 |
| Аргументы и факты | Полина Иванушкина | 01.12.2006 |
МАМА Оля протягивает марлевую повязку в гардеробе детской онкологии, и мы идём к её дочери Марине. И я думаю, что эти коридоры, в которых лысые дети играют в кубики, несовместимы вообще ни с чем. Можно надеть маску и не дышать. Но не видеть нельзя.
— ПОТРОГАЙТЕ, какой у меня ёжик бархатный! — Марина подставляет под ладонь лысую голову.
— Она одна у нас, вымоленная… - говорит матушка Ольга.
Сначала у Дычкиных было одно больное дитя и одно здоровое. Храм Рождества Богородицы в станице Усть-Бузулукской, который они в трудах возводили по кирпичику с первого камня, и Марина, вымоленная дочь. Потом Марина заболела. А в храме стены не белены… И батюшка остался в станице, а матушка поехала спасать дочку.
— Когда мы узнали, что у Марины рак, Дима зарок дал: пока я не дострою эту церковь во здравие моего ребёнка, никуда отсюда не тронусь.
Кость — как сахар
ПЕРВЫЙ приход Дычкиным дали в таком глухом селе, что когда в 3 года их дочка впервые увидела горящую электрическую лампочку, то радовалась ей, как игрушке. Оля топила дровами, а отец Дмитрий восстанавливал храм с расписными фресками XIX века… А второй приход был уже в станице, и там храма не было вообще — только молельная комната, в которой собирались 15 старушек. Решили строить храм.— Всем миром поставили стены. Взяли кредит церковный. Дима требы выполнит и сможет строителям за работу заплатить, кредит погасить. А иной раз придёт ко мне: «Ты зарплату получила? — «Получила». — «Дай тогда 500 рублей на гвозди».
— Мама, у меня хрустит! Пятку больно, мама!
11 октября Марина упала на лестнице, и такие были от этого падения боль и крик, что Дычкины в ночь повезли её из Усть-Бузулукской в Волгоград, в ночь же сделали рентген, и врачи сказали, что кости на этом рентгене нет.
— Понимаете, она же белая должна быть, белая кость на чёрном снимке. А там всё чёрное.
«У неё кость — как рафинированный сахар, — сказали волгоградские врачи. — Можем отрезать на 7 сантиметров выше опухоли».
— «За что, Господи?» — это же всегда первый вопрос… Но и ответ всегда один: за грехи наши.
Московские врачи по телефону сказали всё честно: готовы взять. Ногу сохраним. Эндопротез очень дорогой. Смотрите сами.
Сорвиголова Марина Дычкина с 11 октября привязана к лангету. К постели. И опухоль-то пока не очень болит. Её пока потихонечку травят, «химичат». Просто жутко ломит пятки от неподвижности, они так и чешутся куда-нибудь побежать по станице. И ещё что-то хрустит, и от этого страшно.
— Психолог мне сказал, что детям нельзя чувствовать боль, их нужно от неё отвлекать.
Книжки, уроки, мультики, соки… Она плетёт бисерные фенечки по несколько штук в день. И эти бисерные фенечки в постели лысой Марины — это как карантин по ветрянке в отделении рака. Отвлекает от главного. Можно надеть маску — и задержать дыхание, пока не выскочишь за порог…
В роли ангела
— Я У ПАПЫ на исповеди всегда прощения прошу, что плохо маму слушаюсь. Я ему уже подпеваю на службе, «Отче наш» помогаю читать, кадило держу. Свечки по храму тушу, а совсем догоревшие выбрасываю… Тут папы нет, а у меня грех — я опять маму не слушаюсь. Она просит не кричать, а я не могу.Стоимость эндопротеза зависит от размера. Марине Дычкиной нужно заменить примерно 10 сантиметров косточки и коленный сустав — пока опухоль не поползла дальше. Это около 400 000 рублей. Новый год и Рождество они будут встречать в детской онкологии, и Марина пропустит кукольный спектакль в станице Усть-Бузулукская, где священником служит её отец. В спектакле она должна была играть главную роль. Уже сшила ангела…
— Вся станица всколыхнулась. Деньги собирали на родительском собрании, в больнице, в компрессорном цеху, на спиртзаводе. А когда Дима привозил нас в Москву и 2 недели не выполнял треб, то наши приходские старушки сами собрали со своих пенсий по 1000 рублей и оплатили кредит на церковь. Сейчас к нему отовсюду идут: «Батюшка, знаем, у вас такая беда. А у нас ведь тоже… Так вы за своего ребёнка молиться будете и за нашего болящего заодно уж, пожалуйста». И Дима говорит, у него уже целая книжечка накопилась с именами раковых больных, об исцелении которых он молит.
— Я молюсь, чтобы Господь сохранил моему ребёнку ножку и жизнь и тем явил своё всеблагое намерение, — говорит по телефону отец Дмитрий Дычкин. — Я вот что расскажу. Когда у одного священника умерла мать, он закрылся в келье на бесконечную молитву. И его посетил Иоанн Кронштадтский. Священник сказал Иоанну: «Я думал, ты пришёл разделить со мной горе». Но Иоанн ответил: «Нет. Ведь вокруг тебя ещё большее горе. Я пришёл сказать, чтобы ты растворил своё горе в чужом».
Вы можете надеть маску и затаить дыхание. Вы можете перелистнуть эту страницу и сказать, что её не было. Выдох, выдох… Да, комнаты, в которых лысые дети плетут фенечки, плохо вписываются в картину дня. Но неужели тогда окажется, что есть такие молитвы, которые не доходят до адресата?
Благотворительный фонд «АиФ». Доброе сердце", н/сч 40 703 810 940 170 354 688 в АКБ «Промсвязьбанк"(ЗАО), Москва, ИНН 7 701 619 391, БИК 44 583 119, корр/сч 30 101 810 600 000 000 000. Назначение платежа: программа „АиФ“. Доброе сердце» (НДС не облагается).
Доллары США (USD) N 40 703 840 240 170 360 832 with
Deutsche Bank Trust Company Americas,
New York, NY, USA
SWIFT: BKTR US 33
Account No. 4 410 090
ЕВРО (EUR) N 40 703 978 840 170 356 736 with
Deutsche Bank AG
Taunusanlage 12, 60 325 Frankfurt/Main Germany
SWIFT: DEUT DE FF
Account No 10 094 751 040 000
Телефон/факс (495) 221−56−28, dobroe@aif.ru
