 |
| Русский вестник | Сергей Фомин | 15.11.2006 |
Случилось это в Киеве — Матери городов русских. Ровно за сто десять лет до этого в Петербурге в Михайловском замке был убит прадед правившего тогда Государя — Император Павел Петрович…
Следствие длилось два года: с 21 марта 1911 г. по 1 апреля 1913 г. В качестве обвиняемого 3 августа 1911 г. был привлечен Менахем Мендель Бейлис, приказчик кирпичного завода еврея Зайцева (само убийство произошло с наступлением еврейской пасхи перед закладкой синагоги на этом заводе). Суд проходил в Киеве 34 дня: с 25 сентября по 28 октября 1913 г. Все это время на площади против здания Киевского городского суда духовенство при огромном стечении молящихся совершало панихиды по умученному отроку Андрею.
Присяжным заседателям на суде был поставлен вопрос: «Доказано ли, что 12-го марта 1911 года в Киеве, в Лукьяновке, на Верхне-Юрковской улице, в одном из помещений кирпичного завода, принадлежащего еврейской хирургической больнице, находящейся в заведывании купца Марка Ионова Зайцева, 13-летнему мальчику, Андрею Ющинскому, при зажатом рте, были нанесены колющим орудием в теменной, затылочной и височной областях, а также в шее раны, сопровождавшиеся поранениями мозговой вены, артерии левого виска и шейных вен, и давшие вследствие этого обильное кровотечение, а затем, когда из Ющинского вытекла кровь в количестве до пяти стаканов, ему вновь были причинены таким же орудием раны в туловище, сопровождавшиеся поранениями легких, печени, правой почки и сердца, в область которого были направлены последние удары, каковые ранения, в своей совокупности числом 47, вызвав мучительные страдания Ющинского, повлекли за собою почти полное обезкровление тела и смерть его». На этот вопрос присяжные заседатели ответили однозначно: «Да, доказано"1.
На вопрос о виновности Бейлиса в совершении убийства последовал ответ: «Нет, не виновен». Причем в последнем случае голоса присяжных заседателей распределились поровну: шесть «за» и шесть «против». То есть полной и однозначной уверенности в невиновности Бейлиса не было. Но по весьма мягким русским законам, это явное сомнение толковалось в пользу обвиняемого.
Радость сторонников подсудимого была преждевременной и во многом наигранной (подобно хорошей мине при плохой игре). Деятель известного направления Д. В. Философов вынужден был признаваться: «Когда в 7 час. вечера по Петербургу разнеслась весть из Киева, многие подумали, что победа полная; но их ждало полное разочарование. Первый вопрос, предложенный присяжным, ни звуком не обмолвился о ритуале. Он прибег к описательной форме. Если разобрать эту тайнопись, то смысл ее ясен: Бейлис не виновен, но убийство совершено на еврейской земле евреями со всеми приемами ритуала"2. Таков безспорный и важнейший итог дела об убийстве Киевского отрока Андрея Ющинского.
«…Отныне, — утверждал присутствовавший в зале суда православный священник, — благодаря безпристрастному русскому суду, вопрос о ритуале у евреев, несомненно, получил новое освещение, какое он имел до сих пор только в глазах отдельных исследователей, а не перед лицом целого света. Это — победа христиан, и весьма важная, на пути спасения человечества от разрушительного действия сообщества с евреями и доверия к ним"3.
«Наконец, Суд сказал свое слово, — писал 24 октября 1913 г. киевский священник Григорий Прозоров митрополиту Киевскому Флавиану. — Ритуал признан, Бейлис оправдан. Милость и великодушие русского народа сказались с особой силой. Оправдали несомненного участника в ритуальном мучении Андрюши Ющинского только потому, что злодей не захвачен на месте. Но возможно ли преступников такого рода захватить на месте!.. Из зала суда и гражданские истцы (Замысловский и Шмаков) передавали мне, что на счет Бейлиса присяжные заседатели разделились пополам (6 и 6), значит, оправдание злодея довольно сомнительное […] Теперь евреи охотно отправили бы сотни Бейлисов на каторгу, только бы уничтожить обвинение в ритуальном убийстве… Но дело их уже проиграно, кассация невозможна. Возбуждение в Киеве было чрезвычайное, особенно вчера, т. е. 28 октября. В 4 часа вечера в Софийском соборе отслужена была панихида по убиенном отроке Андрее. Панихида эта внесла большое успокоение в массы, заполнившие собор и Соборную площадь. Было более 5 000 народа. […] Вчера вечером после приговора о Бейлисе в купеческом собрании все правые организации и просто добрые русские люди устроили Шмакову и Замысловскому великое торжество. Герои подвижники за правосудие благословлены иконами"4.
