Особенности национального эсхатона. Статья первая

Статья 1. РЕВОЛЮЦИОННЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ И КОНСЕРВАТИВНАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ

В течение 90-х, особенно в начале и в конце десятилетия, значительная часть Русского общества активно переживала апокалипсис.

Апокалипсис 90-х принимал самые разнообразные формы: от безразличия к жизни, чувства вседозволенности, полной нравственной распущенности, релятивизма, демонстративной асоциальности — до прямо противоположных тенденций: возрождения церковной (и, прежде всего, иноческой) жизни, явления и прославления новомучеников, наконец, непосредственных мистических ощущений близости конца, апокалиптических текстов, видений и снов. Казалось, что состояние современного общества столь критично, что дальнейшее его развитие невозможно. Дальше падать уже некуда. Повсюду царили разложение, распад, разбой, сектантство, русофобия, ложь… Православное сообщество, всегда чуткое к эсхатологии, запоем читало как различные легковесные брошюры, так и фундаментальные исследования об антихристе.

Затем наступила путинская эпоха, и постепенно поверх трупных пятен 90-х была накинута пелена поверхностной респектабельности.

Однако, природа эсхатологических настроений такова, что они не проходят бесследно. Русские православные люди, вопреки мнению секулярного большинства, не просто чудаки и городские сумасшедшие — если они видели и чувствовали конец, значит, в той или иной форме он состоится. Другое дело, что «последнее время» длится для христиан уже два тысячелетия. Еще апостол Иоанн Богослов восклицал: «Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время» (1 Иоанна 2: 18). В некотором смысле, внеисторически, конец мира, о котором пишет апостол Иоанн в книге «Откровение», уже состоялся и время от времени возобновляется в истории в том или ином виде. Виды конца при этом могут быть весьма различны.

Эсхатология в Европе довольно с давних пор успешно конвертируется в революцию. Революция есть всегда малый апокалипсис — отрицание и конец старого, начало нового. Именно это — конвертация эсхатологии в революцию — произошло в России 100 лет назад, когда мистические «зори» символистов стали «красными зорями» революции, «конец света» обернулся концом традиционной Руси.

Параллелей у современной политической ситуации с эпохой столетней давности много — и они проводились и проводятся неоднократно. И тогда, и теперь нарастающая гражданская активность людей заинтересованными лицами переводится в революционное русло. Но если сто лет назад роль революционной идеологии играла коммунистическая доктрина, то теперь ставки сделаны на Русский национализм.

Это совершенно естественно и логично. И либеральная, и социалистическая идеологии в России уже отработаны и не способны сыграть объединяющую роль. Не отработан только национализм. По-видимому, упомянутые «заинтересованные лица» поначалу (в конце 80-х) и не планировали никакого национализма, надеясь, что можно будет втянуть Россию в новый мировой порядок, вообще не считаясь с Русским народом — то есть путем социального хаоса, порожденного курсом антинародных либеральных реформ, в результате которых половина населения просто бы вымерла, а другая проводила бы все свое время в непрестанной заботе о хлебе насущном и стремлении услужить новым господам.

Однако, либеральный вариант не прошёл — дефолт 1998 г. вызвал сильное разочарование в идеологии рыночных реформ и «общечеловеческих ценностях», а бомбардировки Сербии 1999 г. сплотили большую часть Русских в ненависти к Западу. С началом премьерства Е. М. Примакова и в особенности после его символического разворота самолёта в ночном небе между Россией и Америкой, началась консервативная реакция. Эта реакция вынудила президента Ельцина покинуть свой пост, вызвала к жизни феномен Путина и закономерно привела (о чём кричали либералы как в 1998, так и в 2003 г.) к росту националистических настроений.

