 |
| Русский вестник | Сергей Фомин | 10.07.2007 |
Сделаем несколько выписок из киевского дневника П. Н. Милюкова (1):
(9/22.6.1918): «Подтверждается слух об убийстве Ник[олая] II в Екатеринбурге. По свед[ениям] Р[яснянского1], Семья сидела в вагоне, когда ворвались красногвардейцы и застрелили Николая и одного генерала. За ними тотчас ворвались чехословаки и спасли остальных, убив красногвардейцев».
(13/26.6.1918): «Утром беседа с Шульгиным […] Побеждает [у немцев] течение разделения России. Вызвано это […] нежеланием „Династии“ принять монархическую кандидатуру из германских рук (будто бы за свой отказ убит германцами Николай II). По сведениям из Екатеринбурга, охрану несли германские войска».
(14/27.6.1918): «Утром свидание с Муммом2 […] Разговор переходит к слухам о Царе: у них нет никаких сведений, и они не верят слухам».
В тот же день, по сведениям военного министра «Украинской Державы» ген. А. Ф. Рагозы: «Прежде чем был убит Николай II, на Его глазах изнасилованы красногвардейцами Ольга и Татьяна и тоже убиты (это со слов Альвенслебена (3)».
(6/19.11.1918): [Сведения военного министра и командующего Западно-Сибирской армией А. Н. Гришина-Алмазова.] «Дом, который занимала Царская Семья, охранялся бандами, которые не верили друг другу и изгоняли друг друга. Царскую Семью загнали в одну комнату, где на двух кроватях спали Царь и Царица, на диванчике Алексей, на полу все Княжны. Раздевались в присутствии солдат: некоторые были изнасилованы. Наконец, одна из банд объявила: завтра расстрел. Уцелел один камердинер, арестованный в другом месте. Царь убит с Алексеем в руках. Татьяна добита прикладом. Опомнившись, убийцы ночью вытащили трупы в поле и сожгли на костре. Остатки костра исследованы и найдены твердые предметы, опознанные как принадлежность Царской Семьи. Между прочим, найден бриллиант, зашитый в платье одной из Великих Княжон. Убийцы разбежались».
* * *
Тут мы приостановимся ненадолго, чтобы обратить внимание читателей на сведения, ставшие известными нам в последнее время.Речь пойдет о т. н. досье «Красная звезда», на существование которого указал в изданной недавно на русском языке книге один из виднейших в Европе геополитиков, бывший тайный советник генерала Франко и генерала де Голля, французский писатель румынского происхождения Жан Парвулеско. При этом, однако, по словам человека, причастного к этому изданию, из перевода «выпали» сведения об изнасиловании Царевен мучениц. По уверению моего знакомого, это было сделано для того, чтобы «не разжигать» страсти… Объяснение, может быть, и удовлетворительное, но для меня, как историка, неприемлемое.
Что касается истории самих этих документов, то об этом Парвулеско впервые рассказал еще в декабре 1994 г.:
«…В конце 1918 года группа высших русских военных и религиозных руководителей из антибольшевицкого лагеря собрали досье под кодовым названием «Красная звезда», оставшегося сверхконфиденциальным […]
…Предвидя негативный оборот событий, составители досье «Красная звезда» под гарантию воинской чести передали его на хранение королю Югославии Александру. После прихода вермахта досье было, вероятно, изъято Абвером из секретных монархических архивов, находившихся в пещерах одного из монастырей близ Белграда. Возникает вопрос: по какой совершенно необъяснимой — а, быть может, как раз вполне объяснимой, поскольку мы хорошо знаем о периодически возникавшей и не подавлявшейся государственной измене в недрах Абвера, — причине Белградское его отделение не передало это досье в Берлин? В 1945 году военно-политические службы Тито захватили его в одном из тайников Абвера, а затем, десять лет спустя, в ходе неких темных сделок или обменов досье попало в лондонский Форин офис, где, видимо, и находится до сих пор, оставаясь недоступным (хотя, быть может, все и не так).