Впоследствии все дело именовалось не иначе, как «дело Бейлиса». Выпущенного за недостаточностью улик называли «жертвой». Даже отъезд оставшегося в подозрении Бейлиса сразу же после процесса в Палестину, организованный, несомненно, укрывшимися преступниками (ведь ритуальное преступление судом было доказано), трактуется как совершенный «под угрозой мести со стороны черносотенцев».
В 1920 г. Бейлис выехал в США, издал там свои «мемуары», а в 1934 г. мирно скончался под Нью-Йорком.
Один из гражданских истцов, член Государственной думы Г. Г. Замысловский констатировал непреложный факт: «Юдаизм везде, где только удается ему окрепнуть, немедленно, не стесняясь средствами, встает на борьбу с христианской государственностью"5. Не прошло и четырех лет, как все легко смогли убедиться в справедливости этих слов. Были физически истреблены в пределах России все, так или иначе причастные к «делу Бейлиса», а само дело с вещественными доказательствами было уничтожено в первые дни февральского переворота. Но Бог и тут наглядно проявил Свое Всемогущество: могила убиенного отрока Андрея чудесным образом сохранилась до сей поры на одном из киевских кладбищ.
Итак, ЖЕРТВЫ «дела Бейлиса» действительно были. Первыми, еще в ходе следствия, ими стали ближайшие друзья Андрюши Ющинского — Евгений и Валентина Чеберяк, слишком много видевшие и знавшие…
Февральская, кровавая, еврейская…
Все те, которые так или иначе занимаются т. н. «февральской революцией» (а в действительности февральским клятвопреступным бунтом) 1917 г. и делают честные выводы, не могут пройти мимо еврейской составляющей этого «масонского действа», уничтожившего Российскую Империю и саму Царскую власть в ней.Начнем с того, что «революция» пришлась точно на веселенький еврейский праздничек пурим. Русские евреи, по словам их нынешнего соплеменника, тут же «усмотрели в этом символический смысл, «чудесное освобождение» от очередного притеснителя. В петроградской синагоге состоялось торжественное богослужение, взамен молитвы за Царя зачитали новую молитву «за благополучие родины, армии и свободы». Подобное происходило в Москве и в других городах"6.
Существуют несомненные свидетельства, что «революцию» (в смысле времени ее проведения) направляли. Вот, например, воспоминания А. А. Ахматовой о том, как она встретила новый 1917 год: «А в Петербурге был уже убитый Распутин и ждали революцию, которая была назначена на 20 января (в этот день я обедала у Натана Альтмана. Он подарил мне свой рисунок и надписал: «В день Русской Революции». […])"7.
Одно из первых деяний «великой безкровной» — предоставление равноправия евреям.
Еще 1 марта, за день до отречения Государя, комиссары Временного комитета Государственной думы, посланные в Министерство юстиции, масоны В. А. Маклаков и М. С. Аджемов издали распоряжение зачислить всех евреев — помощников присяжных поверенных в сословие присяжной адвокатуры.
3 марта председатель Государственной думы М. В. Родзянко и министр-председатель Временного правительства кн. Г. Е. Львов провозгласили одну из главных целей новой власти: «Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений».
4 марта военный министр А. И. Гучков объявил, что отныне путь евреям-талмудистам в офицерство открыт; а министр просвещения А. А. Мануйлов провозгласил отмену процентной нормы для евреев в учебных заведениях России.
Около трех тысяч евреев немедленно поступили в юнкерские училища и школы прапорщиков. Летом 1917 г. в офицеры было произведено около 300 талмудистов8. Тогда же главным раввином Российской армии в чине подполковника (!) был назначен Яков Берман из Бердичева. Сбывалось сказанное когда-то неким евреем, сравнивавшим положение дел при Императоре Александре 2 с тем, что было при Его Отце — Государе Николае 1: «Что тогда был Петербург? Пустыня; теперь же ведь это Бердичев!.."9 Наступали времена, когда вся Россия должна была превратиться в один большой прекрасный Бердичев!
