 |
| Вечерний Минск | Раиса Одынец | 22.02.2007 |
По закону военного времени преступников тогда в воюющем с японцами Китае расстреливали без суда и следствия.
— Стою перед отделением, уже направившим на меня винтовки, — смахнув украдкой набежавшую слезу, вспоминает седовласый собеседник, — а перед глазами, как в киноленте, мелькает вся моя недолгая жизнь. Осознав, что ничего хорошего в ней не было, я взмолился: «Господи, дай пожить, чтобы сделать добро!». Именно в этот момент бегущий капитан Шуринов и прокричал готовым нажать на курок солдатам команду: «Отставить!».
Спасло ни в чем не повинного рядового Георгия Хмелева то, что накануне, имея к своему оружию всего лишь пять патронов, он принимал участие в жестоком бою. Вскоре в комендатуре разобрались, что донос был ложным, и арестованных освободили.
— А редкостный маузер вы видели? — интересуюсь у Георгия Георгиевича.
— Где там, — усмехается он, — я прошел возле окна, даже не заглянув в него.
— А как вы оказались в Китае? — спрашиваю.
— Я там родился, — поясняет коренной харбинец и, всколыхнув волну воспоминаний, раскрывает передо мной свою необычную жизнь.
Его мама — уроженка Симбирской губернии Евдокия Павловна Хмелева — в пятнадцатилетнем возрасте приехала с русским инженером в Харбин. Работала там гувернанткой. Выйдя замуж и родив шестерых детей, двое из которых умерли, заболела воспалением легких и тихо угасла. Так как отца к тому времени в семье уже не было, дети осиротели.
— Оставшись беспризорником, чтобы выжить, играл возле иностранных посольств на губной гармошке, пел и танцевал, — продолжил свой грустный рассказ смуглолицый скиталец поневоле. — Голосистую кормилицу я до сих пор храню.
На подаяния можно было прожить недели две, поэтому Георгий подрабатывал еще «мальчиком» на телефоне в кинотеатре «Модерн». В то время в Харбине по проводу звучала не только китайская, но английская, немецкая и русская речь. Он должен был незамедлительно выполнять просьбы позвонивших.
— Вскоре добрые люди, подозвав меня, сказали: «Мальчик, тебе нужно учиться», — пояснил человек, на долю которого выпали неимоверные испытания. — Благодаря милосердию эмигрантов, я стал воспитанником приюта «Русский дом». Так как его опекал наследник российского престола, мы считали себя воспитанниками Его Императорского Высочества, Великого князя Алексея Николаевича. А духовным наставником в те годы у нас был человек редкой доброты и простоты митрополит Нестор (Анисимов). Тяжкие испытания выпали на его долю — гонения со стороны завистников и недоброжелателей, длительное заключение в лагерях, тяжелая болезнь… Однако он не сломался, работая в Харбине, заботился не только о нашем физическом здоровье, но и духовном. До последнего своего земного дня владыка оставался деятельным человеком. Многое из того, что он предсказывал, уже осуществилось. Кстати, как и то, где он будет упокоен после смерти. А похоронили владыку Нестора за алтарем переделкинского храма в честь Преображения Господня. Уверен, что его мощи нетленны.
Из дома, который его приютил, Георгий Хмелев перешел в Харбинский русский техникум, где таким, как он, давали пальто. Но пробыл там недолго, так как решил поступить в техникум сахароварения. Через некоторое время, осознав, что сделал опрометчивый шаг, поступил в Духовную семинарию. В 1946 году он уже должен был рукополагаться, но с маминой родины пришли освободители китайского народа от японских захватчиков и почти все храмы закрыли. Не долго думая, спортивного телосложения юноша устраивается в школу, в которой когда-то учился, преподавателем физкультуры. Одновременно он учится на вечернем отделении вокала Высшей музыкальной школы (консерватории) и поет в храме Иверской иконы Божией матери.
— При нем, — вспоминает Георгий Георгиевич, — была Серафимовская столовая для бедных. Работал в ней личный повар царя Николая второго — Николай Роганов, с сыном которого я учился в «Русском доме». Готовил он изумительно! Видел я в Харбине Федора Шаляпина и многих других выдающихся соотечественников.
Настали времена, когда гонимые страхом эмигранты из этой страны стали переезжать в Америку, Канаду, Австралию. Мечтая о родине, которая не желала встречи с «белыми воронами», многие устремлялись туда, куда их выпускали. Должен был уехать в Австралию и Георгий, но по милости Божией, он, как и многие другие русские, оказался на целине. В Карагандинской области поселили Хмелева в бывшем коровнике без крыши. Но жить ему там не довелось. Благодаря смекалке и напористости, он переехал в Свердловск и стал там тренером. Потом в его жизни были металлургический завод, где он работал подручным сталевара, Свердловский оперный театр, в котором он пел.
Уловив мое удивление, пропев что-то, Георгий Георгиевич тихо сказал: «После перенесенного инсульта мой голос изменился, а раньше у меня был тенор».
В 1961 году, прочитав объявление о наборе певцов в Белорусский оперный театр, Георгий Хмелев сел на поезд и приехал в Минск. Его в наш театр взяли. Когда узнали, что артист хора Хмелев посещает церковь и поет там, с работы уволили. К тому времени Георгий Георгиевич уже пел на службах в Минском Свято-Духовом кафедральном соборе и Александро-Невской церкви. Знали его минчане и как артиста капеллы Р. Ширмы, Белгосфилармонии, Белтелерадиокомитета и работника Минского епархиального управления.
Потом Хмелева пригласили на работу в Курск. По пути Георгий решил заехать к другу в Брянск, да там и остался. Служа диаконом в Преображенском храме, организовал прекрасный хор регентов, написал несколько духовных произведений, таких, как «Благослови, душе моя, Господи», «Во царствии Твоем» и «Не отвержи мене во время старости», которые посвятил дорогим его сердцу священнослужителям. Памятны ему те годы и потому, что дважды он побывал с владыкой Мелхиседеком в Иерусалиме…
— Как давно это было, как много воды утекло, — заметил человек, на долю которого выпали тяжкие испытания. — И хотя многое из моей памяти исчезло, самые яркие встречи и жизненные события остались. Этими воспоминаниями я сейчас и живу. А еще надеждой на встречу с братом Киприаном, который, женившись, остался в Китае. Знаю, что у него были дочери Светлана и Лида. Хочу через телевизионную передачу «Жди меня» попытаться их разыскать. Пока же записался на курсы китайского языка, так как многое помню, учить его мне легко.
Медленно встав со стула, перешагнувший 70-летний жизненный рубеж отец Георгий перекрестился и, сказав, что переписывается со многими бывшими эмигрантами и даже получает газеты, которые они издают, промолвил: «Я счастлив, потому что могу помолиться за тех, кого знал и любил».