В свое время мне довелось получить ряд сведений, к сожалению, неполных, относительно судьбы досье «Красная звезда». Дело в том, что во время пребывания в 1948—1949 годах в политической тюрьме специального назначения на Далматинской улице в Белграде, в бронированной камере номер пять (а затем номер четыре и шесть), я получил ряд свидетельств по этому вопросу от бывшего высшего офицера Абвера, работавшего в Белграде (прежде он занимал высокий пост в Париже). Этот офицер был задержан в связи с его деятельностью перед самым концом войны и, без сомнения, казнен. Позволю себе назвать его фамилию — фон Дитгес"(2).
«Жертвы, — пишет Ж. Парвулеско об обстоятельствах убиения Царственных мучеников, — если не по прямому, то по негласному указанию, были с глубоким знанием дела подвергнуты преступно-обсценному4 осквернению, которое имело двойной — внечеловеческий и античеловеческий — смысл некромантического характера"3).
* * *
Вернемся, однако, снова к событиям лета 1918-го.Отношение к убийству Царской Семьи, безусловно, было явлением знаковым, четко характеризовавшим разные группировки и отдельные лица.
«Когда во время второго Кубанского похода, — вспоминал А. И. Деникин, — на станции Тихорецкой, получив известие о смерти Императора, я приказал Добровольческой армии отслужить панихиды, этот факт вызвал жестокое осуждение в демократических кругах и печати…"(4)
«Атаман, — писал о себе ген. П. Н. Краснов, — служил торжественную панихиду по зверски убитом большевиками Царе и отдал об этом приказ…"(5)
А вот как встретили известие об убиении Императора (тогда еще ложное) в Киеве. «В назначенный день, — вспоминал архимандрит из Александро-Невской Лавры Владимир, — в 9 часов утра храм был наполнен молящимися, в нем и кругом него собралось 230 тысяч народа. […] И вот как в ожидании службы народ выражал свою печаль воплями и плачем, так теперь, при объявлении о ложности слуха, он выразил свою радость пением: «Боже, Царя храни», «Спаси, Господи…» До моего отъезда из Киева более не получалось известий о кончине бывшего Императора, и по просьбе народа было совершено молебствование о здравии бывшего Государя"(6).
После получения известия в Киеве о действительном убийстве Царственных мучеников панихиду служили в соборе.
«…В середине июля 1918 г., — свидетельствовал очевидец, — город облетела страшная весть о том, что в Екатеринбурге свершилось величайшее злодеяние: убит Царь и вся Его Семья. Как громом поразило это известие русских людей. Бросились проверять эти сведения всюду, где могли, но увы, надежды на неверность их как-то сразу пали. Один немецкий штаб хранил упорное молчание по этому поводу и утверждал даже порой, что достоверность этого известия не проверена. […]
По инициативе русских людей в Софийском соборе состоялась торжественная панихида по убитым, которую, в сослужении с киевским духовенством, совершил митрополит Киевский Антоний. Открытое объявление о панихиде было в те времена еще невозможным, и потому на домах и заборах лишь ночью были расклеены соответствующие объявления.
Панихида обратилась, как-то сама собою, во внушительную монархическую демонстрацию. Не только собор, но и весь прилегающий к собору большой погост и площадь были заполнены русскими людьми, явившимися отдать последний долг Тому, Кто жизнь Свою не побоялся отдать за счастье Своего народа. Величественную картину представлял в тот день Софийский собор, и хотя украинские газеты на другой день и сообщили, что панихида была организована исключительно русскими черносотенцами, генералами и придворными, но это была чистая неправда; наоборот, храм был полон именно простым рабочим людом, пришедшим помолиться об упокоении своего Царя, несмотря на будний день и рабочий час. […]
Не обошлась, однако, панихида и без инцидентов. К середине ее явилась к собору группа украинцев-самостийников, начавших скандалить и петь украинские песни. Попытка их проникнуть в собор не удалась, народ их не пропустил, и потому они ограничились перебранкой с публикой, находившейся на погосте. Инцидент этот произвел тогда самое гнусное на всех впечатление и лишний раз показал убогость мысли заправил украинских кругов, допустивших подобное выступление"(7).
