 |
| Православие.Ru | Митрополит Тихон (Шевкунов), Протоиерей Роман Лукьянов | 16.05.2007 |
Отец Роман скончался буквально накануне отлета делегации Русской Православной Зарубежной Церкви из Нью-Йорка, и так получилось, что последним богослужением, совершенным Высокопреосвященнийшим Митрополитом Лавром перед отъездом в Москву, стала панихида по почившему, всем сердцем желавшего скорейшего единства Русской Церкви. В то же самое время панихиду по новопреставленному отцу Роману в московском Сретенском монастыре совершил наместник обители архимандрит Тихон с братией.
Зимой прошлого года отец Роман передал для Святейшего Патриарха Алексия II сохраненные им облачения Первоиерарха Зарубежной Церкви митрополита Филарета (Вознесенского).
Редакция сайта Православие.Ru готовила к публикации беседу с отцом Романом, записанную в Бостоне 12 ноября 2006 года, после передачи облачений, и намеревалась поставить ее в среду, накануне подписания Акта о каноническом общении. Теперь это будет третий день по кончине приснопамятного пастыря.
Заканчивая беседу, отец Роман сказал: «Есть у меня еще маленькое такое желание, делюсь с Вами моим, так сказать, маленьким уголком своей души: чтобы, когда будут сослужить Патриарх Алексий и Митрополит Лавр, мне можно было возгласить имя и того, и другого. Мне бы хотелось дожить до этого момента. Мы не знаем, буду я три года жить, год или три месяца… Как Господь благословит… Во всяком случае, я этот вопрос не ставлю. Но мне хотелось бы помянуть единство, молитвенное единство нашей Церкви».
Отец Роман почил подобно Моисею, который вел свой народ к земле обетованной, но так и не сподобился узреть ее. Так и отец Роман был одним из первых, кто вел свою паству к утраченному в вынужденном отрыве от родной земли единству, наследовать которое чаяли отцы и основатели Зарубежной Церкви. Но по неизреченному Промыслу Божию он узрит исполнение обетований, уже перешагнув порог вечности.
Веруем, что это замечательный, мужественный и бесконечно преданный Господу Иисусу Христу и Его Церкви русский человек в день торжества Церкви земной принесет молитву о церковном единстве перед Престолом Божиим в Царствии Небесном.
* * *
Летом 2006 года в Сретенский монастырь пришло письмо из Бостона от настоятеля Богоявленского храма в этом городе протоиерея Романа Лукьянова. Те московские священники, которые были на пасторском совещании РПЦЗ, проходившем три года назад под Нью-Йорком в городке Найак, хорошо помнят этого мудрого и доброжелательного старого священника. Тогда он твердо отстаивал позицию единства Русской Церкви. Его размышления на эту тему и глубокие, пережитые сердцем мысли о судьбах Зарубежной Церкви можно прочесть в его статье, опубликованной еще в 2001 году.В своем письме отец Роман писал, что он неизлечимо и тяжело болен и перед тем, как предстать пред Господом, должен исполнить свой последний долг — выполнить поручение, которое 20 лет назад было возложено на него протодиаконом Никитой Чауровым — келейником и «служкой» третьего Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополита Филарета (Вознесенского).
«Около 20 лет тому назад, — писал отец Роман, в своем письме Святейшему Патриарху Алексию II в 2006 году, — келейник тогда уже покойного Митрополита Филарета, третьего Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви, протодьякон о. Никита Чакиров завещал мне исполнить предсмертное благословение Митрополита Филарета. Оно заключалось в том, чтобы в свое время передать Святейшему Московскому Патриарху личные первоиераршие облачения Митрополита Филарета. Все подробности указаны в прилагаемой копии завещания о. Никиты. Я с трепетом принял это поручение и считаю, что пришло время его исполнения».