6 марта министр торговли и промышленности А. И. Коновалов фактически отменил запрет на покупку земли компаниям, в правлениях которых были евреи.
9/23 марта финансист «русской революции», американский еврейский банкир Яков Шифф телеграфировал министру иностранных дел Временного правительства П. Н. Милюкову: «Я всегда был врагом русского самодержавия, безжалостно преследовавшего моих единоверцев. Теперь позвольте мне приветствовать через ваше посредство русский народ с великим делом, которое он так чудесно совершил. Позвольте пожелать вам и вашим товарищам в новом правительстве полного успеха в великой задаче, которую вы с таким высоким патриотизмом приняли на себя. Бог да благословит вас"10.
Еще недавно этот банкир клялся: «Подлую Россию […] мы заставим встать на колени перед избранным Богом народом». Теперь, после осуществления этой его заветной мечты, он слал в Россию телеграмму, которую автор «штурмового сигнала революции» Милюков характеризовал журналистам, как «одну из самых разительных»; на которую отвечал в следующих выражениях: «Мы едины с вами в нашей ненависти и антипатии к старому режиму, ныне сверженному; позвольте сохранить наше единство и в деле осуществления новых идей равенства, свободы и согласия между народами, участвуя в мировой борьбе против средневековья, милитаризма и самодержавной власти, опирающейся на божественное право. Примите нашу живейшую благодарность за ваши поздравления, которые свидетельствуют о перемене, произведенной благодетельным переворотом во взаимных отношениях наших двух стран"11.
Первым крупным законодательным актом Временного правительства стал принятый 20 марта закон «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений». Отцом его был министр юстиции А. Ф. Керенский при самом активном участии в его составлении членов политического бюро при еврейских депутатах 4 Государственной думы. Причем последние настоятельно просили: евреев в законодательном акте специально не упоминать.
«Событие это, — вспоминала представительница новой «русской» элиты, — совпало с празднованием еврейской пасхи. Казалось, что был второй Исход из Египта. Какой долгий, долгий путь страданий и борьбы пройден, и как быстро всё свершилось. Был созван большой еврейский митинг"12. На нем супруг сей «прекрасной дамы» предложил «в память этого события построить в Петрограде большой еврейский народный дом, который будет называться «Домом Свободы"13.
Кстати говоря, и само первое воззвание Временного правительства к стране было «целиком написано» М. М. Винавером, который несколько дней спустя со страниц петроградской «Речи» обратился к своим единоплеменникам, начав словами: «Свершилось великое"14.
Но всего этого вошедшим во вкус «вечно гонимым» было уже мало. Г. Б. Слиозберг с Л. М. Брамсоном взялись за составление полного списка всех ограничений для евреев-талмудистов, существовавших в русском законодательстве (их набралось до 150).
Да и как было отказать? Ведь у еврейства и впрямь были заслуги перед революцией. И немалые…
«Брызги крови наших отцов и матерей, брызги крови наших сестер и братьев, — бросал в те дни в лицо русским читателям газеты «Речь» защитник Бейлиса О. О. Грузенберг, — пали на нашу душу, зажигая и раздувая в ней неугасимый революционный пламень…"15
На этом фоне происходили трогательные «братания».
В далеком сибирском Баргузине, по словам очевидца, «после церковного богослужения русские жители вышли праздновать праздник свободы и при встрече с евреями, возвращавшимися из синагоги, обнимались с ними, плача от радости. Все вместе спешили в зал собрания. Там на сцене сидели священник и раввин, и после одного из выступлений, растрогавшего присутствовавших, священник встал и всенародно облобызался с раввином"16.
Кроме подобных «саммитов» происходили и «встречи на высшем уровне». На приеме еврейской делегации после принятия закона 20 марта министр-председатель Временного правительства кн. Г. Е. Львов заявил: «Редко мне приходилось так волноваться, как в настоящие минуты. Мы были в мыслях и чувствах братьями, но нам не давали соединяться. Давайте забудем страницы прошлого и будем вместе работать для укрепления свободы новой России"17.
