Русское слово

Выступление на XI Всемирном Русском Народном Соборе

Уважаемые участники и гости Собора!

В своей первой заграничной поездке я был в Вене в 1959 году, во время Фестиваля молодёжи и студентов. Вена — красивейший город; народ, хотя и был насторожённый, но довольно дружелюбный — дискуссии были острые.

Наш переводчик — австриец — попросил нас встретиться со своей мамой, которая очень хочет посмотреть на русских. Пригласил нас двоих в соседнее кафе, где было за­казано кофе и пирожное. Побеседовали, подошёл официант, предъявил счёт на 4 шил­линга, переводчик положил на стол шиллинг. Мы хотя и не рассчитывали на этот рас­ ход, тоже положили два шиллинга. Положила на стол шиллинг и его мама, мы перегля­нулись. «Понимаю Вас, — сказал переводчик, — у нас каждый расплачивается за себя». — «И мама?» — «Да, и мама тоже», — не без вызова ответил он. Мы были потрясены.

Да, не думалось, что через пятьдесят лет нас будут упорно приучать к тому, что и мама, и самые близкие люди, не должны рассчитывать на участие, на помощь, на вза­имность, а если и должны рассчитывать, то только за плату.

Конечно, у всех у нас на слуху газовые расчёты с родной нам по Вере, истории, культуре Белоруссией, с которой мы собрались строить совместное союзное государст­во и безжалостными расчётами почти похоронили эту идею. Наверное, об этом будут говорить другие — я же о том, что общество почти согласилось на разделение на бога­тых и бедных. Или, скажем так, на очень богатых и очень бедных — нищих.

В словаре Даля богатство определялось народом так: множество, обилие, изоби­ лие, избыток, а бедность — недостаток, убожество, нищета, нужда. Понимаю, что про­ тив богатства как «обилия», «изобилия» вряд ли следует возражать и укорять им людей накопивших или заработавших его. Но когда оно — следствие неправедных трудов и грабежа, то избыток, излишество — это уже почти порок. Когда оно состоит из двух- трёх замков, дворцов, трёх-пяти яхт, из двух-трёх самолётов, из собственного гладиа­ торского футбольного клуба, то это уже грех и очень немалый. Да, пока наши законо­ датели на это не замахиваются, но ясно, что тогда, когда в стране 30 — 50%, а то и больше процентов пребывают в нищете и нужде, то такого рода излишество остаётся грехом, с которым следует бороться.

Ну, а литература-то наша? Продолжает ли она быть литературой совести, сочувст­ вия к простому, маленькому человеку (как бы не протестовала гордыня многих — та­ кой человек в немалом количестве есть)? Как она, литература, располагает свой вектор между богатством и бедностью, совестью и бессовестностью, справедливостью и не­ справедливостью. Благости и обольщения в том, что в литературном мире все встают на путь правды и добродетели, конечно, нет. Но есть те книги, которые позволяют спа­сти честь русской литературы, её светоносный ряд. Четыре года назад появилась не­ большая, как всегда у Распутина, повесть «Дочь Ивана, мать Ивана». Но сколько же в ней было правды, горечи, предостережения, ошеломления от неправедности такого бо­гатства, от бессовестности людей, воспитанных на рыночных ценностях. Писатель об­ ращался к обществу, власти, людям: остановите вторгнувшийся на русскую землю тор­ гашеский, прикрывающийся этнической спайкой беспредел, остановить подкуп и бес­совестность, взятку-коррупцию. Иначе будет беда! Беда и произошла. «Мать Ивана» совершает самосуд: стреляет в этнического насильника своей дочери, хотя, откровенно говоря, там мог быть любой безнациональный наглец, развратник и торгаш. Мать идёт в тюрьму. Болит её душа, но не болит она у следователя и судьи. Не спохватывается общество и власть. Не так давно в миллиардном Китае, в котором разворачиваются процессы частнособственнического обогащения, повесть Распутина была признана лучшей книгой года.

