«Не могу оставить своих ребят..»

Утром 4 января Любовь Васильевна проснулась с тревожным предчувствием. Сон приснился кошмарный: будто в комнате отвалился кусок штукатурки. Быстро оделась и побежала на переговорный пункт. Дозвонилась сначала до Новочеркасска, где дислоцировалась дивизия оперативного значения внутренних войск «Дон-100», в которой служил Сергей. Попросила соединить с полком. И услышала слова: «Ваш сын вчера погиб…»

Она так ожидала его возвращения к Новому году. Сама ждала, будто солдат-срочник, «дембельского» приказа. Дождалась, стала готовиться к встрече. И тут пришло письмо от Сергея. «Если до 15 декабря не уеду в Чечню, то нас, дембелей, увезут в часть, и к Новому году буду дома. Но я не могу оставить своих ребят, во взводе сейчас нет командира, и я исполняю его обязанности. В подчинении — 25 человек. Командиры отделений опыта не имеют, и что будет там, в бою, страшно подумать. Остальное у меня все нормально…»

Это было последнее, восьмидесятое за 2 года службы, письмо от сына. Оно датировано 15 декабря — именно в тот день полк начал передислокацию в Чечню.

…Сгустившийся к утру 3 января туман развеял надежду на прилет «вертушек» и прикрытие с воздуха. Операция по уничтожению отряда боевиков, засевших в станице Ассиновская, началась. Войсковая группа в составе нескольких БМП и бэтээров спустилась к реке Ассе и быстро преодолела ее.

Дорога вела к ферме, которая представляла собой целый городок из десятка животноводческих корпусов, котельной, водонапорной башни. Настоящий укрепрайон! И, будто подтверждая это предположение, из окон, подвалов, чердаков построек, где, казалось, нет ни души, боевики открыли ураганный огонь. Падает с брони первый раненый боец, вскрикивает другой…

БМП под командованием старшего сержанта Тарабановского был уничтожен прямым попаданием. Стреляли не из какого-нибудь подручного средства, а из противотанковой системы нового поколения «Фагот». Разобраться бы в том, откуда у горцев и чабанов эти «Фаготы» и еще много того, чего не было даже на вооружении армейцев, не говоря уже о частях внутренних войск?! Но кто на этот вопрос ответит? Как и на другой: почему вместо специально обученных для таких операций «голубых беретов» в бой пошли мальчишки-первогодки из внутренних войск?

Прямое попадание не оставило надежды, что кто-то из экипажа БМП остался в живых. Но надо было вытащить тела шестерых погибших, ни в коем случае не оставлять их боевикам. Однако приблизиться к бронемашине не было возможности: ее остов чернел посреди поля, каждая кочка которого находилась под прицелом бандитов. Поэтому, чтобы не класть на этом злосчастном поле новые жизни, решено было дождаться вызванной по рации поддержки с воздуха…

Потом были тягостные минуты. Пришлось соскабливать из сожженного БМП то, что осталось от экипажа. И когда последний из «груза 200» был поднят в кузов грузовика, державшиеся дотоле девчонки-санинструкторы заперлись в своей госпитальной палатке. И никто не посмел их в этот день беспокоить.

Боевиков из Ассиновской все же выбили. А потом живые налили по полкружки медицинского спирта, чтобы, не чокаясь, помянуть подполковника Сергея Петрушко, погибшего в том бою, и экипаж сгоревшего БМП — старшего сержанта Сергея Тарабановского, ефрейтора Роберта Бабаяна, рядовых Сергея Струкова, Юрия Мусаткина, Руслана Хайбулина, Алексея Никулина. Все рядовые служили первый год…

Тело Сергея привезли из Чечни запаянным в цинк. В военкомате безутешным родителям строго-настрого наказали ящик не вскрывать. А вскоре после похорон военком еще раз навестил семью Тарабановских. Вместе с представителем областной администрации вручил родителям Сергея орден Мужества.