«Меня крайне удивило, — писал оказавшийся в 1918 г. в Малороссии Дворцовый комендант ген. В. Н. Воейков, — отсутствие Скоропадского в Софийском соборе на торжественной панихиде по Государе, совершенной киевским митрополитом Антонием Волынским только в сентябре, так как давно дошедшему из Екатеринбурга печальному известию вначале никто верить не хотел. Зайдя после панихиды в один дом, я там встретил священника церкви гетманского будинка (дворца). Он мне сказал, что не мог участвовать в сослужении в Софийском соборе, так как в тот же самый час гетманом была заказана в домовой церкви панихида по рабу Божьему Николаю"(8).
Совсем недавно было найдено свидетельство о панихиде в Харькове, в котором в то время жил генерал гр. Ф. А. Келлер. Свидетельство это вдвойне дорого для нас тем, что принадлежит оно святителю Иоанну Шанхайскому, закончившему в тот год юридический факультет Императорского Харьковского университета:
«В начале июля 1918 года разнеслась весть, что убит большевиками находившийся в заключении в Екатеринбурге Император Николай II. То известие немедленно было опровергнуто советским правительством. Но через день-два от него же последовало сообщение, что Царь убит, а Семья «увезена в надежное место».
Потрясающая весть не была осознана сразу. Надеялись, что вновь она будет опровергнута. Наряду с известием об убийстве пронеслись вести, что Царь и вся Семья спасены и освобождены из заключения верными людьми, сумевшими проникнуть к Царской Семье и вывезти Ее в безопасное место. Оба известия распространялись одновременно, и не знали чему верить.
В Харькове одна из газет печатала сведения о бывшем убийстве, а другая, в то же время, все большие подробности об увозе из заключения Царской Семьи. Наконец, в обеих газетах появилось объявление о панихиде по Государе после Литургии в соборе в воскресенье 15 июля в день св. Владимира. К началу Литургии в этот день к собору стал стекаться народ. На паперти собора обращала на себя внимание стоявшая группа офицеров. Началась Литургия при уже большом стечении молящихся.
В начале Литургии в собор вошел, окруженный офицерами в форме и орденах, ген. Келлер, бывший командир 10 Кавалерийского корпуса5. Около года он не выходил из своих комнат, прибыв с фронта после отречения, чтобы не снять с себя погон и не появляться без формы Императорской Армии.
В течение Литургии народ все прибывал и переполнил храм. Молящиеся почти были прижаты друг к другу. Во время запричастного стиха на амвон вышел протоиерей Иоанн Дмитриевский и начал слово. «Царь убит», — сказал он. Едва он произнес это, послышалось рыдание. «Я не буду говорить от себя, — продолжал он, — я прочту то, что говорил о Нем митрополит Антоний в день десятилетия Его Царствования». Проповедник начал читать по книге характеристику юного тогда Государя, рыдания все усиливались. Вся церковь превратилась в море рыданий и воплей, проповедника уже не было слышно. Напряжение достигло чрезмерных пределов. Слышались несвязные слова почти обезумевших людей. «Выпустите белку», — задыхаясь от духоты, кричала какая-то женщина.
Царские врата раскрылись и Литургия продолжалась, приближаясь к своему концу. К концу Литургии народу было столько, не только в самом соборе, но и вокруг собора, что панихиду в церкви нельзя было служить. Решили служить ее на площади перед собором. Из алтаря, по окончании Литургии, потянулось духовенство во главе с епископом Неофитом Старобельским, управлявшим тогда Харьковской епархией6. На площади между собором и присутственными местами было устроено возвышение, на которое взошло духовенство. Народ заполнил всю площадь. В стороне от него, в конце площади, стояла группа немецких офицеров, т.к. Харьков в то время был оккупирован, как и вся Украина, германскими войсками.