Кто же все-таки мешал русскому князю и баргузинскому бате соединяться с их еврейскими братьями? — Выходит, что Русский Царь. И вот свершилось чудо. Нет Царя. Ожила страна, ожили люди. Но выходило всё же по-иному… Отжила Россия… Отжили своё и ее люди…
Однако история на этом не остановилась, шагая всё дальше…
За большими событиями, которые видели все, незамеченными или почти незамеченными во взбудораженной переворотом России оставались немаловажные, порой нерасшифрованные вполне и до сей поры.
В ночь с 3 на 4 марта 1917 г. в Петрограде была разгромлена коллекция вещей А. С. Пушкина. Среди прочего был похищен (и этому придавалось писавшими особое значение) перстень 17 в. с еврейской надписью, которому поэт посвятил свое стихотворение «Талисман». Изображение его и частичное описание (без каких-либо подробностей, разумеется) присутствует даже на страницах вышедшей в 1972 г. в Иерусалиме «Краткой еврейской энциклопедии» (Т. 6. Стб. 476). Почему-то о нем помнят и до сих пор…
Пресса сообщила об этом 23 марта, т. е. на следующий день после публикации закона «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений».
«День» (23.3.1917): «Похищен перстень с надписью на еврейском языке».
«Петроградский листок» (25.3.1917): «Самым ценным […] является среди пропавших вещей перстень. Золотое кольцо имеет довольно большой камень сердолик, на котором выделяется еврейская надпись…»
2 ноября 1917 г. английский министр иностранных дел, еврей лорд Артур Джеймс Бальфур направил банкиру Лайонелю Уолтеру Ротшильду официальное письмо, получившее позднее наименование декларации:
«Правительство Его Величества относится благоприятно к созданию в Палестине национального очага для еврейского народа и готово принять все меры, чтобы облегчить достижение этой цели…"18
Характерно, что первое сообщение об этой декларации 8 ноября 1917 г. н. ст. на страницах прессы соседствовало с информацией о большевицком перевороте в Петрограде, произошедшем за день до этого. Заголовок в «Дэйли экспресс» гласил «Государство для евреев»; в «Таймс» и «Морнинг Пост» — «Палестина для евреев». Евреи всего мира ликовали. Известный сионист Н. Соколов прокомментировал его так: «В огне и в буре вновь возродились люди и земля. Повторились великие события времен Зоровавеля, Ездры и Неемиии. Перед нами восстает Третий храм еврейской свободы"19.
Сдача Иерусалима турками двум (!) солдатам британской армии, запечатленная на фотоснимке, произошла 9 декабря 1917 г., а 11 декабря англичане под командованием генерала виконта Э. Алленби торжественно вступили в город (в состав экспедиционного корпуса входил Еврейский легион).
Так было заложено основание для возникновения впоследствии, уже после второй мировой войны, на Святой Земле Палестины еврейского талмудического государства, начали создаваться условия для строительства Третьего храма, означающего совершение первого почти через 2000 лет жертвоприношения и воцарение антихриста.
Включенная по настоянию правительства Великобритании полностью в Севрский договор с Турцией и в мандат на Палестину, «декларация Бальфура» стала составной частью, а в более глубоком и истинном смысле краеугольным камнем Версальской системы. Фактически этот документ действовал до истечения британского мандата на Палестину в 1947 г.
Участие в этом деле не только этнических евреев понятно, исходя из мессианских представлений основателя нового английского режима цареубийцы Кромвеля. Один из видных адептов декларации 1917 г. британский парламентарий Локер-Лампсон писал: «Ллойд-Джордж, Бальфур и я — все мы были воспитаны как ярые протестанты, верившие, что приход нового Спасителя совершится после возвращения Палестины евреям». Охотников дождаться прихода антихриста среди протестантов различных толков немало и до сих пор.
Но — не забудем — путь к Апокалипсису оказалось возможным расчистить лишь с устранением Удерживающего — убийством Русского Царя, Его Наследника, всей Царской Семьи. «Некому» стало, по словам святителя Феофана Затворника, «сказать властное «вето» всем этим мерзким беззакониям. «…А смиренного заявления веры, — говорил при этом Владыка, — и слушать не станут"20.
Это последнее всем нам необходимо твердо запомнить, как и то важнейшее обстоятельство, что контроль за Екатеринбургским злодеянием осуществлялся из Великобритании и из-за океана. Важным пунктом в этом отношении была Вологда, где в это время размещались дипломатические миссии этих и других иностранных государств. Их деятельность подстраховывал английский десант, высадившийся в Архангельске, получивший название Британских вооруженных сил на Севере России, в состав которых входил (что до сих пор стараются не афишировать) Еврейский легион, созданный в 1917 г. в Лондоне главарем сионизма В. Е. Жаботинским21.
