Рок-музыка это слишком активная трата собственных сил

3 мая 2006 года состоялся юбилейный концерт группы в городе Ростов-на-Дону. По пути из Печор в Ростов-на-Дону Роман заехал в Троице-Сергиеву лавру, где выступил с небольшим концертом перед студентами Московской Духовной академии и семинарии. После концерта состоялась беседа, которую мы и предлагаем вашему вниманию.

— В начале Вашего выступления Вы упомянули о рок-миссионерских концертах. Что это такое?

— Это не миссионерские концерты, это программа рок-миссионерской деятельности. В рамках Социальной концепции Русской Православной Церкви благословлена подобная деятельность нашим Священным Синодом. Они проходят в тех епархиях, где готова для этого почва, там, где правящие архиереи относятся к этому нормально. Это дело новое, первые опыты начались три года назад. По стране за это время возникло уже несколько продюсерских рок-центров при епархиях, или при отдельных храмах, способные проводить довольно масштабные концертные мероприятия. «Рок к небу», например, в Питере, с участием Гребенщикова, Шевчука и других музыкантов. Мы стараемся развивать это сотрудничество между РПЦ и не чуждыми Православию рок-музыкантами. Концерт здесь, в стенах Московской Духовной семинарии, второе подобное выступление для нас. Первое было зимой этого года, когда мы посетили Алтай и выступили в Барнаульском Духовном училище.

Не все рок-музыканты, безусловно, близки к Православию, очень мало, честно говоря. В душе, может, и очень многие православные, но чтобы вот так вот какую-то православную тематику затрагивать в своих песнях — таких опытов пока еще немного. К примеру, Кинчев выпустил последний свой альбом, он включился, можно сказать, в эту деятельность, последних лет 5 или 6. Ну, а мы то уже с 1991 года имеем статус этаких «православных фашистов» (смеётся). На сайтах, организованных МОССАДом, мы стоим рядом с группой «Коловрат». Есть такие сайты, которые формируют списки экстремистки настроенных рок-групп. Все «невписывающиеся группы» там собраны. Что интересно, «Гражданской обороны» там нет. А вот «Коловрат», «Черный Лукич», «Инструкция по выживанию» там есть. В дальнейшем, я думаю, нам всем дадут статус асоциальных элементов.

С 1991 года в нашем творчестве появилась религиозная тематика, некая струна. На встрече в ОВЦС все отметили, что рок-музыка на Западе и у нас — это две разные вещи, два совершенно разных культурных явления. Если на Западе рок — это чисто эстрадное явление, сценически развлекательное, то у нас он в лучших своих проявлениях приобрел ярко выраженный миссионерский характер, испытал тяготение к высокой поэзии, объявил приматом слово над музыкальной формой. И в этой области слова и нравственности, безусловно, есть смычка с тем, к чему призывает Церковь.

— Вот с точки зрения поэзии, безотносительно содержания, кто из современных авторов, на Ваш взгляд, представляет наибольший интерес?

— Непростой вопрос. К примеру, даже Воробьевский в своих книгах, касаясь рок-музыки, отмечает, что есть исключение из правил, приводит в пример Шевчука, говорит, что Шевчуку удалось преобразовать западную музыкальную «туфту» и вывести ее на уровень высокого искусства через слово. Что это, мол, уникальное явление. Нет, безусловно, он ошибается. Воробьевский просто плохо знает предмет. Это не уникальное явление, и Юрий Шевчук не единственный рок-музыкант, который имеет дело с высокой поэзией в своем творчестве…

— К какой традиции Вы себя относите и как воспринимаете классическую поэзию, например Пушкина?

— Я себя отношу к той традиции, которая у нас возникла на стыке Востока и Запада. Я считаю, что не дело наших музыкантов, и даже возможности у нас такой нет, чтобы создавать музыкальные формы, особенно в рок-музыке. Не мы создали музыкальные инструменты, не у нас изобретена электрогитара и все, что с этим связано, у нас не изобреталось и не открывалось. И это не только в музыке. У нас воспринята немецкая поэзия, литература, английская поэзия, воспринята итальянская опера, извините меня — византийское Православие и иконография. И здесь, в России приобрело это все специфические формы. Пушкин тоже вырос на Байроне, он был одним из родоначальников этого перенесения. А как эта культура «приживалась», что Пушкин в этом процессе конкретно сделал — это сложный вопрос. Надо быть пушкинистом, чтобы рассуждать на такие сложные научные темы. Тем более сложен вопрос, о котором до сих пор спорят, был ли Пушкин православным или не был. Пушкин жил в Михайловском, постоянно ездил в монастырь, там же и похоронен. Он был связан с Православием, безусловно, самим своим существом, своей жизнью. А то, что он писал какие-то свои стихи крамольные — ну, пошалить-то все мы любим, как говорится. Я считаю, что мы, как православные люди, должны со снисхождением как-то относиться. Бог ему простит какие-то там излишества. Я думаю, что это все наносное, чрезмерное для людей. Культура — ведь это своеобразное сито, фильтр, который отсеивает ненужное. То же самое есть и в Православии. Если взять жития святых, они же по большей части не соответствуют настоящей жизни, они адаптированы, из них убрано то, что не нужно с канонической точки зрения. И из Пушкина, может быть, за эти два столетия создан некий литературный канон. Реальный человек и человек, который должен был бы быть — это всегда разные вещи.