Впрочем, либералам положено кричать об «угрозе фашизма». Потому, что, во-первых, исторически фашизм всегда наследует либеральному режиму, непосредственно вырастая из него. Он, собственно, является его оборотной стороной. Либералы знают, что часто после их неудачной политики к власти приходят фашисты — это случается, это бывает, таков их горький исторический опыт. Во-вторых, мир и сознание либерала довольно узки — там удерживаются только простые бинарные оппозиции: свобода — тоталитаризм, либерализм — фашизм (или коммунизм: с точки зрения либерала, фашизм и коммунизм — это одно и то же — страшное «красно-коричневое»), реформы — диктатура и т. д. Поэтому для либерала, если не свобода, то тотальный контроль, если не либеральный режим, то обязательно красный или коричневый.

В 1991−93 гг. осенние крики либералов и полное лицо Егора Гайдара в телевизоре ещё производили какое-то впечатление на людей и, казалось, можно решить все вопросы без участия Русских. Стратегия эта потерпела фиаско, и с начала 2000-х гг. стало понятно, что без «русского фашизма» никак не обойтись.

Однако, правящие постсоветские элиты в России, похоже, не готовы к восприятию этой идеологии и не собираются просто так делиться своей властью. Да и в качестве легальной политической силы Русский национализм, скорее всего, не будет допущен. При этом рост националистических настроений при сохранении status quo будет неизбежен. Поэтому радикальные националистические силы неизбежно должны сделать ставку на революцию. Революция удобна и с точки зрения международного формата — ведь на Западе это издавна самая легитимная форма передачи власти. Недавно вокруг России развернулись веером национальные революции. (Веер, правда, получился довольно куцый, и должного эффекта не возымел). При том, что власть и часть интеллектуалов активно противодействует национал-оранжизму, для большинства, особенно молодых людей, революция сохраняет романтическую привлекательность и легитимный формат для выражения своих незрелых политических чувств.

Единственной идеологической альтернативой деструктивному революционному национализму, который готов пренебречь и значением Великой Победы 1945 года, и геополитическими интересами России, на сегодняшний день является национальный консерватизм, защищающий традиционные ценности и исторические завоевания Русского народа. Именно поэтому Правая.Ру и участвовала в разработке Манифеста русских консерваторов, и сегодня отстаивает важнейшие принципы консервативной политики и идеологии.

Среди этих принципов — ставка на сильное национальное государство. Верность государству не является блажью или самоцелью. Но есть объективный политический конфликт, в котором не поддерживать государство значит встать на сторону революции. Национальная риторика сегодня революционна. Власть во многом антинациональна и не исходит из интересов Русского народа. При этом она, несомненно, эволюционирует — и 1996 и 2006 гг. в этом отношении даже близко нельзя сравнивать.

Для дальнейшей эволюции власти было бы, вне всякого сомнения, полезным создание широкой национал-консервативной системной оппозиции. Однако, проблема в том, у нас сегодня любая оппозиция может стать революционной, т. е. от лица «униженного Русского народа» поставит вопрос о захвате власти. Подобная цель потребует очень больших затрат — и средства на национальную революцию (как, впрочем, и всегда) будут заняты у прямых врагов России. Наивно думать, что, придя к власти, революционно-националистическая оппозиция «кинет» своих кредиторов и не станет отрабатывать долги. Так смогли (и то — отчасти) в свое время поступить большевики, теперь же, в условиях информационного общества и глобализации, это совершенно немыслимо. Кроме того, в националистическую оппозицию уже сегодня напрямую внедрены настоящие антирусские силы. Поэтому противопоставлять «русских» националистов «антирусской» власти весьма и весьма наивно.

У Русской националистической революции может быть два исхода, точнее два пути, а исход один. Первый путь — успешный захват власти и установление национального режима на несколько лет. Этот сценарий уже опробован на православных Греции («Черные Полковники») и Сербии (Слободан Милошевич). Исход — сдача власти мировому правительству и (при необходимости) распад страны.

Второй путь — жесткое примерное подавление национализма и дальнейшая (очень стремительная) либерализация государства, неизбежно ведущая всё к тому же распаду страны. Если же власти проявят мягкость и не смогут сразу утопить Русских революционеров в крови, то начнется новая гражданская война с привлечением международных сил и все с тем же исходом.