Началась панихида. Поминали новопреставленного убиенного Государя Императора Николая Александровича, а также убиенного за полгода перед тем митрополита Владимира, бывшего в тот день именинником. Когда закончилась панихида, на возвышение взошел председатель Съезда мировых судей, член Московского Всероссийского Собора Иван Михайлович Бич-Лубенский7. Он обратился к народу с краткой речью: «Государь убит, — сказал он, — но жива Царская Семья. Наш долг позаботиться об Ее спасении. Мы не имеем сейчас возможностей снестись с нашими союзниками. Мы имеем сейчас других союзников — обратимся к Германскому Императору, чтобы он позаботился о спасении Царской Семьи. Все согласны?»
Гробовое молчание было ответом. «Все согласны?» — переспросил Бич-Лубенский. «Ваше Высокопревосходительство, вы согласны?» — обратился он к ген. Келлеру, стоявшему впереди. «Нет, не согласен, — на всю площадь ответил Келлер так, что голос его долетел до немецких офицеров, стоявших на краю площади. — Нет, не согласен! Русская Царская Семья должна быть спасена русскими руками!» Бич-Лубенский разрыдался и сказал: «Но я верю, что Царь не убит, что Царь жив!»
Медленно расходился народ после панихиды. Через год мы узнали, что не только Государь, но и вся Царская Семья были тогда уже убиты. Впоследствии на том самом месте, где Иван Михайлович Бич-Лубенский говорил речь, он был расстрелян вновь занявшими Харьков большевиками.
Рыдание, слышанное тогда под сводами харьковского собора, доселе звучит в ушах и никогда не изгладится в сердцах тех, кто его тогда слышал. То рыдание и доныне потрясает всю Русскую землю. И лишь когда вся Русь принесет покаяние перед Царственными Мучениками и прославит Их подвиг, сможет оно прекра-титься…»
Уместно было бы напомнить сегодня и ту речь владыки Антония (Храповицкого), которую читали в день св. Владимира 15 июля 1918 г. с амвона Харьковского кафедрального собора Успения Божией Матери.
Речь идет о слове владыки Антония (Храповицкого), произнесенном им 21 октября 1905 г. в Житомирском кафедральном соборе по случаю 11-й годовщины восшествия на Престол Государя Императора Николая Александровича. Слово то было пророческое, уже в то время, в разгар первой революции, поставившее Русского Царя в ряд праведников.
Оно и до сих пор поражает предугадыванием тех чувств, которые испытывают ныне некоторые из нас, когда уже давно не осталось в живых ни одного из тех, кто слышал это слово тогда, ровно через четыре дня после вырванного у Царя Манифеста 17 октября:
«…Сколь неблагодарною оказалась Ему современная просвещенная Россия… как безответны будут пред Богом присягавшие Ему в свое время… крамольники, ибо если Божественный Дух повелевает повиноваться «владыкам не только благим и кротким, но и строптивым» (1 Пет. 2, 18), то какая кара ждет тех, которые восстали на благостнейшего и кротчайшего из Русских Царей? Они подобны врагам Христовым, которые в тем большую приходили ярость, чем более светилась кротость и незлобие нашего Спасителя.
Впрочем, не одни только прямые мятежники и забастовщики виновны пред нашим Государем: виновны и все те, кто недостаточно смело им противился, кто своим невниманием и небрежением прямо или косвенно помогал развиваться крамоле.
Но теперь, когда она открыто безчинствует в наших городах, когда нагло заглушает своими выходками всю Русскую землю, когда она плюет тебе в глаза, о родная Русь, — теперь стыдом и раскаянием исполнены сердца наши. Теперь мы понимаем, как должны были мы беречь Тебя, о вожделенный наш Государь, теперь мы понимаем, что Ты один, Ты и никто более, надежный щит нашей растерзанной Родины, и Твои враги суть злейшие враги России. […]
О Государь! Если бы Ты знал, сколько миллионов русских сердец дали бы себя изрезать на мелкие кусочки за Тебя, за Твое благополучие.
