 |
| Русское Воскресение | Ирина Стрелкова | 21.07.2006 |
Вечная память рабе Божией Ирине!
ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО
В августе 2002 года можно будет отметить памятную дату — 70 лет назад советская школа вернулась к традиционным для русской системы образования учебным программам, университетской разносторонности, фундаментальности и гуманитарности.Период революционной перестройки русской школы 1918−1932 годов по своему направлению сопоставим с последним десятилетием XX века, когда опять принялись ломать и крушить отечественную систему образования, но теперь уже с противоположной идеологической позиции. Слишком много общего оказалось у радикалов 20-х и 90-х годов, схожи их педагогические новации, разделенные так далеко во времени. Вместе с тем, оказалось и очень близким по духу противостояние русской школы этим двум — идеологически противоположным — попыткам переустройства русской национальной системы образования. И такое впечатление, что опыт 20-х годов, когда учитель упрямо и убежденно продолжал учить детей так, как считал правильным и нужным, пришел на выручку и в 90-х. На примере трудных испытаний русской, исторически сложившейся системы образования можно было убедиться, что культура старше идеологии не только по возрасту.
Надо уточнить, что, если кто и унаследовал из недавнего прошлого привычку ставить идеологию выше и впереди культуры, то это российские либералы-западники. В 2001 году они заседали в Женеве на симпозиуме, созванном по инициативе Жоржа Нива. И вот о чем шла речь: «Не столько последствия советской культуры, но и ее след протянулся в наше настоящее, и, невзирая на общественные и государственные перемены, она не желает так уж быстро покидать историческую сцену, как ее покинул — в одночасье — Советский Союз» (Наталья Иванова. «Сталинский кирпич». «Знамя», 2001, N 4). Помянутые здесь «последствия советской культуры» состоят в прямом родстве с «пережитками царского прошлого» из речей и статей 20-х годов — тоже о русском культурном наследии.
В 30-х годах наша отечественная система образования была восстановлена при главенстве коммунистической идеологии и в то же время по всем канонам прогрессивного консерватизма. Тогда же, как вспоминал Г. В. Свиридов, полегче стало для русской музыки, русских композиторов. То же и в литературе. Прогрессивный консерватизм — явление знаменательное, о нем писал и Д. С. Лихачев. Цель прогрессивного консерватизма — передача национальной культуры последующим поколениям ради выживания и самосохранения народа, а значит, и его дальнейшего развития. Пример наиболее известный — сопротивление в петровскую эпоху агрессивной европеизации России. Согласно меткому выражению, на вызов Запада Россия ответила Пушкиным. В XX веке — Есениным, Шолоховым, деревенской прозой…
Никем в мире сегодня не оспариваются достижения России XX века в образовании и науке. «Космос мы проиграли русским за школьной партой» — историческая фраза, произнесенная президентом США Джоном Кеннеди. Но ведь от возвращения школы к традициям фундаментальности и гуманитарности до первых полетов в космос дистанция всего в тридцать лет. Значит, 20-е годы не оказались уж вовсе потерянными, и хорошие учителя встретились хотя бы тому же С.П. Королеву, который получил образование в пору, когда Наркомпрос возглавлял Луначарский, названный в воспоминаниях Зинаиды Гиппиус «интернациональным хлыщем» и «неразвенчанным Хлестаковым».
При Луначарском в нищей стране Наркомпрос больше интересовался революционным искусством, тогдашней тусовкой, если применить нынешние понятия, но не школой и не наукой. Ученые ходили со своими нуждами к Горькому и Ленину, но только не к наркому просвещения. Зато сколько всевозможных ниспровергателей старой школы крутилось вокруг Наркомпроса — как в 90-х вокруг Минобразования. И многие тогдашние новации тоже заимствовались на Западе — у «буржуев», между прочим. Лишь бы не русское! Отмена поурочной системы преподавания, «бригадно-лабораторный метод», проверка способностей с помощью тестов, а вместо учебников — диковинные школьные пособия, где разные предметы валились в кучу. Будущий академик О.Ю. Шмидт руководил тогда Главпрофобром и увлекался «монотехнизмом» — ранней профессионализацией учащихся с 12 лет, непосредственно на заводах и фабриках, где они и работают, и учатся. О дальнейшей деятельности Шмидта можно прочитать в «Канунах» Василия Белова — после Главпрофобра он руководил сельской кооперацией.
