23 февраля исполнилось 80 лет со дня издания печально известного постановления ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей для нужд голодающих». Тогдашнее большевистское руководство в своей борьбе с православной церковью решило использовать демагогический, популистский (как нынче говорят) прием, чтобы пополнить поредевшую казну. До подлинных жертв голода 1921 — 1922 годов эти средства практически не дошли. А сама реквизиция сопровождалась кровавыми столкновениями между властью и верующими. Как это все происходило на самом деле? Об этом корреспонденту «Труда» рассказывает доктор исторических наук Ольга Юрьевна Васильева, руководитель Центра истории религии и церкви Института российской истории РАН. — В 1994 году вышла книга «Красные конкистадоры». Над ней мы работали в соавторстве с известным историком Павлом Николаевичем Кнышевским, рано ушедшим из жизни. Готовя это строго документальное расследование одного из самых тяжких преступлений большевиков — разграбления национального достояния России, мы просто не могли избежать изучения событий, связанных с реквизицией церковных ценностей в 1922 году. — Ольга Юрьевна, напомните прежде всего о масштабах бедствия, случившегося тогда. — Страшный голод в стране, только что пережившей кровопролитную гражданскую бойню, был вызван небывалой засухой, сжегшей летом 1921 года зерновые посевы в Поволжье, Предуралье, Сибири, на юге Украины и на Кавказе. Информационный отдел ГПУ еженедельно направлял руководству страны секретные сводки о ситуации в губерниях. Строго под расписку каждому из 33 адресатов. Первый экземпляр — Ленину, второй — Сталину, третий — Троцкому, четвертый — Молотову, пятый — Дзержинскому, шестой — Уншлихту… Вот лишь несколько характерных сообщений того периода. Из Самарской губернии: «… Наблюдается голодание, таскают с кладбища трупы для еды… Наблюдается каннибализм, детей не носят на кладбище, оставляя на питание…». Из Актюбинской губернии: «…Голод усиливается. Учащаются случаи голодной смерти. За отчетный период умерли 122 человека. На рынке замечена продажа жареного человеческого мяса… В Тарском уезде и некоторых волостях население сотнями умирает от голода. Большинство питается суррогатами и падалью…» Из Тюменской губернии: «… В Ишимском уезде из 500 000 жителей голодают 265 тысяч. Голод усиливается. В благополучных по урожайности волостях голодает 30 процентов населения. Случаи голодной смерти учащаются… « Всего в советской России зимой 1922 года голодало свыше 23 миллионов человек; мор унес, по примерным, разумеется, подсчетам, около 6 миллионов человеческих жизней. — Как же действовало в тех трагических обстоятельствах советское руководство? Обращалось ли оно за содействием, в частности, к Русской православной церкви? — Такое обращение было, но состоялось оно только в декабре 1921 года и, как показали дальнейшие события, явилось ширмой для прикрытия подлинного ленинского замысла — использовать «фактор голода» в интересах укрепления власти. Что касается Церкви, то еще в начале августа 1921 года Патриарх Тихон, сострадая народному горю, обратился к своей пастве, а также к восточным патриархам, к Папе Римскому и архиепископу Кентерберийскому с просьбой организовать сбор продовольствия и денег для голодающего населения. Патриарх возглавил и Всероссийский церковный комитет помощи голодающим, который распределял поступавшие пожертвования. Однако уже 27 августа ВЦИК признал его существование излишним и потребовал сдать собранные деньги в Помгол — новосозданную при ВЦИКе Центральную комиссию по организации помощи голодающим. Тем не менее церковный комитет продолжал, пусть и «незаконно», существовать. И 8 декабря 1921 года ему, во избежание международного скандала (готовилась Генуэзская конференция) высочайше позволили открыто заниматься благотворительной работой. Более того: правительственная комиссия сама обратилась к Патриарху Тихону с просьбой призвать паству собирать продукты питания и деньги. Дождавшись выступления Патриарха Тихона, который 19 февраля призвал