Махновия на TV

Скоро по телевидению будут показаны заключительные части сериала про Нестора Махно. В советское время его представляли кровавым анархистом и белобандитом, в новом фильме он показан народным героем, личностью сильной и неоднозначной

Разделить историческую правду и художественный вымысел помогает историк иерей Василий СЕКАЧЕВ:

Нестор Махно — в жизни

Фильм «Девять жизней Нестора Махно» кажется мне заслуживающим внимания зрителей. Это настоящий исторический фильм, очень качественно снятый, отличающийся хорошей актерской игрой — особенно П. Деревянко, исполняющего главную роль, — хорошей музыкой, отсутствием «откровенных» сцен. Фильм производит впечатление настоящего, веришь тому, что происходит на экране, считаешь правдоподобным — как в детстве, когда смотрел «Армию трясогузки», «Старую крепость», «Достояние республики». Притом, что в «Девяти жизнях» исторического правдоподобия несравненно больше, чем в наших прежних фильмах.

Нестор Махно — в кино

Несомненно, создатели фильма находятся под обаянием незаурядной личности Нестора Махно. Для нас это, конечно, дико, потому что мы привыкли к однозначно отрицательному, неприятному Махно, Махно-неврастенику (А. Крыченков в «Хождении по мукам»), Махно-уголовнику (Б. Чирков в «Александре Пархоменко»). А в «Девяти жизнях» Махно — народный заступник, герой, — и это во многом действительно было так. Популярность этого человека в крестьянской среде была необычайно велика. Именно поэтому в советское время его образ сознательно искажался.

В 1919—1920 гг. вся территория от Конотопа (северной границы с Россией) до Азовского моря и от Днепра до Донбасса — то есть почти вся Левобережная Украина находилась под контролем Махновской повстанческой армии — при добровольном согласии крестьянского населения. Здесь существовала т. н. Махновия — вольная анархическая республика.

Крестьяне любовно называли Махно «Батько» — то есть защитник, вождь, отец, себя же — его «сыночками». В народной песне маленький (невысокого роста) Махно трогательно сравнивается с малым ребеночком: «Ой, яблочко, половыночка, / А наш Батько Махно як дытыночка». Под именем Номах Махно выведен в качестве положительного героя в есенинской «Стране негодяев», где противостоит Бронштейну-Троцкому.

Чем же Махно так привлекал крестьян?

С 1917 года, находясь на посту выбранного народом председателя Гуляйпольского совета, Махно раздавал помещичью землю, восстанавливал народное самоуправление, осуществляя тем самым народную мечту о счастливой земной жизни, когда все поровну, по правде и справедливости. Махновский анархизм — это не грабеж, разнузданное пьянство, вседозволенность и дезорганизация, а твердый порядок, основанный на общинном самоуправлении. Махновская армия была организована по территориальному принципу наподобие войска гетмана Хмельницкого в 17 в. В каждом крупном селении (правда, не в городах) формировался свой полк, имевший подразделения в небольших деревнях.

В этом смысле фильм, конечно, восстанавливает историческую правду о Махно. А также о его сподвижниках, в частности — Леве Задове (О. Примагенов). Ведь Задов — это совсем не тот одесский «поэт-юморист» из «Хождения по мукам», который зловеще обещал сделать с Рощиным «то, чего Содома не делала с Гоморрой», а простой рабочий из Донбасса, идейный анархист, который в Одессе никогда до 1922 года и не бывал. В фильме все это показано. Это касается и неоценимых услуг, оказанных Махно Красной Армии: сокрушительный удар в подбрюшье Деникинской армии во время ее наступления на Москву в 1919 году, а также решающую роль Махно в разгроме Врангеля в Крыму.