До пыльных комиссарских шлемов и кожаного облачения резников от революции было еще далеко, но и в первые послепереворотные весенние дни 1917 г. роль евреев в установлении новых порядков в России была заметна.
Первым тюремщиком Царских сановников был комендант Таврического дворца полковник Г. Г. Перетц. Он сам участвовал в целом ряде таких арестов, водворив, например, в Министерский павильон Государственной думы личного друга Государя и Государыни А. А. Вырубову.
Григорий Григорьевич Перетц (1870-?) происходил из семьи мещан С.-Петербургской губернии. После окончания гимназии Императорского человеколюбивого общества (1892) поступил вольноопределяющимся в 148-й пехотный Каспийский полк. Закончив военно-училищные курсы Киевского пехотного юнкерского училища (1894) зачислен подпоручиком в 92-й Печорский пехотный полк. Батальонный адъютант, помощник заведующего учебной командой. Поручик (1898). Направлен на учебу в Александровскую военно-юридическую академию. Женился на Зинаиде Фицтум фон Экстедт, дочери преподавателя Императорского училища правоведения. После окончания академии (1901) штабс-капитан Перетц направлен военным следователем в Варшавский военно-окружной суд. Служил на Кавказе, в Казанском и Московском военных округах. Подал прошение об отставке (23.7.1913). Полковник. Получил известность в качестве журналиста по военным вопросам.
Между тем в биографии Перетца существует еще немало белых пятен. Причем даже в официальной дореволюционной ее части. Излагая ее, автор первой о нем биографической справки А. В. Островский пишет: «Складывается впечатление, что кто-то, имевший достаточное влияние, покровительствовал ему"22. Темным было и само происхождение Г. Г. Перетца. Тот же историк предполагает, что его прадедом был проходивший по делу декабристов Григорий (Герш) Абрамович Перетц23.
Как бы то ни было, после февральского переворота 1917 г. полк. Г. Г. Перетц явился в революционную Думу в качестве сотрудника газеты «Речь» и практически сразу же был назначен комендантом Таврического дворца (1 марта). Арестованные Царские сановники принимались лично комендантом, минуя думские комиссии, и затем передавались в ведение министра юстиции А. Ф. Керенского24.
Помощником Г. Г. Перетца был также еврей Юлий Савельевич Гессен. «…Состав комендатуры подобрался исключительно выдающийся…», — с легко узнаваемой интонацией писал Перетц, перечисляя своих сотрудников далее пофамильно: Н. К. Тямковский, Ю. С. Гессен, старший лейтенант Филипповский, подпоручик Вульфиус, прапорщик Алеев, студент Кириллов, прапорщик Знаменский, штабс-капитан Вержбицкий и Пестов25.
Арестованный днем 28 февраля в Адмиралтействе Петроградский градоначальник А. П. Балк вспоминал: «Конвой наш, 8 человек, состоял частью из солдат с винтовками, а частью из евреев-юношей, делающих революцию. Только что выпущенные из тюрем, они с особенным увлечением, вместе с солдатами, отбивали шаг по узким коридорам. Опоясанные патронными лентами, держа высоко в вытянутых руках револьверы самых ужасающих систем, они упивались своей великой исторической ролью идти во главе революции.
Итак, мы маршировали на славу"26.
(Читаешь, и ловишь себя на мысли: где-то это уже было… Да это же Израильский полк, сформированный в 1786 г. Г. А. Потемкиным! Совпадение тем более замечательное, что именно для Великолепного князя Тавриды и был построен в Санкт-Петербурге дворец, занятый впоследствии Государственной думой, а затем ставший тюрьмой для министров последнего Царского Правительства.
«Потемкину, — писал в свое время историк Н. А. Энгельгардт, — пришла единственная в своем роде идея — сформировать полк из евреев, который и наименовать Израилевским конным Его Высочества Герцога Фердинанда Брауншвейгского полком, конечно, в том случае, если бы Герцог согласился быть шефом столь необычной войсковой части.
