 |
| ОВЦС МП | 05.08.2005 |
«Украинская Православная Церковь, зависимая от Московского Патриархата, и Украинская Греко-Католическая Церковь, которая находится в сопричастии с Римским Архиереем — являются двумя полностью отдельными и разными Церквами, хотя имеют одно и тоже происхождение… Эти две Церкви находятся на одной и той же территории географически, но не канонически, поскольку между ними нет канонического сопричастия. Поэтому существование рядом их иерархий не имеет экклезиологических или канонических препятствий».
Утверждение пресс-секретариата главы УГКЦ о том, что пребывание кафедры греко-католического митрополита в Киеве совместимо с пребыванием в Киеве митрополита Украинской Православной Церкви, так как «существование рядом их иерархий не имеет экклезиологических или канонических препятствий», противоречит постановлениям Второго Ватиканского Собора Римско-Католической Церкви.
Декрет этого Собора об экуменизме подчеркивает, что Восточные Церкви называются Церквами в истинном и полном смысле этого слова, так как «эти Церкви, хотя и отделенные от нас, обладают истинными таинствами, особенно же — в силу Апостольского преемства — Священством и Евхаристией, посредством которых они и поныне теснейшим образом с нами связаны» («Unitatis redintegratio», гл. 3, I, 15).
После Второго Ватиканского Собора по отношению к Православной Церкви стал употребляться термин «Церковь-сестра». В энциклике Папы Римского Иоанна Павла II «Ut unum sint» эта позиция выражена довольно ясно: «После Второго Ватиканского Собора, сообразуясь с этой традицией, был восстановлен обычай применять наименование „Церкви сестры“ к Поместным Церквям, собранным вокруг их епископов. Последующая отмена взаимных анафем, устраняя болезненное препятствие канонического и психологического порядка, стало весьма знаменательным шагом на пути к полному единству» («Ut unum sint», параграф 56).
Эти решения Собора и Предстоятеля Римско-Католической Церкви означают, что она в своих отношениях с Православными Церквами перешла от принципов межконфессионального соперничества к принципам братского сотрудничества в среде Церквей, признающих друг друга таковыми. Это, естественно, предполагает и признание различных сфер пастырской ответственности — канонических территорий.
Таким образом, признавая «одно и тоже происхождение» православных и греко-католиков на Украине, но отвергая необходимость соблюдения принципа канонической территории из-за отсутствия «канонического сопричастия», руководство Украинской Греко-Католической Церкви не только отвергает решения Второго Ватиканского Собора, имеющего в Римско-Католической Церкви статус Вселенского, но и отказывается следовать выработанной этике православно-католических отношений, которая не предполагает учреждения параллельных иерархических структур.
«Греко-католики, как и многие православные в Украине, не считают, что привилегия Киевской Церкви, как колыбели византийского христианства, перешла в Москву».
Киев не был колыбелью византийского христианства. Он, как известно, получил крещение от Византии и стал таким образом колыбелью русского — в самом широком смысле этого слова — христианства. Можно соглашаться или нет с тем, что привилегии Киевской епископской кафедры перешли в Москву, однако несомненным историческим фактом является то, что Киевские митрополиты с середины 13-го века начинают регулярно посещать северо-восточные области Руси, пока окончательно не поселяются сначала во Владимире, а позже в Москве, при этом долгое время сохраняя свой титул.
«И собственно, Митрополит Киевский в 1596 году вместе с епископами своей Церкви решил подчеркнуть и подтвердить свое единство с Патриархом Римским, преемником святого Петра, и заключил Брестскую унию».
Митрополит Киевский не мог подчеркнуть или подтвердить свое единство с Римским престолом, поскольку после печально известных событий середины XI века вместе со всей полнотой Православной Церкви прекратил с ним общение и не имел единства. Акт унии означал установление общения Киевского епископа с Римским епископом, но за счет разрыва общения с епископом Константинополя, в чью юрисдикцию он в то время входил, а через последнего — и со всей полнотой Вселенского Православия. Таким образом, Киевский митрополит по крайней мере дважды грубейшим образом нарушил нормы церковного права: он самовольно отлучился от своего законного Первоиерарха — в то время Константинопольского Патриарха, и вступил в общение с иерархом, с которым Константинопольский Патриарх, а равно все прочие православные иерархи, не имели общения. Данный акт Киевского митрополита следует рассматривать не иначе как схизму — незаконное отложение от своего Первоиерарха, — а его самого как утратившего достоинство Киевского первоиерарха.
Также необходимо отметить, что Киевский митрополит разорвал общение с Православной Полнотой и вступил в общение с Римом, не будучи поддержан своей паствой, которая осталась верна Православию и не последовала за своим епископом. Фактически, он перешел в унию без своей Церкви. Таким образом, с точки зрения самой Церкви в пределах Польско-литовского государства, Киевский митрополит и те из иерархов, которые вместе с ним вступили в унию, перестали представлять свою паству.
Именно в силу этих причин православный народ начал бороться за поставление новых иерархов взамен ушедших в унию. В результате этой борьбы Иерусалимский Патриарх Феофан в 1620 году возвел на Киевскую кафедру нового митрополита и восстановил православную иерархию в пределах Польско-литовского государства. С точки зрения православного народа Речи Посполитой, в период с 1596 по 1620 год Киевская кафедра пустовала, а униатские митрополиты, занимавшие ее, были в действительности ее узурпаторами. Если бы это было не так, то православный народ, при поддержке православной аристократии и казачества, не добивался бы восстановления церковной иерархии.
Сама униатская иерархия тоже не рассматривала себя как параллельную православной или как «одну из четырех частей первобытной Киевской Церкви», — как сейчас утверждается в заявлении Пресс-службы УГКЦ. После униатского собора 1596 года Православная Церковь была выведена за рамки правового поля, оказалась вне закона. С точки зрения Польско-литовского государства, а также униатской иерархии, она перестала существовать как правовой субъект.
На фоне юридического бесправия Православной Церкви против нее были развязаны настоящие гонения на местах. В частности, по свидетельству многих документов эпохи, включая многочисленные судебные жалобы, в результате действий или попустительства властей, подбадриваемых униатскими иерархами, отбирались и опустошались православные церкви и монастыри, осквернялись святыни; православных священников преследовали, лишали имущества и вынуждали подчиняться епископам, принявшим унию; православное население грабили и убивали, не позволяли заниматься ремеслом, выступать свидетелями в судах, заключать православные браки.
В связи с вышеизложенным, тезисы УГКЦ в поддержку идеи перенесения резиденции главы этой церкви в Киев с исторической и канонической точки зрения являются несостоятельными. В контексте же православно-католических отношений это действие может иметь весьма негативные последствия. Особенно же в том случае, если будет сопровождаться нарастанием миссионерской активности УГКЦ среди православных украинцев.