Так вот, прочти её внимательно и вздрогни наш обыватель, администратор, мили­ционер, предприниматель, прочти её тогда наш соотечественник с Кавказа и Средней Азии, уясни её урок, то, возможно, не было бы Кондопоги, не было бы многих стычек и неправедностей. Было бы больше уважения к друг другу и самоуважения граждан, ста­ло бы больше борцов за справедливость, нравственность и законность.

Вместо того, чтобы бороться с вопиющим социальным неравенством, бедностью, коррупцией, с олигархической наглостью и культурным невежеством приезжающих в Россию граждан (как впрочем и собственных) умело запускается кампания о русском фашизме, массовой ксенофобии.

Понадобилось твёрдое слово Президента, чтобы потребовать место на рынке для «коренного населения», чтобы приезжающие уважали обычаи и законы страны, земли их пребывания.

Валентин Распутин вообще обладает даром драматического художественного про­ рочества. Вспомните «Прощание с Матерой». Это был его, если хотите, плач, обраще­ ние, к обществу и власти: «не сгоняйте человека с его укорененного, родового места, не устраивайте уничтожение „неперспективных“ деревень». «Материзация» по плану ака­демика Заславской, как и ныне ликвидация «малокомплектных» школ, осуществилась, вопреки предупреждению писателя. В «Пожаре» 1985 года Распутин нарисовал картину будущего расхищения всего того, что было в наших отечественных закромах во время перестроечного бедствия. Он сказал, что тот, кто больше радел о всеобщем имуществе, сберегал наследие народа, был зачастую немой, а расхитители-архаровцы — будущие олигархи, сумели перебросить к себе через забор народное добро. «Пожар» предупреж­ дал словами героя: «против чужого врага стояли и выстояли, а свой враг, как и свой вор — пострашнее». К сожалению, правда писателя не всегда видна людям, и от этого ему горько.

Через 10 дней выдающемуся писателю России Валентину Григорьевичу Распутину исполняется 70 лет. Не знаю, соберёмся ли мы в таком составе в его юбилейный день, и я предлагаю поприветствовать его от имени ВРНС.

Нынешний год у нас — год русского языка. Это год сбережения и приумножения нашего богатства. Родная речь — это священная духовная скрепа русской цивилизации, без которой нас просто бы не было, и мы обязаны бороться с его обеднением и вытап­ тыванием. Под фальшивым лозунгом «насильственной русификации» закрылись мно­ гие, а кое-где и всё, русскоязычные школы на Украине, в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии, даже русским людям не позволено учиться на русском языке. Стыдно признать, но эта эпидемия под циничными лозунгами демократизации вытаптывает, сокращает программы по русскому языку и литературе в пределах самой России. Все мы, в первую очередь, писатели, все ревнители русской речи обязаны отнестись к это­ му году, как может быть к главному году нашей жизни.

Правда, очень удивительно и прискорбно, что в Государственном комитете по про­ ведению Года русского языка не оказалось ни одного писателя, ни одного деятеля культуры. Какой изящный манёвр, чтобы отделить отечественную литературу от рус­ ского языка.

Русский язык явился в полном смысле языком-мостом, сакральным удерживающим началом, языком собирания и взаимного культурного обогащения.

