится за счет ущемления какой-либо нации.
Государства создают люди. 79,8% опрошенных приднестровцев сожалеют о распаде Советского Союза (не сожалеют только 5,4%). Приднестровцы четко определились со своим выбором. Российские власти должны не просто делать время от времени заявления о необходимости уважения этого выбора, но и сами двигаться навстречу воле народа Приднестровья. Веками наши предки поступали подобным образом, и нет ничего зазорного в таком поведении.