* * *
Отец Роман: Отец Никита, предвидя, что он скоро умрет, подошел ко мне, для меня совершенно неожиданно, в Троицком монастыре, мы праздновали, кажется, 25-летие или 20-летие посвящения владыки Лавра в епископы. «У меня к тебе большое поручение». — «Какое?» — «Вот, сохранить и передать облачения». Я был изумлен… Для меня это такая честь… Я говорю: «Отец Никита, а где письмо?» — «Какое письмо?» Я говорю: «Сопроводительное. Без письма я не принимаю». Он написал мне письмо. На письме — видишь? — два карандаша, вернее, две разных ручки. Он написал, дату не поставил. Я послал ему обратно, говорю: «Отче, проставь дату». Поставил дату и дописал — письмо стало более содержательным. Таким образом я оказался хранителем облачений и этого письма. И он мне сказал, что владыка Лавр об этом знает.Всё, я молчал. Ситуация, сам знаешь, какая была в те годы. Я не хотел будоражить никакой церковной политики, не хотел всяких там трений, поэтому молчал доныне. Не так давно я стал задумываться: не пришло ли уже время? И первым делом — позвонил тебе.
Принял твой совет — позвонил митрополиту. Написал ему письмо и сам поехал в Джорданвилль, привез письмо митрополиту. Он прочел. Ну, ты знаешь его ответ, что благословляет, что можно передавать. Он вспомнил об этом, нашел у себя в архиве всё. Так что с тех пор дело и пошло. Теперь вопрос был чисто практический. Я болен… в доходяжном состоянии, можно сказать. Но надо все успеть. Я рад, что имею возможность передать эту святыню Русской Церкви в лице ее Патриарха.
Вообще, чтоб я писал Патриарху — невообразимо! Я несколько лет назад общался с Патриархом. Подходил под благословение к Патриарху два раза, по два слова сказал, представившись. Что ж, значит, Господь так устраивает, что мелкая сошка, вроде меня, вдруг дотягивается до Патриарха, дотрагивается до Патриарха. Ну, слава Богу за все!
Отец Тихон: А почему были такие сложности в исполнении воли митрополита Филарета?
Отец Роман: Дело в том, что у нас в Синоде было доминирующее лицо — граф Георгий Граббе. Личность во многих отношениях сложная, энергичная… Во всяком случае, под конец жизни митрополита Филарета он имел на него большое влияние. И Никита был почти что отставлен. До этого Никита имел большой, так сказать, вес, защищал митрополита. Под конец митрополит устал. Митрополит выдохся от бесконечных скандалов — он их покрывал… во всяком случае, митрополит выдохся. И однажды нам сообщили — богослужение было, кажется на Преображение, — что митрополит умер. Пришли к нему в келью — а он мертв.
А через год, полтора… и отец Никита умер. Сам он считал, что от него хотят избавиться. Не хочу, не могу вдаваться в подробности… Вот вся картина, которую я могу изобразить.
Отец Тихон: Отец Никита был доверенным человеком для митрополита?
Отец Роман: Я бы сказал, что отец Никита был митрополиту больше, чем сын. Митрополит, оказывается, еще будучи игуменом в Китае, спас его от смерти. Как это было, не знаю, он мне не рассказывал. Но он после этого был абсолютно преданным служкой митрополита Филарета. Абсолютно. Он оставил жену свою, у них там семейные проблемы были какие-то. И он служил только митрополиту. Если бы он не был священнослужителем, он был бы миллионером, у него был очень практичный склад ума. Я, вот, говорю: «Упаси нас, Господи, от деятелей и дай нам делателей». Так вот Никита был делателем. И мы с матушкой это видели.
Матушка моя была «чичероне», то есть начальницей паломничеств, которые Никита же и устроил. У нее был замкнутый характер, она была такой скромной… А после этих паломничеств стала гораздо более общительной с людьми, так что ей это потом помогло быть, если хочешь, матерью прихода. Именно к матушке, как к матери, и относится большинство прихожан наших. И она это совершенно по характеру и по поведению оправдывает.
Отец Тихон: Две вещи удивляют в этом письме. Первое: мы всегда считали, что митрополит Филарет был ярым противником существующей Церкви в России. А второе: то, что отец Никита сообщает волю митрополита Филарета, чтобы передать одно из облачений Дивеевскому монастырю. Ведь это 1987 год, тогда еще никто и не думал о возрождении Дивеевского монастыря.
Отец Роман: Да, по моим наблюдениям, у него был дар прозрения. Так же, как и у отца Никиты. Никиту некоторые терпеть не могли, но терпеть его не могли именно деятели, которые треплются, водку пьют… Чем активнее, тем больше бутылки. Борются за Россию… большими бутылками.