церковноприходские советы жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные предметы, если они не имеют богослужебного употребления, ВЦИК издал 23 февраля 1922 года известное постановление с «предложением» местным совдепам в месячный срок «изъять из церковных имуществ… все драгоценные предметы из золота, серебра и драгоценных камней, изъятие которых не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Наркомфина со специальным назначением в фонд Центральной комиссии помощи голодающим». Но упоминание о «спецназначении» являлось пустой фразой. — Что же было подлинной целью этой акции? — Во-первых, замысел Ленина имел политическую направленность: окончательно уничтожить «заклятого врага» — Русскую церковь. Во-вторых, поскольку казна была тогда практически пуста, преследовалась и цель экономическая. Напрочь «забыв» о внедряемой в массы гуманной идее помощи страдающему населению, глава Совнаркома в письме членам Политбюро от 19 марта 1922 года откровенничает: «Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы сможем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр)». «Особоуполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей» был определен Троцкий, однако его назначение и функции держались в секрете; формально же организатором изъятия (то есть козлом отпущения государственных грехов) был утвержден председатель ЦК Помгола Калинин. — Как же реагировали верующие на конфискацию? — Под занавес этой беспрецедентной акции центральная партийная пресса насчитала свыше 1400 столкновений между представителями власти и верующими. Сначала пролилась кровь в Шуе, где войска расстреляли толпы прихожан, в том числе стариков, женщин и детей. Затем произошли волнения в Смоленской, Олонецкой, Тверской, Северо-Двинской, Вологодской, Ярославской, Владимирской и других губерниях. Опять пролилась кровь. Драматические события разыгрались в конце марта в храмах Москвы и Московской губернии: крупные столкновения верующих с представителями властей, демонстрации протеста. А 26 апреля в Москве началось судилище — так называемый «процесс 54» — столько священнослужителей и мирян были обвинены в «антисоветских выступлениях». В итоге — 11 смертных приговоров и тюремное заключение на различные сроки (избежать наказания удалось лишь 14). В зал суда в качестве свидетеля был вызван Патриарх Тихон. Свидетельские показания Святейшего закончились его арестом. Колесо репрессий покатилось: в течение 1922−1923 годов были уничтожены 2691 священник, 1962 монаха и 3447 монахинь. Задачи кампании, на которые ориентировал своих подручных Ленин («Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий»), были выполнены: ни духовенство, ни верующие этого действительно не забыли. — Сколько же всего ценностей было изъято и что из этой «добычи» перепало голодавшему населению? — 1 июня 1922 года член президиума ЦК Помгола А.Н. Винокуров в беседе с корреспондентом РОСТа огласил предварительные результаты изъятия церковных ценностей. В гохрановский фонд поступило более 17 пудов золота и 11 415 пудов серебра, бриллиантов и алмазов — 13 581 штука весом 1165 каратов, 3835 жемчужин и 9 жемчужных ниток весом 2 пуда и 11 фунтов, других драгоценных камней — 31 282 штуки весом 1 пуд 19 фунтов, монет по номинальной стоимости в рублях — 7116 серебром и 772 золотом, а также «много разных ценных предметов». Но дело не в количестве изъятого у Церкви богатства: ведь она во времена всех тяжких испытаний старалась помогать страждущему народу. Дело в том, какая доля сокровищ пошла на нужды страдающего населения… Вернемся к выступлению Винокурова. Он заявил, что «авансом в счет этих поступлений Наркомфин уже выделил около 2 миллионов рублей золотом на закупку семян пшеницы и кукурузы, муки в Финляндии, рыбы и сельдей в Норвегии. Никаких других данных о реальной помощи несчастным на сегодня разыскать не удалось. Что до двух миллионов рублей, то это были просто крохи в сравнении с общей стоимостью изъятых церковных богатств. В Совнаркоме делиться с голодающими даже на равных не собирались.
