Документальную картину «Потаенные годы Иисуса» называют фильмом-сенсацией, так как тема, поднятая в нем, — почти восемнадцать лет жизни Иисуса, «выпавших» из канонических Евангелий, большая часть которых предположительно прошла в Индии — никогда не рассматривалась в нашей стране. В основе фильма лежит история русского журналиста Николая Натовича, обнаружившего манускрипты с описанием этих лет жизни Иисуса и на основе их написавшего так называемое Тибетское Евангелие. На вопросы, связанные со съемками картины, отвечает режиссер Татьяна Архипцова. — Татьяна, что вас подвигло взяться за такую тему? — Честно говоря, поначалу тема меня очень серьезно испугала, и я собиралась отказаться от работы над фильмом. Но когда мы пообщались с Сергеем Алексеевым, автором статьи о Натовиче в «Огоньке» и идеи фильма, я почувствовала такой интерес к материалу, что отказаться было невозможно. И мне стало понятно, что даже если мы ничего не откроем, то просто соприкоснуться с религиозной темой, со сводом канонических истин для светского человека может быть очень важно, сам процесс поиска обогащает. — Можно ли сказать, что ваш фильм меняет какие-то устоявшиеся представления о жизни Иисуса? — Я бы сказала, что он расширяет поле для размышлений на эту тему. Вообще публикация С. Алексеева вызвала бурю эмоций у нас в прессе, хотя это был просто рассказ, никакого открытия там не содержалось — на Западе об этом уже давно говорят. И отец Кураев, который выступает у нас в фильме оппонентом, сказал, что мы ищем Иисуса в Индии, в Гималаях, потому что не хотим впустить Его в собственный дом и собственное сердце. Все это подтолкнуло С. Алексеева начать журналистское расследование. — Что вы можете сказать о личности самого Натовича? Ведь он был журналистом, а это известные охотники за сенсациями. Вы доверяете его исследованиям? — Натович вызывал серьезную симпатию, он был, по-видимому, весьма смелым человеком и обладал колоссальной интуицией. Ведь его путешествие было по-настоящему опасным. Но позже мы натолкнулись на обстоятельства, которые его компрометируют. Это стало для нас неожиданностью, как струна, которая вдруг порвалась. Подробнее эта линия рассматривается в фильме. — Не кажется ли вам, что исследовательский подход к жизни Иисуса Христа как-то подтачивает веру в чудо, которая необходима для большинства верующих? — Но в версии о том, что Иисус в двенадцать лет отправился вместе с волхвами на Восток и проповедовал там, как раз нет опровержения чудесного, даже скорее наоборот. И наш фильм не раскладывает постулаты веры на составляющие, в нем нет никакого развенчания, а есть дополнения. Правда, в третьей серии фильма есть еще версия индийского историка Азиза Кашмири, согласно которой в Индии находится могила Христа, но мы не подаем ее как истину в последней инстанции, и я, например, в нее не верю. Мы, разумеется, не хотели задеть чувства верующих, а постарались ответить на какие-то собственные вопросы. Нас, конечно, могут спросить: а зачем вы сделали кино об этом? Вот и отвечали бы сами себе. Но таких, как мы, которые задаются вопросами, очень много. — Изменилось ли ваше собственное представление о религии, о личности Христа в процессе работы над фильмом? — Вы знаете, когда рассматриваешь клетку под микроскопом, она становится роднее. Изучая так детально тему, как делали это мы, невольно проникаешься ею гораздо глубже, чем раньше. Я человек верующий, и работа над фильмом не только не поколебала веру, но и укрепила ее. — Чувствовали ли вы сопротивление людей или самого места и пространства в ходе съемок, что-то приходилось преодолевать? — Да, конечно. Ватикан, например, нам нигде не разрешал снимать. Визуальный ряд Ватиканской библиотеки мы снимали скрытой камерой, хотя американцы имеют право там снимать. Много было других препятствий, например, в Кашмире, где идет война. Случались и необъяснимые для нас происшествия, мешавшие работе. Но мы считали это испытанием, которое надо преодолеть. Святослав Федоров подсказал мне когда-то формулу успеха какого-либо дела — это непрерывность усилия. — А не было ощущения, что вы проникаете в какую-то запретную зону? — Нет, скорее наоборот. Люди хотели с нами разговаривать, шли на контакт. Особенно это сильно чувствовалось в Индии, но и у нас тоже. Хотя многие церковные деятели были нашими оппонентами, но митрополит Кирилл, например, был очень доброжелателен, осталось очень светлое ощущение от диалога с ним.
