Подполковник Деникин защищает главкома Деникина от скандала

Заместитель полпреда Президента в ЦФО, наследник громкой офицерской фамилии, остановил грязные спекуляции вокруг возвращения на Родину праха своего знаменитого родственника

— Виктор Иванович, кем вы доводитесь главкому Добровольческой (Белой) армии генералу Антону Деникину?
— Мой прадед — родной брат отца Антона Ивановича.
— Получается, что вы — из известного дворянского рода?
— Вообще-то род Деникиных никогда дворянским не был. Это были обыкновенные государственные крестьяне. Мой прадед, Иван Ефимович, дослужился из рядового до офицера и за воинские заслуги царь-батюшка пожаловал ему дворянское звание.
— Наверняка после революции всех родственников генерала Деникина, оставшихся в России, репрессировали?
— Не знаю, как насчет всех, а вот мою семью чаша сия миновала. Более того, отец всю войну прослужил в контрразведке СМЕРШ, а его младший брат служил в КГБ.
— С такой фамилией — в СМЕРШе, в КГБ?!
— Да. И здесь, конечно, больше вопросов, чем ответов. Для меня этот ответ в том, что Сталин, как это ни странно звучит, уважал Антона Ивановича Деникина. В то время в Париже, где жил генерал, в эмигрантской среде было очень много агентов ВЧК- НКВД, которые непрерывно докладывали о том, что там происходит. И Сталин знал, что Деникин не входит ни в какие блоки и не занимается политическими интригами. Потому-то его чекисты не выкрали и не расстреляли, как многих лидеров Белого движения в эмиграции. А когда в начале войны два немецких генерала пришли к Деникину с предложением возглавить антисоветское движение, Антон Иванович просто выгнал их из дома. В свое время Антанта отказала в помощи Белой армии именно потому, что Деникин наотрез отказался делить с ней Кавказ. Умирая, он говорил: «У меня ничего не осталось, кроме чести. Умираю с незапятнанной совестью и с чистыми руками».
— А я припоминаю другое изречение генерала: если бы в России не нашлись люди, попытавшиеся спасти Россию от большевизма, то тогда бы это была не нация, а навоз для удобрения полей Западной Европы.
— Здесь я хотел бы высказать свое собственное отношение… Я считаю, что в Гражданской войне правых нет. Если же говорить о более позднем периоде советской власти, то я в эту власть камня никогда не брошу: она мне дала образование и воспитала как гражданина и человека.
— И все же, Виктор Иванович, неужели с такой фамилией не возникало никаких неудобств?
— У моего отца было шесть братьев. Тех из них, кто родился после революции, записывали под фамилией Горшковы. Но когда они пошли в школу, дед настоял, чтобы они учились под своей настоящей фамилией. Что же касается меня, то за 25 лет безупречной службы в Вооруженных Силах СССР дослужился только до подполковника. Связано ли это с фамилией, не знаю…
— Вы стали военным, чтобы поддержать традицию рода?
— В армию я пришел не сразу. После школы работал на судах дальнего плавания простым матросом. Перед смертью отец завещал мне стать офицером-артиллеристом. В нашем роду все мужчины, в том числе и Антон Иванович, служили в артиллерии. Я окончил Ленинградское высшее военное артиллерийское училище. Начинал служить в Чехословакии. Затем — Афганистан. Награжден боевыми орденами и медалями. Был ранен, контужен. Год провалялся по госпиталям. С первых дней был ликвидатором аварии на Чернобыльской АЭС. Дослуживал уже в своем родном ленинградском училище — готовил разведчиков.
— В июле этого года Президент наградил вас орденом Мужества, да и во власть вы пришли из Питера. Причисляете ли вы себя к питерской команде?
— Знаете, сейчас появилось столько охотников причислять себя к питерской команде, что уже тошно становится. Поэтому ни к каким кланам и группировкам я себя не причисляю. Но, разумеется, как человек государственный состою в команде Президента. Но не в питерской, а в российской.
— Каково боевому офицеру в чиновничьей шкуре?
— А я не чиновник. Я как был, так и остался русским офицером. На этом месте я так же служу Родине, как служил там, в Афганистане. В моей квартире до сих пор перевалочная база для моих бывших сослуживцев. Цену настоящему офицерскому братству знаю. Я два раза в клинической смерти побывал. Не для того же Бог меня уберег, чтобы я стал хапугой и сволочью…
— Тем не менее из обыкновенного офицера-воспитателя в замы полпреда — взлет необычный.
— Я не предпринимал для этого никаких особых усилий. Когда ушел из армии, меня пригласили работать в правительство Ленинградской области. Затем два года проработал в Правительстве России — председателем Комитета по молодежной политике (в ранге министра). А уж потом попал сюда…
— Виктор Иванович, а с чего возникла идея перезахоронения останков генерала Деникина?