А Никита издавал книги. Прекрасные книги. Он стал издавать книги у японцев, которые в то время разработали новую технику цветных репродукций. Японцы тогда очень дешево делали. И Никита стал торговать и среди эмиграции собирать ценнейшие книги, как, например, коронационный альбом. Не знаю, видел ли ты когда-нибудь? Никита за коронационный альбом, между прочим, выручил 35 тысяч долларов, 25 тысяч долларов дал на паломнические нужды, чтобы пятьдесят человек молодежи поехали в Святую Землю. Вот тебе образец его деланья.
И матушка моя ездила, два раза ездила. Он издавал и людям присылал эти книги с письмом: «Если нравится книга, пришлите мне стоимость — 10−15 долларов и записочку с поминаниями». Он первым начал это дело — записочки с поминанием. Когда они ехали в Святую Землю, у них был целый чемодан поминаний. И пятьдесят человек паломников стояли у Гроба Господня и, например, во время проскомидии поминали вот эти сотни, и сотни, и сотни имен. Все это было очень трогательно. И опять же говорю, Никита содержательно, а не просто так, молитвенно стремился, чтобы молодежь приобщалась к молитве. Кроме того, они посетили исторические места, например суворовские места в Германии. Это целую эпопею можно рассказывать, очень интересную об этих паломничествах. Их пять всего было.
Да, он зарабатывал большие деньги и все их вкладывал в издательство и в паломничество. И еще обслуживал митрополита, шил… Он шить, между прочим, умел. Какие-то из этих облачений он, может быть, и сам сшил. Он был больше, чем сын. Он говорил, что в митрополита бросают камни, а я, дескать, как забор, и камни ударяются о забор. Тогда это, действительно, было образно.
Отец Тихон: Батюшка, когда Вы почувствовали, что приходит время единства в Русской Церкви?
Отец Роман: Вы знаете, я давно к этому пришел. Опубликовал статью с моими мыслями о единстве в газете «Наша страна». Потом я написал послание к архиерею и священникам: «Батюшки, куда мы идем?» Митрополит на меня тогда страшно рассердился, написал мне резкое письмо, что я ничего не знаю, ничего не понимаю. Ну, не буду же я спорить с митрополитом. Я промолчал. У нас остались хорошие отношения с ним, с владыкой Виталием. Ну, а третью статью я написал в «Вехи». Вот это уже был, я считаю, ценный документ, потому что он показал историческое развитие нашей Зарубежной Церкви.
Кстати, митрополит Виталия вначале тоже написал послание: «Мы единая Церковь». Но греки (старостильники) тогда на напали Виталия: «О, ты стал экуменистом!». И владыка пошел на попятную… И вот с тех пор у нас началась вся эта вакханалия, которой до этого не было. А я в этой вакханалии уже не участвовал. В какой-то степени был белой вороной.
Отец Тихон: Батюшка сколько лет вы уже священник?
Отец Роман: Меня рукоположили в священники в шестьдесят восьмом году. Митрополит Филарет меня рукоположил сначала в диаконы. Приход мне платил, там, я не знаю, двести долларов в месяц. В то время двести долларов это были деньги все-таки, но мне они были не нужны. Я инженер-электронщик, зарабатывал достаточно. Я начал было отказываться. Наш духовник, он был очень практичный человек, очень духовный, но и очень практичный. «Отец Роман, запрещаю тебе развращать твоих прихожан». — «Как? Что такое?» — «Ты с них не будешь брать денег, а придет другой батюшка, которому нужна еда, и они ему не будут платить. Скажут, вот отец Роман не брал — и ты не бери».
Знаешь, я, между прочим, потом с этим столкнулся. Одна прихожанка мне как-то говорит: «Отец Роман, я не понимаю, как можно служить Богу и брать деньги?». Я говорю: «Милочка, а дети кушать хотят». И она опешила. Дети кушать хотят.