…Мы встретились с Любовью Васильевной у нее дома. Смотрели фотографии Сергея, читали отрывки из его писем, и я слушал ее рассказ о сыне. Иногда наш разговор прерывал ее 3-летний внук. Его имя, как не трудно догадаться, — Сережа.

Алексея, своего младшего брата — между ними пять лет разницы, — Сергей очень любил, переживал за него. Когда у брата родился сын, малыша назвали в честь дяди, которого, к сожалению, он никогда не увидит.

«Лет в двенадцать увлекся футболом, — рассказывает Любовь Васильевна. — Со временем стал лучшим защитником городской команды. Когда погиб, в Льговском районе учредили кубок его имени. В прошлом году турнир проходил в одиннадцатый раз. На одном из них сильнейшим полузащитником признали моего Алексея…»

Среднюю школу Сергей окончил в 1992 году. И еще до призыва в армию — местную автошколу. Попал сначала в учебку, в которой готовили командиров БМП. Писал домой часто. «На полигоне совершенствуем навыки стрельбы из БМП. Изучаем устройство всех приборов, прицелов, радиостанции…» «…Стреляем днем и ночью. В последний выезд шел проливной дождь. Все были мокрые, грязные, бушлат до нитки промок. Я шесть раз цель сбил. Мокрый и грязный, но радостный…»

Иногда Сергей в письмах цитировал солдатские шутки: «Армия — это единственное место, где в 19 лет становятся дедушками». А попав в «горячую точку», начинал весточку так: «Привет из мест, где нет невест!» Родители и брат радовались, когда он извещал о каких-то успехах по службе: присвоили звание старшего сержанта, избрали в совет сержантов полка, наградили нагрудным знаком «За отличие в службе» второй степени…

Рота, в которой служил Сергей, несколько месяцев несла службу на Черменском кругу Пригородного района Северной Осетии. Там продолжалось противостояние осетин и ингушей. Писал, что их КПП обстреливают почти каждую ночь, нередко и днем. После той командировки Сергею дали отпуск. Любовь Васильевна вспоминает, что сын ходил грустный, ничего его не радовало, было у него какое-то недоброе предчувствие. «Я не вернусь, меня убьют», — как-то сказал он матери. Она успокаивала, как могла: «Сынок, выброси дурные мысли из головы, все будет хорошо».

Это настроение чувствовалось и в письмах: «Грустно что-то на душе, домой хочется». Любовь Васильевна говорит, что в последних письмах было очень много теплых слов, обращенных к ней. Просил прощения, что обижал, не слушался, адресовал стихи… Хотя за что было на него обижаться, говорит она, рос ведь послушным, ответственным и серьезным мальчишкой.

…Живет Любовь Васильевна скромно. Сама на пенсии. Удобств в квартире немного — горячей воды нет, топить печь приходится дровами и углем. Благо, что Алексей работает на железной дороге и уголь ему полагается за полцены. Но машина дров — без малого 3000 рублей, это больше, чем пенсия Тарабановской. А когда оформляла пенсию за погибшего сына, пришлось столкнуться с равнодушием и волокитой со стороны чиновников. То одна бумажка не так оформлена, то другая. Это было унизительно.

Беседуя с ней, вспомнил недавнюю встречу еще с одной матерью погибшего в Чечне воина. Вечером 24 января 1995 года окраину Грозного потряс страшной силы взрыв. Под обломками трехэтажного здания тогда были погребены заживо 47 бойцов и командиров Чучковской бригады спецназа, еще 28 человек получили контузии и ранения. Среди погибших был и младший сержант Алексей Рыбаков из подмосковного поселка Пироговский. Отважный воин посмертно награжден орденом Мужества. Вместе с наградой Софье Михайловне и Александру Александровичу вручили ордер на 3-комнатную квартиру. Ежемесячно они получают за погибшего сына, помимо установленной в стране пенсии, еще 5000 рублей. Эти деньги называют в Подмосковье «громовскими». Думаю, понятно, что выплата установлена губернатором области Борисом Громовым…

http://www.rgz.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=5655&Itemid=71