 |
| Труд | Валерий Коновалов | 27.09.2006 |
— Что ж, — был ему ответ, — выбирай сам крест себе по силам.
Человек увидел перед собой множество крестов разных размеров и выбрал тот, который показался ему самым удобным для несения.
— Хорошо, — услышал он, — но это же и есть тот самый крест, который ты несешь.
Эту историю рассказывают иногда священники и в своих проповедях, посвященных празднованию Воздвижения Креста. Такой уж это праздник, что уместно задуматься о своей сугубо частной судьбе. Что тебе суждено? В чем смысл тех или иных жизненных испытаний? И что вообще считать испытанием, а что — подарком судьбы? Ведь грань между ними не так уж очевидна, как может показаться.
Один из современных иерархов Русской Церкви так об этом сказал: «Крест болезни, бедности, страдания и уничижения — это понятия привычные, да и история нашего Отечества дает тому обильные подтверждения. Но часто ли мы осознаем, что богатство, внешняя красота, здоровье и высокое общественное положение — это также крестные испытания для тех, на кого они возложены?»
Да уж, если бы осознавали, то не рвались во власть правдами и неправдами. Для кого власть — крест, а для кого — кормушка. И самая большая жертва, которую можно при этом себе позволить, это снять прилюдно «мигалку» со своей служебной машины в предвкушении аплодисментов от благодарного народа. Только аплодисментов не слышно. Ведь притвориться, что несешь крест, даже если он невидим, — невозможно. Как ни парадоксально, но это — очевидно.
Праздник такой — весь из парадоксов. И само событие, которое легло в его основу, таково. На иконах, посвященных Воздвижению Креста, изображают, как правило, императора Константина Великого, его мать Елену и епископа Макария. Но был еще один немаловажный персонаж этой истории. Когда по просьбе императора Константина Елена прибыла в Иерусалим, чтобы отыскать Крест, на котором распяли Христа, никто не мог указать место пребывания Креста. Никто, кроме престарелого еврея по имени Иуда, который знал об этом из семейного предания. Однако открывать тайну он ни за что не хотел. Елена приказала пытать Иуду — тот век тоже был жесток. После немалых истязаний старик все-таки открыл тайну. Крест достали. И вскоре епископ Макарий его торжественно водрузил для всеобщего обозрения. Так вот сам Иуда после этого принял христианство и с именем Кириак стал епископом Иерусалима. Метаморфоза, случившаяся с ним, абсолютно созвучна сути крестной истории. Ведь Воздвижение Креста перевернуло и весь мир, а не только старого Иуду. Империя, которая три века преследовала христиан, стала тогда столпом христианства. А сам Крест из орудия казни и символа позора превратился в знак радости и надежды.
Как говорил об этом русский святой Иоанн Кронштадтский:
«Крест без любви нельзя мыслить и представлять: где крест, там и любовь; в церкви вы везде и на всем видите кресты для того, чтобы все напоминало вам, что вы в храме Бога любви, в храме Любви, распятой за нас».