Духовник наш был человеком мудрым. И вот, когда я что-то ему возразил, он говорит: «Покупай книги». А в то время за три-пять долларов можно было великолепные книги купить. Двести долларов это большие деньги были для книг. И мы их покупали. У нас собралось библиотека в три тысячи томов. Сейчас разослали ее. Матушка говорила, что тысячу четыреста книг разослали в разные места, в несколько библиотек. Духовную литературу — в одно место, историческую — в другое. Да, в те времена Троицкий монастырь издавал святоотеческие издания.
Потом меня уговорили стать вторым священником, помогать нашему больному батюшке. Я согласился. А на трапезе после священнической хиротонии митрополит заявил: «Батюшка уходит на покой. У вас новый настоятель». Я ни одной литургии тогда еще не отслужил. И вообще, собирался быть вторым священником — и вдруг я настоятель. Ну, слава Богу, у меня помощники были — и друзья, и недруги.
Отец Тихон: Батюшка, простите за вот такой сложный вопрос: мы знаем, что Господь послал Вам тяжкий недуг. Как Вы его переносите? Что дает силы оставаться преданным Богу, воле Божией, несмотря ни на что?
Отец Роман: Видите, у нас с матушкой всегда было реальное восприятие жизни. Мы и смерть рассматриваем как жизнь. На отпеваниях я неоднократно говорил в проповедях, что отход души от тела — это еще не смерть. Смерть — это отход души от Бога. Отход души от тела — это переход в иной мир. И вот это мировоззрение у нас с матушкой — внутри нас. Через год меня может не быть, а может и через шесть месяцев, а может и сегодня. Мы с матушкой смотрим на вещи реально. Ведь она знает, говоря по-светски, что ее муж обречен, а как она держится. Удивляюсь.
Онкология… когда я больше узнал про нее — она меня поразила… Раковые клетки, оказывается, лишены какого-то элемента, какой-то молекулы, что ли, которая вызывает их смерть. Ведь клетка — это сложнейший организм. Это нас учили — протоплазма, ядро, водичка — и всё. Ничего подобного! Клетка — там есть «грузовики», которые вывозят мусор, есть, которые приносят кислород. Там есть, которые лечат, там есть, которые ограничивают жизнь клетки. И когда клетка отмирает — оставляет и место, и питательные вещества для следующей клетки. А раковая клетка, оказывается, лишена механизма смерти. И таким образом раковая клетка откуда-то и как-то рождается, а умереть не может. И поэтому раковые опухоли растут бесконтрольно, до тех пор, пока не убивают тот организм, в котором они создают свое бессмертие.
Когда я это прочитал, то стал думать: «Ведь, это же беззаконное бессмертие». Мы все стремимся к бессмертию, а вот вам в вашем же собственном теле пример бессмертия. А в конце бессмертия — смерть.
Я был поражен, когда до меня это дошло. Хорошо бы, если бы кто-нибудь хорошенько подумал бы над этим, у меня мозги уже не т. е. Но основная мысль правильная, я ее прочел и переформулировал в православном смысле. Так мне представляется… Для самого себя. Интересно?
Отец Тихон: Очень! Знаете, в Москве несколько лет назад скончался от рака митрополит Питирим. Незадолго до смерти он сказал: «Онкология — это особый путь к Богу».
Отец Роман: Мы с матушкой чувствуем близость к Богу. Мы чувствуем, что прямо над нами и над нашей Зарубежной Церковью — рука Божия, покров. Вот такое у нас с ней чувство. Это дает нам, если хотите, душевный покой, несмотря ни на что. Правда, Господь милостив, потому что у нас неприятностей крупных просто нет. Хотя никто никогда не знает, что будет завтра…
Отец Тихон: Вы прожили восемьдесят лет, из которых половина была посвящена пастырскому служению. К какой истине, к какому убеждению Вы пришли как к главному итогу жизни?
Отец Роман: К тому, что Христос — это Истина. Он — Истина, с большой буквы, а все остальное — это интерпретация Истины. Православие — вера Истине. Не в Истину, а вера Истине — Христу. Вот, если говорить, о том, что самое главное.
Отец Тихон: А что Вы можете назвать самым большим упущением за прожитые годы?