Тогда бы Ты утешился […]; тогда бы Ты уверился в том, что не растлился еще Твой народ, в том, что под плесенью, покрывшею часть верхней поверхности нашей жизни, бьется здоровое народное сердце, бьется оно любовью к Тебе, нашему Красному Солнышку.
О братие, дай Бог, чтобы Царь удостоверился в этом: тогда, быть может, Его кроткое сердце найдет в себе силы к тому, чтобы простить Своих неблагодарных подданных […] Молитесь об этом, русские люди, ибо если будет так, то и Господь не отвернется от нас за премногие наши беззакония, но если долготерпение Царственного Праведника истощилось и Он в Своем сердце проклянет нас, то этот вопль Праведника достигнет Неба и низведет на нас проклятие Божие, как говорил Господь Моисею, и тогда уж никто не спасет Русскую землю от конечной погибели, в которую стараются вовлечь ее внутренние враги.
Молитесь, братие, о своем Царе […, чтобы Господь научил вас подражать Его добродетелям, Его смиренномудрию, Его благочестию, Его миролюбию, Его братолюбию, Его долготерпению, Его всепрощающей любви. Молитесь, чтобы Бог укрепил нас непоколебимо исполнять данную нами клятву в верности Ему, чтобы оградил нас от искушения предательства Иудина, чтобы избавил Россию от лукавого демона мятежей и крамолы. Аминь».
Примечания
1 Подполковник С. Н. Ряснянский (1886−1976) — в описываемое время начальник разведотдела штаба Добровольческой армии. — С. Ф.2 Барон Альфонс Мумм фон Шварценштайн (1859- 1924) — немецкий посланник в Люксембурге (1898), Пекине (1900), посол в Токио (1906−1911), временный дипломатический представитель Германии в Киеве (с 8.3.1918). — С. Ф.
3 Капитан граф Константин фон Альвенслебен (1866−1943) — состоял при командующем германскими оккупационными войсками на Украине генерал-фельдмаршале фон Эйхгорне. Бабушка его была русская, как он сам говорил, кажется, графиня Киселева. Он был вхож в русские круги и считался монархистом и русофилом. — С. Ф.
4 Отвратительному, непристойному. — С. Ф.
5 В действительности 3-го корпуса. — С. Ф.
6 Епископ Старобельский, викарий Харьковской епархии Неофит (Следников, 1873 — к. 1918 г.) — хиротонисан во епископы 17.1.1910; в Харькове с 16.10.1917. Член Поместного Собора 1917−1918 гг. Скончался от тифа. — С. Ф.
7 И. М. Бич-Лубенский (ок. 1867−1919) — почетный мировой судья. На Поместный Собор 1917−1918 гг. избран от мирян Харьковской епархии. — С. Ф.
Ссылки
(1) Дневник П. Н. Милюкова 1918−1924. М. 2005. С. 41, 49, 52, 53, 215−216.(2) Парвулеско Ж. Путин и Евразийская Империя. СПб. 2006. С. 157−159.
(3) Там же. С. 154.
(4) Деникин А. И. Очерки Русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. М. 1991. С. 58.
(5) Краснов П. Н. Всевеликое Войско Донское // Архив русской революции. Т. 5. Берлин. 1922. С. 215.
(6) Кравецкий А. Г. Священный Собор 1917−1918 гг. о расстреле Николая 2 // Ученые записки Российского Православного университета ап. Иоанна Богослова. Вып. 1. М. 1995. С. 107.
(7) Мглинский. Грехи русской интеллигенции // Старое время. Белград. 1924. N 23. 26 февраля/10 марта. С. 1.
(8) Воейков В. Н. Воспоминания последнего Дворцового коменданта Государя Императора Николая 2. Гельсингфорс. 1936. С. 359−360.