Покамест представлялся Светлейшему один эскадрон будущего полка. В лапсердаках, со столь же длинными бородами и пейсами, сколь коротки были их стремена, скорченные от страха на седле, иудеи представляли разительную картину. В их маслиноподобных глазах читалась мучительная тревога, а длинные казацкие пики, которые они держали в тощих руках, колебались и безтолково качались, кивая желтыми значками в разные стороны. Однако батальонный командир, серьезнейший немец, употребивший немало трудов, чтобы обучить сколько-нибудь сынов Израиля искусству верховой езды и военным эволюциям, командовал, и все шло по уставу порядком.
Особенно хорош был батальон, когда поскакал в атаку. Комические фигуры, с развевавшимися пейсами и полами лапсердаков, терявшие стремя и пантофли и скакавшие с копьями наперевес… […] Кажется, этого только и добивался Светлейший. Он прекратил эволюции, поблагодарив батальонного командира"27.)
В самом Министерском павильоне Царских министров и генералов также не обходили вниманием увлеченные революцией девушки из известного племени.
Появились они там уже утром 28 февраля. Комендант и не скрывал того, что в большинстве своем это были еврейки. «До слез умилительно было видеть, — пишет Г. Г. Перетц, — как юные курсистки подавали стаканы чая, закуску и тарелки с супом тем, которые, стоя у власти, их презирали, всячески теснили и гнали. Среди этих курсисток были еврейки, испытавшие в свое время на себе всю несправедливость, всю тяжесть старого режима, и они добровольно служили своим палачам, когда те очутились в несчастье"28. В своей книге он называет и сих сердобольных фурий от революции: Азанчевская, Бургина, Фитерман, Компанеец29. А. Д. Протопопов в своем дневнике пишет о некой Турцевич30.
Такого же сорта «хорошенькие девушки» обслуживали и другие буфеты Таврического дворца. Вспоминая об этом, старый думец граф Э. П. Беннигсен писал: «Невольно припомнились мне рассказы, что для агитации среди солдат революционерами использовались именно красивые женщины из их среды"31.
По соседству с Министерским павильоном, в комнатах vv 43 и 44, протекала деятельность т. н. Низшей следственной комиссии, ведавшей делами задержанных нижних военных и полицейских чинов, а также уголовных преступников32. Сами члены НСК называли ее «Комиссией арестов», «Комиссией по опросу арестованных», «Комиссией по отбиранию оружия», «Комиссией при Коменданте» и т. д.
В высшей степени интересен состав ее членов: Э. Л. Вайнштейн, Д. Н. Гершкович, С. Д. Гинзбург, Л. П. Голощапова, С. В. Гольман, В. Гримм, Р. В. Долинская, С. Н. Дукельский, Л. М. Дукорский, И. М. Зданевич, В. А. Квасков, В. Д. Келов, И. Я. Книгов, В. А. Коган, В. Кримкер, А. А. Куроптев, Левин, В. Д. Лейман, Ю. Личман, Д. Майзельс, И. Р. Мещанский, М. П. Мошков, прапорщики Нейман и Новицкий, М. И. Остромогильский, Э. Ю. Падва, Розенштейн, Г. Ф. Теплицкий, Е. Л. Турцевич, Е. Э. Черномордик, Б. Д. Шапиро.
Это были, в основном, студенты Психоневрологического института. Но были также представители Консерватории, Петроградского университета, Сельскохозяйственного института, Петроградского и Рижского политехнических институтов, курсистки Женского медицинского института, вольноопределяющиеся, солдаты-санитары33.
С вечера 1 марта заведовать делами НСК стал присяжный поверенный М. Г. Владимиров, подлинная фамилия которого, как выяснилось позднее, была Штримпфлер. С декабря 1909 г. он состоял секретным сотрудником Петроградского охранного отделения, за что, правда уже при большевиках, его расстреляли34.
По словам очевидцев, НСК приступила к приему городовых уже 27 февраля35.
Сначала всех задержанных (за исключением высших сановников) записывали в книгу арестованных в комнатах vv 41 и 42. После поверхностного предварительного обыска (изымали, главным образом, оружие) арестованных сортировали. В зависимости от их служебного положения, они распределялись по различным следственным структурам и арестным помещениям (часто вне стен Таврического Дворца). С вечера 27 февраля таким арестным пунктом стал Михайловский манеж. Задержанных чинов наружной, тайной полиции и жандармов приказано было также доставлять «в отделение комендатуры в манеж Кавалергардского полка"36.