В 20-е годы новации Наркомпроса до провинции не всегда добирались, но в московских школах «утку» проходили как птицу, полезную в сельском хозяйстве, и учились писать это слово по-русски и по-немецки. В 1996 году что-то похожее проделали в одной из московских школ. Например, три учителя — географ, физик и словесник — проводили втроем один «комплексный» урок. Тему «конфликт» рассматривали на уроках по всем предметам, «все более разветвляясь и углубляясь», как восторженно сообщалось в прессе. «Конфликт» — это вам не простенькая «утка». Школу спонсировал бизнесмен из США.
С 1932 года основной формой занятий в школе вновь стал урок. Вернулись история и русская литература. Математика стала не прикладным, а общеобразовательным предметом-сегодня русское школьное математическое образование считается бесспорным мировым лидером. Программы по физике, химии, биологии были составлены в 30-х годах на основе современных достижений науки. С тестами распрощались — хотя что-то можно было оставить. Через 15 лет после революции появились настоящие учебники, отдельные по каждому предмету. И тогда же, 70 лет назад, полное среднее образование стало 10-летним. 11-летка появилась много позже, в 1959 году.
Нет необходимости рисовать в радужном свете школу 30-х годов. Еще существовали ШКМ (школы крестьянской молодежи) и рабфаки. Дети занимались не только в две смены, но и в три. Жили бедно (карточки отменили в 1934 году). Введенных стабильных учебников на всех не хватало. В лучшем случае — один на пятерых. И нередко — один на всю школу, в руках учителя. Однако при этом в средней школе содержание образования было приближено к уровню дореволюционных гимназий и реальных училищ. И мальчишка в латаных штанах, родители которого не пошли дальше ЦПШ (церковно-приходской школы), справлялся с тригонометрией. В 30-е годы начались знаменитые конкурсы в ИФЛИ, а там спрашивали на порядок выше школьной программы (предмет сегодняшних страстей), но поступил же в ИФЛИ крестьянский сын Твардовский.
Что могло случиться в наше время с народом и со страной, если теперь нас уверяют, что школьные программы 30-х годов стали не по силам детям XXI века, выросшим в семьях, где у нескольких поколений — если не высшее, то хотя бы среднее образование?
Конечно, чтобы ответить на такой вопрос, надо сначала удостовериться, действительно ли содержание образования, с которым управлялись школьники 30-х годов и последующие поколения, стало уж так «не по силам». Надо проанализировать причины и следствия уже осуществленного в последние годы сокращения и упрощения школьных программ. И надо иметь для этого необходимую информацию об истинном положении дел.
Разумеется, более десяти лет борьбы с «последствиями советской культуры» в сфере образования должны были дать соответствующие результаты. О том, как это делается, я пишу в «Нашем современнике» с 1996 года. Снижения общего уровня развития школьников эти борцы добились. Нельзя так говорить о целом поколении, но все же определенная деградация исследована и описана. Но в ней повинна не только школа. «Игра на понижение» велась во всех сферах культуры — последовательно и на государственном уровне. Нынешний министр культуры Швыдкой — можно сказать, Луначарский сегодня. И мы видели, как тусовка кидается защищать свою приватизированную свободу слова, но не слышно и не видно выступлений мастеров культуры, имеющих доступ в электронные СМИ, против дебильных «телепузиков», пивной рекламы для подростков, малопристойного кино в дневное время. Не слышно и не видно их выступлений в защиту права ребенка увидеть, хотя бы на канале «Культура», русскую классику, передачи по школьной программе. Место, принадлежащее по праву духовным ценностям России, занимает все та же тусовка. А ведь не так уж и давно по учебному телевидению давали лекции по геометрии — об этом вспоминал на одной из пресс-конференций министр образования В. М. Филиппов, доктор физико-математических наук, — он своего любимого учителя вспоминал.
