Что может быть выше звания христианин?

С отцом Федором Соколовым нас, я имею в виду руководство Дальней авиации ВВС России, познакомил отец Константин Татаринцев, служивший в прошлом в одном из тяжелых бомбардировочных полков. Капитан Татаринцев был весьма перспективным инженером-программистом, однако, Господь призвал его на иное поприще — к священству. Уже в новом своем качестве познакомил он нас со своим другом, наставником и сослужителем протоиереем Федором Соколовым, настоятелем храма Преображения Господня в Тушино.

С первой встречи с отцом Федором и до последней мне постоянно не хватало времени вдоволь пообщаться с ним. И причина здесь не в недостаточном внимании с его стороны, а скорее, напротив, в исключительном внимании ко всякому, обратившемуся к нему человеку. Я знал о его огромной занятости по службе на приходе, о колоссальной работе по восстановлению храма, который он со своими сподвижниками по сути возродил из руин. Однако наряду с мудростью пастыря и талантом руководителя самым великим Божиим даром отца Федора, по моему глубокому убеждению, был дар общения с людьми.

Речь его была всегда проста и приветлива, без нарочитого благообразия; она была понятна человеку любого сословия и образования. Он никогда не тяготился собеседником, не пытался побыстрее «закруглить» разговор. Отец Федор не судил о предмете незнакомом, но старался сначала в нем разобраться, не стесняясь подробных расспросов. Своей точки зрения он никому не навязывал, однако, излагал ее обычно с истовой верой и почти юношеским задором, чем увлекал собеседника и зачастую делал его своим сторонником.

О предмете для него важном отец Федор мог говорить много и обстоятельно, но ни разу не был я свидетелем пустых или праздных разговоров — батюшка весьма ценил время свое и умел беречь время других. Зато видел, как отец Федор отвечал на некоторые вопросы прихожан, почти не останавливаясь, можно сказать, на ходу. Чисто внешне в подобных ситуациях казалось, что он очень спешит, и ему некогда вникать в проблемы. Но такое поведение резко контрастировало с характером отца Федора. Меня, человека в ту пору неискушенного церковной жизнью, многое удивляло и озадачивало. Я, помнится, даже хотел спросить отца Федора о причине такой «невнимательности» к отдельным людям. Но разобраться удалось самому. А помог случай.

Как-то в воскресный день, перед началом службы, мы с группой офицеров нашего управления находились в храме. Освободившись от дел, со стороны алтаря к нам направился отец Федор. На некотором расстоянии от нас ему почти преградил дорогу человек, видимо, один из прихожан. Он начал на разные лады извиняться и выражать батюшке почтение, но столь нарочито, что можно было догадаться, что речь пойдет о какой-то просьбе. Отец Федор неожиданно прервал его на полуслове и спросил:

— Наверное, решил все-таки освятить квартиру до окончания ремонта?

— Да, — только и смог удивленно ответить тот человек.

— Приходи завтра к трем часам, — сказал, улыбаясь, батюшка и пошел, не дожидаясь ответа, нам навстречу.

Для нас, людей военных, лаконичность и ясность речи — обязательное правило служебного общения. В тот день я понял, что для духовенства это правило также является непреложным. А позже я узнал, что празднословие и многословие Православная Церковь определяет не только как недостаток, но как грех. Отец Федор умел направить мысль собеседника и показать ему в коротком диалоге, как быстро, просто и ясно можно сказать то, что в данный момент нужно и важно.

Действовал батюшка также решительно и быстро. Помню, как скоро решился важнейший для нас вопрос о храме Дальней авиации. Во время одной из встреч с духовенством храма зашел разговор о полковых и воинских церквах. Отец Федор живо откликнулся на вопрос, так как хорошо им владел. Мы с интересом слушали рассказ отца Федора об извечном совместном служении государству российскому двух его могучих столпов — Армии и Церкви. Тут явилась мысль, которую мы в коллективе уже довольно давно обсуждали, но к единому мнению придти не могли. Речь шла о храме Дальней авиации. Стремление иметь свой храм у воинов-авиаторов было столь велико, что многие готовы были строить его собственными руками. Учитывая, что штаб стоит в центре Москвы, можно себе представить, с какими трудностями пришлось бы столкнуться. В настоящее время по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II мы действительно с трудностями завершаем строительство домовой часовни-памятника во имя святого пророка Илии. А тогда все решилось несколько иначе.