Отец Роман: Могу сказать сразу: самая большая боль — та, что я уделял очень мало внимания воспитанию детей. К сожалению, я так был занят — работа, семья, церковь… Сыновья выросли под руководством мамы, матушки. А все-таки надо было бы больше влияния отца. Я, к сожалению, мало влияния оказывал, и поэтому у нас нет такого воспитания сыновей, которое теперь нам хотелось бы видеть. Тогда казалось, вот они станут взрослее, они поймут. Нет, все надо делать, когда они подростки. С раннего возраста, а не ожидать, что когда они станут умными, тогда мы с ними будем говорить. Это была моя большая ошибка.
Отец Тихон: Ну, дети у Вас все состоявшиеся…
Отец Роман: Все ребята очень хорошие. По светским понятиям, ребята все хорошие. По церковным понятиям — в церковь ходят, против Бога не выступают. Но хотелось, чтобы они были в Церкви. Некоторое расстояние, отрыв у детей священников очень часто, к сожалению, бывает. Говорят, что батюшка в первую очередь должен заботиться о детях. Да, но кто же будет заботиться о прихожанах? Тут получается известный конфликт.
Матушка моя была слишком смиренная. Когда меня назначили благочинным, она была в ужасе. Это у меня забрало последние минуты деятельной жизни, которые я тогда отобрал уже прямо от детей. Разбирать скандалы в разных приходах. Ну, братцы мои!.. Когда начал грозить еще один большой скандал, с греками, я ушел. Владыка Филарет был очень против того, что я ухожу из благочинных. Нет, я поставил точку над «i»: я ухожу — и всё!
Слава Богу, у нас в приходе мир. Разногласие, разномнения есть, но мир в Церкви — это самое главное.
Отец Тихон: Расскажите немного о своем приходе. Из кого он сейчас состоит? Сколько старых эмигрантов, сколько новых?
Отец Роман: Приход наш был создан в 1950—1951 годы, когда сюда стали приезжать люди из Германии, беженцы так называемой второй волны. И, конечно, старые эмигранты, которые жили в Югославии, во Франции. И больший процент — из Советского Союза. Беженцы, ушедшие от советской власти.
Когда сравнительно недавно мы стали строить нынешнюю церковь, обо мне говорили: «Отец Роман сошел с ума: строит такую большую церковь, а нас всего девяносто человек и средний возраст — 65 лет. Детей уже почти не было. Несколько семей всего. Но за это время стали приезжать из России. Старая эмиграция вымирает, а новая эмиграция прибыла. Сейчас, между прочим, людей стало меньше, потому что из России больше новых людей почти не появляется. Люди не едут в Америку, как когда-то, пять лет тому назад, рвались. Кроме того, зверствует американская администрация — не пускает из России, предпочитает всяких… всяких других. Так что рост прихода остановился в этом году. Но наш приход очень интеллектуально образованный: кто-то преподает в Гарварде, кто-то работает в науке… Причем, люди верующие, несмотря на всякие свои награды. Я когда-то стал считать — насчитал восемь только докторов наук…
А всего по списку у нас шестьсот пятьдесят адресов.
Отец Тихон: Шестьсот пятьдесят прихожан?
Отец Роман: Нет, адресов. Там целые семьи. На Пасху весь храм занят толпой народа. Во дворе стоит громадная палатка, тоже полна народа. Огромный телевизор стоит, изнутри передаем видео и звук службы, и все углы заполнены до конца заутрени. А потом люди расходятся. И уже остается человек двести на литургию. Причащаются. Потом трапеза. Около семи утра разъезжаемся по домам. Солнышко всходит…
Отец Тихон: Хорошо, батюшка, не буду Вас больше мучить, вижу, как вам тяжело.
Отец Роман: Вам интересно?
Отец Тихон: Очень интересно!
Отец Роман: Ну, тогда еще спрашивайте!
Отец Тихон: Хорошо… Вы были близко знакомы с отцом Серафимом (Роузом). В России его очень почитают. Может быть, Вы что-то особое о нем могли бы рассказать?
Отец Роман: Он был человеком невероятного ума и невероятной эрудиции. Он выучил русский язык так, что говорил по-русски как мы с вами — великолепно. А ведь когда он его начал учить, ему, наверное, было лет под сорок. Он, конечно, прошел через ряд тяжких искушений. Его любимым чтением была «Исповедь» блаженного Августина. Он мог читать ее три-четыре раза в год. Это он мне сам говорил. Он как бы переживал свои собственные заблуждения и возвращался к Православию. Просто хочу отметить этот момент, он, наверное, малоизвестен.