Комбриг Нестор Махно и нарком Дыбенко, в то время — командир Заднепровской дивизии. 1919 год. Мариуполь

Не раз ловишь себя на том, что фильм заставляет сочувствовать главному герою и его друзьям — только не Щусю! — Лепетченко (А. Журба), Каретникову (А. Жуковин), Кляйну (А. Маслов-Лисичкин), еврейским колонистам.
Сначала, когда действие происходит еще до революции, начинаешь приглядываться к этим ребятам и не можешь определить своего к ним отношения. С одной стороны, они бандиты, преступники, с другой, привлекает их братство, задушевность, светлые мысли.
Я сам когда-то служил в армии с уроженцами тех мест, где в годы Гражданской войны располагалась Махновия. Это были ребята старшего призыва, окруженные для нас неким героико-бандитским ореолом, мы их побаивались. Поэтому, смотря фильм, я часто узнавал своих прежних знакомцев на экране в окружении Махно.

Сочувствие по отношению к Махно начинает появляться во время его пребывания в тюрьме, а потом особенно — при его возвращении на родину.

Когда Батько вершит справедливый земельный передел, зритель уже целиком на его стороне. Поэтому потом уже безоговорочно радуешься успехам Махно в его борьбе с немцами (хотя и очень пронзительна сцена гибели немецких гусар, которых расстреливают с тачанок), семейному уюту его жизни с Настей и всему остальному.

И вот это, мне кажется, неправильно, потому что Махно в это же время убивает священника (А. Помилуйко), своего бывшего товарища Шаровского (С. Малюга) и многих других. Увлекаясь личностью Махно, зритель теряет возможность нравственно оценивать его поступки и фактически признает правду революции: убийство допустимо, если это убийство плохого человека (священник оказывается доносчиком, Шаровский предателем). Особенно остро это переживается, когда позже, во время освобождения Екатеринослава от украинских войск (Махно, кстати, терпеть не мог всякого украинства, считая украинских националистов предателями трудового народа), батько останавливает мародерство и собственноручно зарубает уголовника-блатаря, только что пытавшегося изнасиловать девушку. Сюжет так построен, что зритель оценивает действия Батьки очень высоко, но ведь от этого убийство не перестает быть грехом.

Кстати, в реальной жизни махновцы убили многих священников — и не за какие-то их преступления, — а просто потому, что священники. По мнению анархистов, духовенство обслуживало интересы эксплуататоров, пытаясь заглушить религиозным «опиумом» народное недовольство эксплуатацией. Так, в 1919 году в окрестностях Гуляй-поля были зверски убиты священники Иоанн Кретиним и Андроник Мантиовский. И таких примеров, к сожалению, множество. Они описаны, например, в книге «Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918−1921. Документы и материалы» (М.: «РОССПЭН», 2006).

Там же есть и описания издевательств бойцов Повстанческой армии над белыми офицерами, казаками, немцами. Офицеры подвергались жестоким мучениям, а махновцы удивлялись, почему они не кричат и все так стойко терпят.

В фильме есть глухое указание на это. Когда к Махно подходит кто-то из товарищей (по-моему, Каретников или даже Задов) и спрашивает, что делать с пленными офицерами-добровольцами, Батько машет рукой и говорит: «Да порубать!..». Пришедший сетует, что они все-таки пленные, а Махно отвечает, что их не переделать: они помещики и землю свою добровольно народу не отдадут. Это было действительным убеждением Махно, но ведь это не объективная истина. Между тем, зритель утверждается в правоте именно махновского мнения. Белые в фильме показаны достаточно трафаретно. Если махновцы — друзья народа, то белые — несомненные враги. Исключение — генерал Слащов (В. Голосняк), но, может быть, потому, что он мечтал стать «белым Махно» (после Гражданской войны Слащов вернулся в Советскую Россию и преподавал на курсах комсостава «Выстрел»). Во время боя еврейской самообороны со Шкуро и во время уничтожения махновцами конницы Барбовича в Крыму, после чего Врангель вынужден был эвакуироваться с полуострова, зритель вслед за создателями фильма, несомненно, чувствует, что он на стороне Махно, против белых. Жалко, что авторы (Н. Каптан, И. Болгарин, В. Смирнов) свои художественные способности используют для воспевания поэтики Гражданской войны. Получается, не зря была революция, не зря Гражданская война…