— Как бы Вы определи понятие «сибирский панк»?

— Сибирская музыка — понятие разнородное. По настоящему панков у нас в Сибири никогда и не было, по крайней мере в том понимании, в котором они были в Москве, тем более в Питере, и уж тем более на Западе. Нам даже публика со смехом говорила: «Да какие вы панки? Народовольцы какие-то». Да мы и согласны, что не получилось из нас панков.

— Но вот общность какая-то была? Дягилева, Летов, Лукич?

— Была, конечно. Но после 1994 года, после фестиваля «Русский прорыв» все пошли как-то своими дорогами. Выяснилось, что у всех разный уровень, разные цели. Кто-то собрался становиться международными рок-звездами, кто-то захотел остаться в андеграунде. Ну, а что, с другой стороны, произошло в Сибири? Могло быть и посильнее, и в другом месте. Что Сибирь дала? Дягилева, Летов, Чёрный Лукич, Калинов Мост — на двух руках пальцев хватит. Рок-музыка — это музыка больших городов. Рок — это удел шумного меньшинства больших городов. В каждой стране это есть. Есть камбоджийский рок, в Японии есть рок. Есть процент, который увлекается рок-музыкой, в любом городе. Он не очень большой, как правило. Это, кстати, пересекается с тем, что процент религиозно настроенной молодёжи тоже небольшой. По статистике, в каждой стране богоискательством, неким «богостроительством», занимается от 7 до 10% людей (по официальной статистике), и этот процент ни больше ни меньше с течением времени не становится. Интересно, а почему столько много людей потом из рок-музыки пошло в религию? Рок-музыка — это изначально культовое явление, она изначально религиозна. Это изначально, своеобразный уход из мира, исход из конформистского социума. И человек, имеющий отношение к рок-музыке, уже перестаёт быть обывателем. А уж куда он потом пойдёт — или в оккультизм, или в магию, или в Православную Церковь, это уж, знаете, как кому на роду написано. Но, во всяком случае, рок-музыка хороша тем, что таким образом люди первый шаг делают. Они уходят из обыденной жизни и начинается некий поиск. Сейчас Церковь поняла, что рок-музыка этим и интересна. Потом легче человека как-то сориентировать, если его что-то вышибло из обыденной действительности. Самое страшное состояние, когда человек «ни тёпл и не горяч», когда он никуда не идёт и ничего не ищет в своей жизни.

— А как Вы относитесь к проблеме теплохладности в самой Церкви? Когда человек якобы воцерковляется и на этом успокаивается, не двигается вперёд?

— Ну что ж, разные люди бывают. Такой человек, например, не пойдёт в монашество, будет вести обыденную жизнь. Семья, работа и т. д. С точки зрения Православия это же неплохо. Плохо то, если человек остался обывателем в том смысле, что он и «прихожанином"-то, настоящим, не стал. Как говорит диакон Андрей Кураев, стал «захожанином» — зайти, поставить свечки, и на этом — всё. Я ж не говорю, что лучший тип православного человека — это тот, кто бегает по монастырям, молится по ночам. Как раз это многих приводит к духовному повреждению. Я считаю, что нормальным состоянием воцерковившегося человека и показателем степени его православности является, как раз его способность вести нормальный, здоровый и сорциально-активный образ жизни.

— Простой совсем вопрос. Каковы реалии группы «Инструкция по выживанию» и какие творческие планы?

— Для нас всё-таки церковная жизнь находится на первом плане, а музыка на втором. Саксофонист наш окормляется в Никандровой пустыни, я в Псково-Печёрском монастыре, гитарист Дмитрий Бибиков поёт там же на клиросе в монашеском хоре. Какое-то время назад обнаружилось, что духовное разделение невозможно. В 1995 году я окончательно остался жить около Псково-Печёрского монастыря, и с тех пор, на удивление, наша концертная деятельность стала носить более выстроенный и упорядоченный характер. Раньше эти гастроли, честно говоря, разрушали очень сильно. Я возвращался опустошённый. В 27 лет, участвуя в рок-концертах, я испытал реальный суицид, просто чуть не ушёл, как Башлачёв. И многие уйдут, безусловно, потому что рок-музыка это слишком активная трата собственных сил, внутренних своих резервов, быстрое исчерпание себя, потому что человек имеет дело очень с большими энергиями. Кстати говоря, иеросхимонах Сампсон писал о том, что священники, которые слишком «огненно» служат Литургию, тоже очень быстро умирают. В общем, если жить быстро, то быстро и умрёшь. Поэтому и рекомендуется такой, средний путь. И этому тоже учит нас Православная Церковь.