Отец Тихон: Вы хоронили отца Серафима?
Отец Роман: Мы узнали, что он смертельно заболел, и ожидали исхода. И тут сообщают, что он умер. Я сел буквально на ближайший самолет и понесся в Сан-Франциско. Там владыка Антоний меня даже ждал — я сообщил, что прилетаю. И мы ехали в Платину, и по дороге… книги забыли, а всенощная была. Владыка Антоний феномен был, он на память помнил все субботнее богослужение. И мы в машине ехали и пропели всю всенощную.
Отец Тихон: С каноном?
Отец Роман: Полностью. Память у него была феноменальная. Приехали. И владыка Виталий тоже прибыл. Вы видели книгу об отце Серафиме — «Не от мира сего»? Между прочим, читайте ее первый вариант. Потом ее переписали, сербы нажали на этого монаха-автора, и он ее переписал, убрав трения с Антонием Сан-Францисским. Ну, не буду вдаваться в подробности. Я могу рассказать, почему, что и как, я был в курсе дела, они со мной делились. У меня был такой период работы, когда я каждые шесть месяцев летал в Калифорнию по работе. И я уделял день, чтобы повидаться с отцом Серафимом, с отцом Германом. И мы общались, так скажем, раз в шесть месяцев. Ну и я был более-менее в курсе их дел. Общался, ночевал у них, замерзал — все было, как полагается.
Отец Тихон: Вы были ровесники?
Отец Роман: Нет, отец Серафим на десять лет младше меня. Там у них были съезды. Я на этих съездах доклады делал. Они приглашали — я прилетал. Докладывал о воспитании молодежи, в частности. У меня где-то записки есть, что я говорил. Мы с матушкой архив пытаемся привести в порядок. Серьезное дело.
Отец Тихон: У нас в Сретенском монастыре есть духовная семинария. Что бы Вы хотели пожелать и о чем предупредить русских юношей, которые чувствуют в себе призвание Божие к священническому служению.
Отец Роман: Знаете, с годами я все больше понимаю, что нужно больше обращать внимание на апостольские послания. Там говорится об образе жизни. Господь говорит: «По делам их узнаете их». А именно делание христианина объясняется и направляется апостольскими посланиями. У нас слишком мало именно этому придается значение.
Был у меня один батюшка, он уже умер, тоже от рака. Как-то он говорит мне: «Отец Роман, хочу поделиться: мы многому учим неправильно». Спрашиваю: «В чем дело?» — «Мы не учим людей жить». Христос дает, так сказать, идею, смысл жизни, а практика жизни — у апостолов. А вот у нас об этом очень мало размышляют, этому мало учат. Мало. О практической жизни христианина, о воплощении христианских идеалов в жизни. Мы сейчас видим какие угодно идеалы, а по существу — никаких. Я уже старый, я уже ничего сделать не могу, но это вот, так сказать, мой вывод после многих лет жизни.
Именно этот институт у нас в значительной мере опускается. Вот я стал смотреть на нашу эмиграцию. Наша старая эмиграция — она сохранила внешний вид Церкви. По-английски это называется the air, то есть покров, так сказать, церковный. Богослужение красивое, пение… А если копнете…
Одна наша прихожанка заведовала библиотекой, стала с книгами возиться. «Отец Роман, я, — говорит, — кончила гимназию и думала: то, что нам преподали в гимназии, это закон Божий и есть. А теперь… сколько же тут написано интересного».
Мне говорят: «Отец Роман, надо с подростками говорить об образе жизни». Я согласен. Но я всё уже — ухожу в отставку, за штат. Сил уже очень немного.
Есть у меня еще маленькое такое желание, делюсь с Вами моим, так сказать, маленьким уголком своей души: чтобы, когда будут сослужить Патриарх Алексий и Митрополит Лавр, мне можно было возгласить имя и того, и другого. Мне бы хотелось дожить до этого момента. Мы не знаем, буду я три года жить, год или три месяца… Как Господь благословит… Во всяком случае, я этот вопрос не ставлю. Но мне хотелось бы помянуть единство, молитвенное единство нашей Церкви. Всё…
