 |
| НГ-Религии | Роман Силантьев | 19.07.2007 |
В начале этого года глава ОАО «РЖД» Владимир Якунин и руководитель Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования Степан Сулакшин выпустили фундаментальный 900-страничный труд «Государственная политика вывода России из демографического кризиса». Для религиоведов эта книга оказалась интересной тем, что в ней убедительно доказывается связь уровня рождаемости с духовностью, а точнее — с уровнем религиозности населения. С авторами книги солидарны и зарубежные демографы, которые отмечают одну интересную особенность: чем выше в стране религиозность, тем выше в ней рождаемость. При этом нет особой разницы, какую религию исповедуют многодетные семьи — христианство, ислам, иудаизм или буддизм. Вместе с тем коренное население секулярных стран, особенно постхристианских государств Западной Европы, стареет и вымирает. И это несмотря на весьма высокий уровень жизни.
Все традиционные религии и значительная часть нетрадиционных выступают за укрепление института семьи, осуждают аборты и считают детей даром Всевышнего, а не досадной обузой. Причем выступают не только на словах — семьи духовных лиц бьют все рекорды по многодетности. Например, в нашей стране орден «Мать-героиня» могли бы получить не только матушки сотен православных священников, но и жены главного раввина России Берла Лазара, муфтиев Талгата Таджуддина, Гусмана Исхакова и Магомеда Албогачиева.
Так может ли в России Церковь заниматься улучшением демографии? От людей, которые в этом сомневаются, приходится слышать, что Церковь, наоборот, уводит людей из мира и разрушает семьи, пропагандируя монашество. И ее архиереи-монахи не имеют морального права говорить о семье и деторождении. Противоположную точку зрения озвучил в недавнем интервью «Интерфаксу» губернатор Тверской области Дмитрий Зеленин. Он прямо заявил, что в реализации программы по улучшению демографической обстановки в России необходимо деятельное участие духовных лидеров. В первую очередь это касается уменьшения числа абортов и открытия новых детских приютов.
Действительно, и 200, и 100 лет назад, когда доля монашествующих в населении страны была значительно выше, чем сейчас, христианское население России росло ничуть не медленнее мусульманского. А вот в советский период атеистическая пропаганда сильнее ударила по народам внутренней России. Поэтому сейчас и у русских, и у татар рождаемость гораздо ниже, чем у народов Северного Кавказа или Средней Азии.
За последние годы в демографии титульного народа России наблюдаются положительные тенденции. Среди наиболее образованной и успешной части молодежи становится модным заводить детей, причем чем больше, тем лучше. Снижается число абортов — сейчас в России их делается в несколько раз меньше, чем в послевоенной РСФСР. Медленно, но верно ситуация выправляется. И вполне реально по предложению тверского губернатора начать полноценное сотрудничество государства и религиозных организаций в решении демографической проблемы: открыть сотни новых приютов, начать программы помощи женщинам, желающим сделать аборт по материальным причинам, наконец, заниматься пропагандой здорового семейного образа жизни.
К сожалению, многим чиновникам кажется, что программы повышения рождаемости коренного населения реализуются слишком долго. Поэтому демографию предлагается улучшить за счет мигрантов — в нашем случае всех желающих. Некоторые, соглашаясь с этой моделью, предлагают мигрантов все-таки ассимилировать, чтобы не создавали гетто и поменьше раздражали титульные нации.
Между тем митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл в одном из своих интервью посчитал бессмысленной целенаправленную ассимиляцию мигрантов. «Зачем одних превращать в других? В замысел Божий входит многообразие мира, в чем является красота Божьего творения. Пусть каждый народ остается своим народом», — заявил он.
За всю историю государства Российского (не считая, конечно, советский период) ни один народ в нем ни разу не дискриминировался и не подвергался насильственной ассимиляции. Да, существовала дискриминация по религиозному признаку, но по национальному — никогда. Добрая треть дворян Российской империи имела среди своих предков татарского мурзу или остзейского барона. Но при этом люди с немецкими, татарскими, датскими и польскими фамилиями, помня о своем происхождении, искренне считали себя русскими.
Разные страны по-разному подходят к проблемам иммиграции и ассимиляции. В Европе, например, доминирует «французская» модель иммиграции, суть которой после парижских погромов 2005 года стала известна всем: набираем мигрантов на черные работы, экономическую выгоду от этого получаем первые 10 лет, а потом у них подрастают дети — полноценные граждане Франции, которые отнюдь не горят желанием интегрироваться в постхристианское общество или хотя бы выполнять работу своих отцов. Им, естественно, требуется масса пособий, и вскоре оказывается, что «дешевый» мигрант обходится французской казне чересчур дорого. Даже без погромов.
А вот в нефтяных монархиях Персидского залива, например Катаре, ситуация обстоит по-другому. Нужен Катару дворник — приглашают индийца или филиппинца. Он честно трудится и, получив неплохие деньги, рано или поздно уезжает обратно, так как подданство Катара предоставляется: а) при условии обладания особо полезными навыками (например, врача или инженера), б) при условии принятия ислама. Поэтому, хотя мигранты составляет до трети населения Объединенных Арабских Эмиратов или Катара, коренное население это не раздражает, так как иммиграция по этой модели не ведет к ущемлению его прав и росту преступности. И сугубо положительно сказывается на экономике.
Какая из этих моделей больше подходит России? Выбор за властями.
Роман Анатольевич Силантьев — руководитель правозащитного центра Всемирного Русского Народного Собора.