Ныне СМИ чуть поубавили русофобскую прыть в борьбе с русской культурой. Но ведь дело и в том, чтобы заметить, ярко рассказать как русский язык, русская культура единит народы и людей. В прошлом году в Дагестане, крае Расула Гамзатова, где живёт и работает интересный творческий отряд писателей России, где поет свою стихотвор­ ную песнь народная поэтесса Фазу Алиева, где работает один из ярких поэтов совре­менной России — Ахмет Ахметов, произошло важнейшее событие — в центре Махач­ калы был установлен памятник русскому учителю. Образ выбирали долго, ибо было немало русских специалистов разных профессий, которые посвятили свой труд и себя Дагестану. Выбрали учительницу, ибо с помощью русского языка дагестанцы приоб­щались к русской классической культуре, мировой цивилизации. С помощью русского языка соединились 33 народа, и создали свою республику. На митинге, посвященном открытию этого чудесного памятника русскому слову, русской учительнице было ска­ зано слово благодарности русскому народу и с опорой на это утверждалось, что именно здесь, в Дагестане, началось, по большому счёту, «собирание страны», дан отпор меж­дународным террористам, именно здесь стало восстанавливаться единство армии и на­рода, нанесён смертельный удар по этническому сепаратизму. Вот одна из граней рус­ ского языка, который стал не только средством культурного, но и духовного, цивилиза- ционного, общественно-политического объединения, хранителем безопасности и целостности России.

Действительно наш народ на протяжении тысячелетий создал великое богатство — великую культуру слова, художественного образа, возвышающей гармонии музыки. Нестор-летописец, митрополит Илларион, Андрей Рублев и Дионисий, Иосиф Волоцкий и Нил Сорский. И каждый век добавлял подвижническое, гениальное имя, высочайший образец.

Последние три века:

— Ломоносов, Тредиаковский, Бортнянский, Рокотов — век XVIII.

— Пушкин, Крылов, Гоголь, Достоевский, Иванов, Суриков, Глинка, Мусоргский,
Чайковский, Римский-Корсаков — XIX золотой век русской культуры.

— Перелом века — Толстой, Чехов, Блок, Репин, Скрябин.

— Революционная буря, взрыв 1917-го — отечественная культура сверкает — Есе­
нин, Шолохов, Прокофьев, Шостакович, Свиридов, Вучетич, Бондарчук, Твардовский,
Распутин, а за рубежом Бунин, Стравинский, Рахманинов, Шмелёв.

И вот на протяжении XX и XXI века появилось племя разрушителей, извратителей, свергателей русской культуры. Они порой принимали разное обличье, шли под разными знаменами, но главное для них было низвергнуть, разрушить образец и образ и пред­ ставить его то в виде разлома, распада, то в рифмованных несуразностях, то в разорван­ных кусках мелодии, то в чёрных дырах и квадратах. Они — передовые, прогрессивные, революционно готовые во имя грядущего завтра растоптать «искусства цветы», сжечь Рафаэля, объявить фальсификатором Шолохова, русских писателей — эпигонами. Эти неистовые ревнители, овладев печатью, средствами массовой информации, постоянно понижали уровень художественного восприятия, уровень понимания культуры. Это соот­ ветствовало и их уровню, и это был социальный заказ на невежество масс, на дебилиза- цию людей. К сожалению, ныне богатством великой культуры не могут пользоваться массы (в стране закрылось множество сельских, школьных и других библиотек и билет в Большой Зал консерватории стоит от 300 до 1500 рублей. Большой Театр стал недосягаем. Разве может попасть туда студент? А мы ходили в Оперный театр. Скажу честно если 10−15 лет назад в консерватории на концертах бывало 10−15 коллег- писателей, то ныне 1 или 2. А как туда попасть? Где взять такие деньги? Фонд библиотек пополняется плохо, да и не тем, чем нужно. Невиданная пелена невежества опускается на страну. Она обеднена и не может воспользоваться своим художественным богатством. Олигархия и её порождение — массовая культура — подчиняет культуру. Она вносит свои суждения, оценки играет «на понижение», развенчивая святыни, оскверняя их. На пер­ вый взгляд, это стихийный процесс — «мы же не вмешиваемся в культуру», но на самом деле коммерциализируем ее, торгуем ею, обедняем её. А поскольку надо повысить при­ быль, ибо это единственный критерий и ценность для нашего «экономического человека», то действительно идёт постоянная «игра на понижение». Высшие измерения культуры, да и всего бытия уводятся из оборота и вместо них появляются подделки, которые умело рас­ кручиваются до уровня шедевров, и эта коммерческая культура уже не может быть об­ ращена к морали, ибо та ограничивает беспредел массовой культуры. Тут уже не может быть место разуму, ибо она адресована самой примитивной стороне человеческого су­ щества.