В рок-музыке я не сразу нашёл способ, как себя поддержать. Мог умереть. А как умереть, это уже неважно. Убили, или сам… Мой жизненный, духовный опыт говорит о том, что сама смерть, её форма уже не важна. Если человеку пришло время умереть, то он всё равно умрёт. Если он уже фактически прожил свою жизнь, исчерпал себя внутренне. Потому что каждому отпущены какие-то запасы жизненных сил. Это не какой, не фатум, конечно. Всё может меняться, по воле Божьей. Это уж, как Господь распорядится. Но если самому не распоряжаться тем данным нам Богом багажом разумно, то долго не протянешь. Рок-музыка — это одна из областей, где это происходит очень быстро, такое исчерпание себя. Творчество — это ведь очень болезненный процесс. Сколько мы знаем творческих людей, Высоцкий тот же — алкоголизм, наркомания. Видимо, сил не хватает, и человек начинает допинг принимать. И тут творческому человеку рассчитывать не на что, если он не обратиться ко Христу. «Без Меня не можете творити ничесоже», — говорит Он. Вся наша беда, поэтов, писателей, и прочих людей искусства, в том, что мы пытаемся творить без Него, забывая, что это, как правило, печально кончается.

— Вы сами пишите стихи к своим песням?

— Я не чужд сотворчества с разными поэтами. У меня в репертуаре есть песни на стихи тюменского поэта Владимира Геннадьевича Богомякова, доктора философских наук, преподавателя истории религии в Тюменской строительной академии. Есть песни на стихи святителя Николая (Велимировича), епископа Сербского. Кстати, и у нас такая традиция есть — отец Николай с острова Залит, например, написал очень много песен. Очень сильные стихи, с точки зрения формальной поэтики, у иеромонаха Романа. В 1996 году в Сербии напечатали наши стихи — мои и Летова, и один профессор Белградского университета переводил нас под НАТОвской бомбёжкой, и это его утешало. Он привёз одну интересную аудиокассету — сербские рок-группы исполняют песни на стихи святителя Николая Сербского, у которого просто гениальные духовные стихи.

Так вот, я переделал музыку с той кассеты. Мне показалось, что сама музыка не соответствует стихам. Тот рок, который играют сербские группы — европейский, даже в чём-то «эм-ти-вишный». То есть форма не соответствует содержанию.

— Отмечено, что люди по мере воцерковления рок-музыкой интересуются всё меньше и меньше. Как Вы к этому относитесь?

— Безусловно, так оно и есть, без всякого противоречия. И я сам такой же человек. Я не слушаю уже давно никакой рок-музыки. Слушаю валаамские распевы, Таривердиева. Я понял, что лучше слушать то, что успокаивает нервную систему, чем-то, что её возбуждает. Рок-музыку можно сравнить с вином. Вино ведь тоже в небольших количествах успокаивает, а в больших может привести к агрессивности. В некоторый момент, когда человек приближается к Богу, такие вещи, как рок, ему просто мешают. И не только это — телевизор начинает мешать, ещё больше — поп-музыка. Кстати, насколько я знаю, у нас в Церкви среди священников намного больше тех, кто слушал рок-музыку, чем тех, кто слушал попсу. Но я ещё раз повторяю, что это благодаря тому, что рок-музыка на русской почве быстро видоизменилась, поменяла свою знаковую, корневую структуру. Русская молодежь в момент прихода рок-музыки была воспитана на совершенно иной музыкальной культуре, чем западная молодёжь. Это, безусловно, сказалось. Народная наша песня, эстрада советская, всегда ориентировала на нравственность, на какие-то истинные ценности, к какой-то правде призывала, чего абсолютно нет на Западе. Хотя и по сей день в нашей стране существует большое количество групп, которые эпигонски подражают Западу. Но это сразу чувствуется — талант всегда самобытен.

У нас сейчас пытаются формировать «Максидром» — тот рок, который им нужен. Который тут возник как андеграунд, как поколенческая наша культура, он самом деле не нужен командирам шоу-бизнеса. Им нужно «максидромное» стадо, которое бы, обторчавшись «экстази», тупо качалось бы под мощный бит и особо не задумывалось ни над какими текстами, не дай Бог. Думать начнут — это всегда страшно кончается.

А то, что для тех людей, кто воцерковляется, наступает момент, когда сам Господь даёт понять, что им уже не нужна рок-музыка — это естественно и закономерно.

— А Вам не жалко тогда, что люди, которые когда-то ходили на Ваши концерты, теперь отошли от этого?

— Мне их не жалко. Мне себя жалко, что я до сих пор монашество не принял. Я прекрасно понимаю, что мне бы полезнее самому вообще всё это прекратить, и просто одеть подрясничек и сидеть где-нибудь в монастыре. Если человек действительно вкусил сладости духовной жизни, жизни во Христе, наверное, он не захочет отвлекаться на какие-то вещи, которые более прозаичные и приземлённые. Но это удел тех, кто живёт действительно духовной жизнью. Ведь Господь — Дух-Ревнитель, он ревнует до крайней степени, в том числе и к рок-музыке, конечно.

Записал Петр Каминский

Интернет-журнал «Русская неделя»