Из этих предпосылок возникает позиция в поддержку государства, которое, даже по определению, чисто теоретически, будет лучше любого нового. При мирном развитии событий (которому будут очень активно мешать враги) национальные консерваторы плавно и спокойно придут к власти и приведут государство Российское в соответствие с национальной традицией.

В одном из программных идеологических документов Правой.Ру есть следующее утверждение: «Любая революция — зло по определению. В конфликте революции, оппозиции и властей — мы на стороне властей, каковы бы они ни были, понимая, что революция, за что бы она себя ни выдавала, — всегда большее зло, дело рук князя мира сего».

Мы осознаем, что очень сложно и крайне невыгодно быть на стороне властей, допускающих Сальск и Кондопогу, отказывающихся от проведения серьезной национальной политики, погрязших в коррупции и вообще не желающих защищать Русских и их интересы. Если местные власти пропускают такие относительно несложные удары, то что они будут делать, когда по всей территории России начнутся очаговые конфликты на национальной почве? А ведь именно так развивается революция. Революция, победить которую власть не сможет, вопреки недавнему утверждению Владислава Суркова о том, что в России не будет «оранжевой революции». Да, быть может, в России невозможен «оранжизм» в том узком смысле, в каком он предстал в Грузии или на Украине, а затем не состоялся в Узбекистане и Киргизии. Но революционный национализм по-прежнему остается главным ресурсом сил, названных после событий осени 2004 г. «оранжевыми». Впрочем, помощник Президента оговаривался: ксенофобия опасна, поскольку она может стать толчком к развалу страны. Не разделяя уместности употребления в данном случае термина «ксенофобия», нельзя в то же время не согласиться, что опасность развала страны в случае распространения деструктивного национализма очень высока.

Дело в том, что идея «освобождения России от инородцев» в своем развитии неизбежно приведет к национальному сепаратизму коренных нерусских народов России, который невозможно будет остановить, поскольку Русские в данном случае тоже выступают сепаратистами — отделителями.

Далее русский сепаратизм неизбежно совпадет с европейским ревизионизмом, и Россия вынуждена будет признать себя побежденной в Великой Отечественной войне. Это будет полное геополитическое поражение не только России — но всей Восточно-Христианской цивилизации, ответственность за которую перед Богом и человечеством с XV века несет фактически одна Россия. Для деструктивных националистов все это пустые слова — они не заинтересованы в сохранении Восточно-Христианского мира, не заинтересованы в поддержке Православия (Русские, мол, проживут и без этой «еврейской религии» [1]), им непонятно даже сегодняшнее стремление власти удержать в орбите российских интересов Абхазию, Украину, Южную Осетию, Приднестровье. Они никогда не поймут, что Крым — такая же часть России, как, например, Краснодарский край или Сибирь и т. д.

Победить революцию можно, как известно, только двумя способами: либо применить в отношении революционеров крайне жесткие меры, прямое насилие, либо — оседлать революционную стихию. Относительно первого пути сегодня есть очень серьезные сомнения: во-первых, в возможности власти употребления таких мер, во-вторых, в их целесообразности — поскольку как в 1905 году (когда авторитет Царской власти было неизмеримо выше нынешней), так и теперь, война с собственным народом не только не сулит популярности и успеха, но и с большой вероятностью приведет к результату, прямо обратному ожидаемому.

Что касается второго пути, то он ещё сложнее, но всё же более перспективен: он потребует очень жесткой, продуманной и последовательной национальной политики, которой от власти мы пока ещё не видели. Власть должна отказаться от толерастической «россиянской» риторики и открыто стать на сторону Русского большинства, не ущемляя при этом интересов коренных народов России. Несомненно, в «высших эшелонах» власти должны появиться соответствующие фигуры (подобные Ле Пену или Николя Саркози во Франции), которые смогли бы озвучивать эту новую политическую линию. И такие фигуры в большой российской политике сегодня уже есть. Их просто необходимо усилить и поддержать.