Я сегодня хотел сказать об одной важной, принципиальной, может быть и парадоксаль­ ной части нашего бытия: рынок, в его нынешнем проявлении, в торжестве и победоносности обладающих материальным богатством делает бедной, порой нищей нашу истинную куль­ туру. Ее повсеместная коммерциализация приводит к вымиранию, или уходу на задворки общественного, а тем более государственного внимания таких институтов высокой культу­ ры как библиотека, театр, филармония, сельская школа, симфонический оркестр небольшого города. Мы имели самую читающую страну, теперь 37% по данным приведенным на съезде книгоиздателей заявляют что они не читали, не читают и читать не будут! Разве это не воинственная нищета невежества.

Писатели, художники, музыканты, архитекторы влачат жалкое существование, если они не поддались мамоне и потребностям рынка. Нам говорят: а будьте ближе к интересам народа, пишите о том, что интересно, и тут же навязывают этот интерес замочной скважи­ ны читателям через всевозможные средства — кто что пьет и ест на Рублевке, кто с кем и о чем. выковыривают из человека самое низменное. А государство остается в стороне — мол, разбирайтесь Сами с рынком, старайтесь ему угодить.

Но у России перед всем миром всегда и в прежние времена была задача сохранения культурного слоя на планете, весь мир всегда и ждет от нее не просто сопротивления ми­ровому злу, но сопротивления с охранением этого слоя культуры, независимой от рынка, которая позволит и всему миру выжить — одухотворенной святостью подвижничества, подвига «за други своя»

И если государство желает выжить, оно неизбежно будет вынуждено строить свою жизнь на культурном слое высокого образца, не потакая низменному рыночному, создавая издательства с государственной поддержкой лучших писателей, пропагандируя и поддер­живая классическую музыку, школу национального пения, художественный реализм в ис­кусстве. Неизбежно это должно произойти! И если богатые не будут заботиться о доступ­ ности культуры для бедных, о доступности образования для бедных — неизбежны новые Кондопоги, социальные конфликты и расслоения. А кому помешали симфонический ор­ кестр, выступающий на заводе, писатель, выступающий на дальней заставе, в сельском клубе или на стройке? Такой социальный заказ на достойный образец культуры необходим и сегодня России.

Думаю, что следующий мой вывод приведет в ужас либералов-рыночников. Но от этого его истинность, к сожалению, не уменьшается. Сегодня рынок довел критерии в культуре до самой низкой оценки, он готов ее кастрировать, если она не коммерческая и самодоста­ точная, если она не приносит прямую финансовую прибыль. Рынок проявляет сегодня себя, как самый отъявленный тоталитарист по отношению к культуре. Вот истинная для нее опасность

Думаю, что сегодня мы на Всемирном Русском Народном Соборе должны твердо сказать: если общество и власть не отринут этот чисто коммерческий поход к культуре, не заявят о борьбе за торжество высших ценностей, нас ждет всеобщее культурное об­ нищание, невежество, бедность духа, наша культура не будет способна рожать не только гениев, но и просто талантливых людей с широким взглядом н, а мир, людей способных открывать новые горизонты, людей нравственных. Мне представляется необходимым, чтобы наш Собор высказался за немедленное и решительное вьщвижение национального проекта в области культуры, где были бы прочерчены основные линии движения общест­ ва и государства в поддержке духовно возвышенной, национальной, гуманистической, ценностно ориентированной культуры. И проект этот должен быть не однодневным, а программой национальных приоритетов на долгие годы.

Валерий Ганичев, заместитель Главы Всемирного Русского Народного Собора

http://www.voskres.ru/idea/ganischev.htm