Попавших в результате такой сортировки в распоряжение НСК обыскивали уже более тщательно, отбирая все личные вещи и деньги.
При допросах особое внимание обращалось на информацию о полицейских засадах, складах оружия и пресловутых пулеметах, местонахождении начальствующих лиц и сотоварищей арестованных. Собранные данные немедленно передавались в распоряжение Военной комиссии, которая тут же по выявленным адресам направляла вооруженные революционные шайки37.
Уже к вечеру 28 февраля, по данным столичной прессы, было взято под стражу 200 полицейских и городовых. Всего до середины марта в Таврический Дворец было приведено «более 3000 задержанных лиц — низших прислужников старого режима». Много это или мало? — Известно, что перед переворотом в Петрограде насчитывалось 5100 нижних чинов полиции. Таким образом, через Низшую следственную комиссию чуть больше чем за две недели прошло больше половины полицейских столицы38. Эффективность, следует признать, весьма высокая.
Особое место в деятельности НСК занимали обыски. Часто, по словам современных исследователей, они «принимали форму, унижающую человеческое достоинство. 10 мая 1917 г. околоточный надзиратель Петроградской столичной полиции И. Н. Цымлов дал показания относительно его обыска, который проходил утром 28 февраля в комнате v 44 Таврического Дворца. Он писал: «…Обыскивал студент или реалист, точно не знаю, с помощью солдат. Обыскивая, раздевали совершенно, снимали даже нижнее белье». Цымлов оставил описание студента: «…Черноватый, среднего роста, сухенький, без пенсне». Помощник коменданта подпрапорщик Н. И. Ходонович рассказывал, что студент, видимо, Коммерческого института, работавший в комнате v 43, «дерзко держался с арестованными и приказывал их раздевать совершенно, что не вызывалось необходимостью"39.
Деньги у смотрителя Арестного дома Петровской части А. Г. Прошлецова, говорится в другом документе, отнимал «реалист в черной тужурке-гимнастерке высокого роста, худощавый, брюнет с черными большими бровями» — учащийся Коммерческого училища Селинова Э. Л. Вайнштейн40.
«На изъятые во время обысков вещи и деньги, — читаем далее в уже цитировавшейся нами монографии, — следователи должны были выдавать расписки и передавать изъятое имущество на временное хранение. […] Но некоторые из членов Комиссии не сдавали изъятое у задержанных в установленном порядке то ли по халатности, то ли по злому умыслу. Именно за недобросовестное отношение к делу 2 марта [уже!!] был арестован комендантом В. Д. Лейман. Член Комиссии Новицкий писал по этому поводу: «Работая по опросу и обыску, означенный Лейман не выдал расписки на отобранные им 70 (семьдесят) рублей». Подозрения в возможности присвоения денег возникли еще и потому, что Лейман внезапно решил покинуть НСК и перейти на работу в Военную комиссию Временного комитета Государственной думы, чтобы «ехать по городам и развозить литературу». […] Лейман был освобожден из-под ареста М. В. Родзянко. Член Комиссии Вайнштейн присвоил чей-то револьвер и пытался получить разрешение на его ношение. Служащий Государственной думы Никифоров забрал оружие от Вайнштейна и вложил его в изъятые вещи. Б. Г. Сергиев подозревал, что член НСК студент Г. Рукин не передал 100 руб., изъятые у городового участка Рождественской части Н. М. Астасевича, в Казначейство ВКГД. И это были не единичные факты. Всего, по свидетельству Б. Г. Сергиева, проводившего расследование деятельности Комиссии, затерялось около 5000 рублей, часть из которых «явно были присвоены лицами их отбиравшими». Позднее ВКГД принял на себя материальную ответственность за «пропавшие деньги и возместил их пострадавшим за счет собственных средств"41.
Такие люди должны были вести Россию в «светлое будущее».
Однако по-настоящему время их придет лишь после октября 1917-го. Именно тогда они получат полную власть над Россией и ее людьми, которую ограничат (но не прекратят вовсе) лишь в середине 1930-х.
Тут-то, в первые медовые годы упавшей им в руки (правда, не без усилий с их стороны) власти, они и приступят к уничтожению всех, так или иначе причастных к «делу Бейлиса».
Почва для этого была приготовлена «временщиками».
(Продолжение следует)
