 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 08.08.2007 |
Несколько труднее увидеть в словах оппонентов нечто, заслуживающее внимания. В чем-то я могу согласиться с авторами письма:
Мы считаем, что религия не должна вмешиваться в дела науки. Мы полагаем, что преподавание естественно-научных предметов должно основываться только на устоявшихся научных концепциях. Современная эволюционная теория, с которой критики «дарвинизма» явно не знакомы, безусловно, относится к числу выдающихся достижений науки и поэтому должна быть обязательным компонентом обучения в средней и высшей школе. На наш взгляд, единственным компетентным экспертом при определении содержания программ преподавания естественных наук может быть только научное сообщество в лице Российской академии наук, университетов и научных обществ. Вопросы ошибочности или истинности той или иной научной теории не решаются на пресс-конференциях, митингах или в судах, в средствах массовой информации или в ходе социологических опросов. Здесь
В самом деле, содержание курса биологии должны определять биологи — а содержание курса богословия — богословы, а содержание курса истории — историки.
Похоже, дискуссия, которую мы ведем, есть дискуссия о границах компетентности тех или иных специалистов; и результатом общественной дискуссии могло бы стать прояснение границ.
Я с пониманием отношусь к требованию ученых-естественников, чтобы богословы не вторгались в их епархию; и именно потому, что считаю богословие наукой. Уразумение божественного откровения есть творческий процесс, причем процесс, в котором участвуют люди, подверженные грехам и ошибкам; в недогматических вопросах, по которым мы не имеем соборного суждения Церкви, богословы — и даже признанные святые — могут расходиться во мнениях. Обязав учителей биологии соглашаться с богословами, мы немедленно столкнемся с вопросом, с какими именно богословами они должны соглашаться. Некоторые православные богословы станут настаивать на том, что книгу Бытия надо толковать так, как ее толкует Генри Моррис и иже с ним — - шесть рабочих дней, несколько тысяч лет назад, другие обратят внимание на то, что уже у Святых Отцов можно найти и совершенно иное прочтение Шестоднева.
Более того, я думаю, нам совершенно незачем импортировать американский по своему происхождению конфликт между «креационистами» и «эволюционистами». Этот конфликт обусловлен определенной культурной ситуацией, а не чем-то вечным и необходимым в христианской вере. Дело в том, что для протестансткой — прежде всего, американской — среды был важен конфликт между так называемыми либералами и фундаменталистами. «Либералы», стремясь приспособиться к запросам мира, ставили авторитет Писания под вопрос или придавали тем местам Писания, которые по каким-то причинам не устраивали современное им общество, искусственно иносказательное истолкование. Это приводило (да и продолжает приводить) к отходу от самых фундаментальных христианских доктрин, к разбавлению веры водой до полного ее изчезновения. Это вызвало понятную реакцию христиан, которые назвали себя «фундаменталистами», людьми, твердо приверженными тем самым основам, от которых отходили либералы. Так нередко бывает, что люди, выступающие против явного заблуждения, шарахаются от него так сильно, что впадают в нездоровые крайности; реакцией на нездоровую склонность либералов к иносказательности явился самый свирепый буквализм, даже в тех случаях, когда сам текст Писания явно свидетельствует против такого прочтения.
Православная Церковь, слава Богу, догматична, и, значит, в определенном отношении более свободна. У нас есть догматы — принятые Церковью вероучительные определения, обязательные для всех ее членов. Догматы, как крепостные стены, ограждают нашу веру снаружи — от попыток ее исказить, и огораживают свободное пространство внутри — где остается место для разномыслий.
Догматы, являясь безопасной и верной оградой, оберегают нас от двух опасностей — от забвения или искажения обязательных истин веры, с одной стороны, и от объявления частных мнений обязательными для всех членов Церкви — с другой.
Все существующее, видимое и невидимое, создано и поддерживается в бытии личностным, всемогущим, нравственно благим Богом; таков догмат, провозглашаемый Символом Веры. Земля сотворена несколько тысячелетий назад в течении шести календарных суток — это мнение, связанное с определеным (на мой взгляд, спорным) толкованием библейского повествования. Этого мнения могут держаться, без сомнения, глубоко преданные и искренние христиане, но это — не догмат. Многие священники и миряне думают по-другому — и никто не отлучает их от Церкви.
Задевает ли научное исследование догматы Православной Церкви? Догматы — нет, не задевает. Когда люди противопоставляют «научное знание» «догматам Церкви» они просто выдают свое незнакомство с догматами. Науке просто нечего сказать о происхождении бытия как такового, о Боговоплощении или Воскресении Мертвых. Эти истины вообще находятся за пределами компетенции науки; ни они науке, ни наука им никак не угрожает — они просто находятся в разных плоскостях.
Поэтому я не считаю, что само по себе преподавание эволюционной теории означает пропаганду атеимза. Однако я должен отметить, что существует опасность подмены науки идеологией; приведу пример. Когда люди рассуждают о несовместимости религиозного и научного мировоззрения, они рассуждают не как ученые, а как идеологи; когда речь ведется о том, что религиозное мировоззрение (которое путают с магическим) должно быть вытеснено научным, рассуждают как идеологи невежественные. В действительности среди признанных ученых есть атеисты, есть верующие, есть те, кто никак для себя этот вопрос не проясняет — никакого антагонизма между глубокой личной верой и научной добросовестностью не существует.
Наше научное сообщество сформировалось под давлением принудительной идеологии «научного атеизма», с непременным набором мифов, следование которым было строго обязательным. Удивительно не то, что некоторые академики продолжают держаться этой идеологии, а то, что далеко все ее держатся.
Советская по происхождению идеология, противоставляющая «религию и отсталость» «науке и прогресссу», не выдерживает столкновения с реальностью — кафедры теологии имеются в Оксфорде и Кембридже, в университетах Америки и Германии, в других странах, далеких от научной и технологической отсталости. Но дело не только в этом — идеология это не наука. У специалистов в определенных областях науки есть право определять содержание курсов соотвествующих наук в школах и вузах. За пределами своей научной компетенции они граждане с правом голоса — но не более того. Я приведу крайний пример — и сделаю это без намерения кого-либо обидеть — но давайте вспомним академика А.Т. Фоменко. Это профессор, доктор физико-математических наук, признанный ученый — в своей области. Его суждения в области, находящейся за пределами его компетенции, в области Истории, настоящими историками оцениваются как невероятно безграмотные.
Суждения самых блестящих специалистов в области естественных наук о преподавании Основ Православной Культуры имеют не больше веса, чем суждения любого другого человека — они специалисты не в этой области. Несомненно, у них есть право голоса — как и любых других граждан — но у них нет права диктовать.
Поэтому я бы согласился с тем, что богословы не должны диктовать представителям естественных наук в том, что относится к естесвеннонаучной области; а естествоиспытатели не должны диктовать там, где пределы их компетенции заканчиваются.