Отец Федор нас сразу предостерег от проектов, не имеющих под собой реальной основы. Он рассказал, что всегда существовала практика закреплять храмы за теми или иными учреждениями, в том числе воинскими частями, а точнее, наоборот, воинские части за храмами. Тогда мы, посовещавшись, обратились к отцу Федору с просьбой ходатайствовать перед священноначалием о придании Спасо-Преображенскому храму в Тушино статуса воинского храма Дальней авиации. Буквально через неделю после этого разговора мы с огромной радостью и благодарностью восприняли весть о благословении Святейшего Патриарха храма Преображения Господня на окормление воинов Дальней авиации. Это был наш общий праздник.

Конечно, жизнь состоит не из одних праздников. Но отец Федор, благодаря своей натуре, самые обычные будни мог расцветить огнями ярких, необычных дел и событий, Навсегда в моей памяти останется один из таких дней.

Как-то с офицерами нашего управления были мы в храме. Отец Федор рассказывал и показывал ход строительства и восстановления храмовых построек. Перед самым нашим отъездом он вдруг предложил подняться на недавно выстроенную колокольню. Винтовая лестница была еще без перил, и подниматься было непросто. Кто-то предложил остановиться на первой площадке, но отец Федор настойчиво увлекал нас все выше и выше, приговаривая: «Посмотрим, боятся ли летчики высоты».

И вот мы на самом верху. Несмотря на пасмурный день, панорама Москвы с высоты птичьего полета была впечатляющей. И только здесь, наверху, батюшка открыл нам причину своей настойчивости: он очень хотел показать совсем недавно установленные колокола. Уже были изготовлены и прилажены специальные приспособления для звонарей — огромные деревянные педали. Отец Федор хотел показать нам все это по завершении строительных работ на колокольне, но не удержался и поделился своей радостью до намеченного срока.

Мы были поражены глубокими познаниями отца Федора в колокольном деле, и уже совсем он нас покорил, когда после кратких пояснений взялся за переплетенные между собой веревки и веревочки, тянущиеся к языкам колоколов, и встал на гигантские педали. Все молча наблюдали, замерев от нахлынувшего вдруг волнения. Через несколько секунд возникли непередаваемые звуки, возвещавшие приближение первого удара колокола. Ожидание длилось несколько дольше, чем думалось.

Рождение звука напоминало процесс натягивания тетивы лука — когда еще ничего не произошло, но почти физически ощущается нарастающая концентрация энергии. И вдруг все окружающее пространство плотно объяло звучание самого большого колокола. Вторая волна звука наложилась на первую, третья на вторую, и так далее. Многозвучие и многоголосие различных колоколов и колокольчиков не создавали собственно мелодии, они являли собой живую гармонию всей палитры звуков. Время, казалось, остановилось. Колокола замолкали так же гармонично-постепенно и когда окончательно смолкли, оказалось, что неслышное уху звучание продолжается внутри меня. Отец Федор, понимая мои ощущения, рассказывал об азах управления сложной системой колоколов, и вот уже мои ноги стоят на педалях, а в руках — волшебные нити. Несколько очень длинных секунд, и колокола заговорили вновь…

По дороге из храма в штаб, я постепенно мысленно возвращался к будничным делам. И размышлениям совершенно не мешал то раскатистый, то малиновый звон колоколов, несмолкаемо звучавший во мне.

Я часто вспоминаю именно этот день, особенно когда стою перед деревянным крестом на могиле дорогого мне и всем моим соратникам человека — протоиерея Федора Соколова, первого настоятеля храма Дальней авиации. В такие минуты я думаю о том, что его жизнь как раз и была тем набатным гимном любви к людям, который и поныне неугасимо звучит в душах всех, услышавших его благовест, как неугасимая лампадка над последним земным пристанищем пастыря доброго.

Вечная слава тебе, воин Христов Федор, и вечная память.

Опарин М.М., командующий 37-й воздушной армией Верховного Главнокомандования (стратегическая авиация) РФ, генерал-лейтенант авиации