В то же время авторы, может быть, невольно, сообщают своей эпопее ряд скрытых смыслов, отражающих, на мой взгляд, объективную истину. По фильму все-таки получается, что нравственная победа остается за белым — офицером Данилевским (К. Плетнев). Сначала на Кичкасском мосту он показан не очень вразумительно: в нем больше грубости уголовника, чем нравственной прямоты офицера. Только когда он спасает юнкера, срывая с него погоны и беря на себя ответственность за его уход со своеобразного поля боя, мы чувствуем благородство этого человека. Далее в фильме образ Данилевского очерчен весьма схематически. Но в Париже, в эмиграции, его превосходство открывается во всей полноте. Данилевский сохранил семью (а у Махно она распалась), воспитывает детей, он противостоит нищете изгнания — потому что живет верою и твердыми нравственными принципами.

Он прощает Махно (которого считает виновным в гибели своего отца и сестры Винценты (Н. Солдатова) — хотя Махно на самом деле и не хотел их смерти). Придя наконец убить ненавистного батьку, Данилевский видит у изголовья его кровати фотографию девочки — такой же, как и его собственная дочь, — и уходит из каморки, где доживает свои последние дни эта бывшая гроза российской контрреволюции, ни с чем. Мы понимаем, что будущее за Данилевским, он сохранил в себе Россию. Это передано очень хорошо.

Особый трагический момент (мы пропустим расстрел большевиками Каретникова) — это смерть Щуся (Д. Седых), которого закалывают сами крестьяне, узнавшие, что Советская власть ввела НЭП и, наконец, признала крестьянскую правоту — в то время как Щусь и Махно еще продолжают борьбу с этой властью.

Щусь, несомненно, неприятный персонаж. Однако в фильме последние минуты жизни придают его личности неоднозначность. Он просит у Нестора, чтобы тот принял его покаяние (на что, кстати, тот отвечает: «Я тебе не Бог и не поп»). Он кается перед другом в убийстве его жены Насти и маленького сына. Он кается, чтобы сохранить (возобновить) их вольное товарищество? Или в этом покаянии есть нечто большее? Мне кажется, что перед лицом смерти этот человек пересматривает свою жизнь. Кстати, когда Настя исчезает и мы уже догадываемся, что она погибла, мы так же понимаем, что это наказание Махно за начатые им убийства. Не может у убийцы быть личного счастья.

Особая находка — образ уголовника Мандолины (М. Браматкин), ставшего чекистом, а впоследствии — советским дипломатом. Было бы эффектно, чтобы в 37-м, боясь за свою шкуру, он убежал бы куда-нибудь на Запад, в Штаты и перешел на антисоветские позиции, но строгость финальной исторической справки уже, к сожалению, не позволяет этого сделать. Между тем, то, что персонажи начинают жить своей жизнью, мы в них поверили и пытаемся представить, что с ними будет, говорит о достоинстве фильма.

Еще раз хочу сказать, что фильм талантливый, заслуживающий внимания, но часто излишне романтизирующий своего героя и Гражданскую войну — в то время, как нашему обществу необходимо трезвое осознание подлинных причин трагедии Гражданской войны для окончательного преодоления ее последствий. Революция и гражданская война действительно были вызваны глубинным желанием народа устроить жизнь на земле по справедливости — путем устранения всех, не согласных с этой справедливостью. Но уход от правды Царства Небесного к правде человеческой завел наш народ в тупик. Люди потеряли согласие, занялись взаимным уничтожением, которое со временем принимает просто новые формы. Гибель крестьянства, репрессии 30−50-х гг., непрекращающаяся вражда против Церкви, дедовщина в армии, бандитизм, уголовщина, блуд и массовые убийства нерожденных детей в утробе матери, презрение к старости — все это, по моему мнению, есть только различные проявления не кончающейся Гражданской войны. И только возвращение к Богу поможет всем нравственно выздороветь и объединенными усилиями спасти нашу страну.

Вместе с тем я хотел показать, что в фильме есть ряд скрытых смыслов, которые смогут помочь зрителю самостоятельно сделать правильные выводы. Может быть, лучше, чтобы люди сами искали?

http://www.nsad.ru/index.php?issue=9999§ ion=17&article=668