— Первоначально это была идея не моя, а московского Дворянского собрания. Они первые вышли года полтора назад на дочь генерала Деникина, Марию Антоновну. Мария Антоновна — в прошлом известная журналистка, редактировала личную газету президента Франции де Голля, была другом его семьи. Ее муж — французский монархист, автор 30 книг. Их сын Михаил сейчас занимает не последний пост на государственном французском телевидении. В общем, семья во Франции известная. Когда в марте этого года я впервые встретился с Марией Антоновной в Париже, она рассказала, что искала нас много лет. Но в советское время на все ее запросы никакого ответа не последовало. В свою очередь, я, естественно, поддержал идею перезахоронения. Во-первых, это — дело политическое: примирение расколовшейся 85 лет назад на красных и белых нации. Во-вторых, семейное: род Деникиных в России — мощный. Будет кому ухаживать за могилой.
— А где сейчас могила находится?
— В сорока километрах от Нью-Йорка, на кладбище у автодороги. Кому она там нужна?
— А где предполагается захоронить его в России?
— Так получилось, что господа из Дворянского собрания (у которых, к слову, нет ничего — ни влияния, ни финансов), опережая события, проинформировали общественность через СМИ, что похоронят Деникина вместе с Врангелем у Кремлевской стены и поставят часовню. Но, во-первых, где хоронить отца, должна решать только Мария Антоновна. Во-вторых, я считаю, что хоронить их у Кремлевской стены, где лежат лидеры советской эпохи, было бы некорректно по отношению к их памяти. Когда один из руководителей Дворянского собрания — господин Зуев — был у меня, то я сказал, что это сугубо семейное дело и я попытаюсь решить его сам. По моей просьбе Мария Антоновна написала письмо Президенту России, в котором она просит перезахоронить останки отца. Все шло нормально до тех пор, пока в дело опять не вмешались «доброхоты» из Дворянского собрания. Когда я недавно вновь посетил Марию Антоновну в Париже, она с возмущением показала мне письмо от господ дворян, в котором они просят на перезахоронение Деникина десять миллионов долларов.
— За такие деньги не то что часовню — дворец можно построить!
— Разумеется! Афера чистой воды! Конечно, Мария Антоновна была возмущена. Она живет очень скромно, на пенсию, и потому с моральной точки зрения подобный пассаж я иначе как бесстыдством назвать не могу. Мало того, в письме эти люди имели наглость сообщить, что «с нами согласен Виктор Иванович Деникин». Естественно, Мария Антоновна обиделась на меня. И мне стоило больших трудов объяснить ей, что я к этому письму не имею никакого отношения. Но дело было сделано: насторожившиеся господа из эмигрантской среды уговорили Марию Антоновну заявить, что она будет согласна на перезахоронение только после того, как к ней с соответствующей просьбой обратится Правительство России. Но это — нонсенс! За рубежом похоронены сотни выдающихся русских людей (Шаляпин, Рахманинов, Ильин, Солоневич и т. д.). И что же, по каждому поводу нужно обращение Правительства?
— И что же, теперь все заглохло?
— Пока — да. Остается только надеяться на лучшее. Тем более что и господа эмигранты, и Мария Антоновна должны помнить: сам Антон Иванович, умирая, завещал перезахоронить его в России после падения большевизма. Сейчас, чтобы выправить положение, мы хотим требуемое от нас обращение провести через структуру МИД, допустим через посольство во Франции. Кстати, в Америке уже готовы с почетом проводить прах Антона Ивановича, даже соответствующие документы у них на руках. Осталось только утрясти этот вопрос с Марией Антоновной и, по всей видимости, с ее парижскими советчиками, что не так-то просто.
— Да, помогли вам господа дворяне, нечего сказать…
— Да какие они дворяне! Профанация одна. В царской России начиная с Петра дворянское звание давали за заслуги перед Отечеством, преимущественно воинские. Потому и рвались люди, какого бы они ни были сословия, послужить России не щадя живота своего. У меня есть такая идея — и я хочу представить ее Президенту — о восстановлении этой традиции. Ведь возрождаются же у нас сейчас сословия — казачество, духовенство. Почему бы не возродить дворянство. И присваивать его нужно не по кровному родству с теми фамилиями, что были до революции, а по заслугам. Отпахал на воинской службе 25 лет, понюхал пороху в окопах, пролил кровь в Чечне — получай дворянское звание. Вот тогда высший свет у нас будет состоять из честных людей, патриотов России, а не из тех, кто ездит на шестисотых «мерседесах» и имеет особняк на Рублевском шоссе. И тогда никакие олигархи не смогут влиять на судьбы государства.
— Боюсь, Виктор Иванович, что самыми заслуженными перед Отечеством в данном случае опять окажутся те, у которых деньги…
— Знаете, извратить можно любую, даже самую замечательную идею. Разумеется, и идея возрождения дворянства на принципах, о которых я сказал, возможна только при контроле государства, при твердой воле и принципиальности людей, облеченных властью.