Какие меры следует принять министерству образования, если школьники последних выпусков не могут решить задачи по математике, с которыми в 60-х и 70-х годах управлялись не только абитуриенты технических вузов, но и убежденные гуманитарии? И почему в наше время люди с полным средним образованием демонстрируют такое неумение грамотно писать и грамотно говорить, что и в МГУ, и в ряде других высших учебных заведений пришлось ввести на первых курсах не только гуманитарных факультетов практические занятия по орфографии и пунктуации?
В октябре 2001 года ученые, собравшиеся в Математическом институте РАН имени В.А. Стеклова, обсуждали положение дел в образовании и говорили прежде всего о снижении качества преподавания математики, но не только о ней. В современной школе фундаментальные дисциплины отходят на второй план, их теснят так называемые коммуникативные предметы, вроде «основ безопасности жизнедеятельности». Академик В.И. Арнольд, знакомый с новой американской образовательной программой, привел в качестве примера, что в США теперь решили требовать от школьника умения делить 111 на 3 без компьютера. Раньше штатовские школьники не могли произвести такое арифметическое действие ни в уме, ни ручкой на бумаге. Похоже, сказал академик В.И. Арнольд, что и в России собираются низвести преподавание математики до такого же уровня.
Математики выразили недовольство и уровнем преподавания гуманитарных предметов. Необходимо восстановление в школе фундаментальности и гуманитарности, чтобы школа перестала быть каким-то конвейером знаний, когда дети в погоне за второстепенным не успевают усваивать главное.
УСЛОВИЯ ЗАДАЧИ
Президент Российской академии наук, академик Ю.С. Осипов не смог решить задачу для 9-го класса. У Ю.С. Осипова дочь училась в 9-м классе. И добро бы он был историком или филологом, Но президент Академии — математик. А решения он не нашел (и не должен был найти, по его определению), потому что некоторые задачи для девятиклассников нелепы. Они составлены по известной системе: сколько мудрецов не могут ответить на один дурацкий вопрос. Но хорошо, президент Академии обнаружил нерешаемость задачи и успокоил дочь. А во скольких семьях безуспешно маются и приходят к выводу, что и задачи стали слишком трудными, и дети отупели от перегрузок.«Хорошо, если учитель сильный, тогда еще можно исправить недостатки учебников, — сказал академик Ю, С. Осипов, — И если мы задумываемся о будущем науки, о будущем страны, то положение надо экстренно исправлять» («Деловой вторник», 07.07.1998).
«Экстренно исправлять…» — сказано было в 1998 году. А еще с 1997 года нам предлагают принять на веру исходные данные задачи по дальнейшему изменению содержания образования: будто бы 50 процентов российских школьников не усваивают 50 процентов школьной программы. Но откуда взялись эти 50 и 50? Насколько они точны? Политические подмены цифр — тема, исследованная Вадимом Кожиновым в «Загадочных страницах истории XX века», но то же происходит и в наше время с рейтингами, опросами, с теми цифрами, которые используют, чтобы провести нужное решение — например, про всего лишь 2 процента земли на продажу.
Цифры 50 и 50 я услышала впервые со ссылкой на некую независимую экспертизу, проведенную зарубежными высококлассными специалистами. Конечно, что значит «независимые», мы за последние годы узнали получше. И довольно трудно поверить в точность вычислений, если речь идет о том, чтo школьники помнят и знают из пройденного на уроках и чтo у них в одно ухо вошло и в другое вышло. А если экспертиза заключалась в подобранных «высококлассными специалистами» тестах и задачах, не имеющих решения по причине нелепости, то соответственная ей и цена. К тому же поначалу при ссылках на экспертизу говорилось, что дети не усваивают 50 процентов программы по предметам естественнонаучного цикла, но потом подробности отпали и стали просто ужасаться тому, что половина школьников не усваивает половину всех предметов. Положение сделалось еще катастрофичней.
Из условия задачи про 50 и 50 следует ли сделать вывод, что есть некая злополучная половина знаний, которую не усваивают все дети? Или у каждого из многих миллионов школьников своя личная половина? Один не понял деления дроби на дробь, а другой — деления клетки в биологии. Мы все когда-то учились в школе и помним о существовании отметок от «единицы» до «пятерки» (в 30-е годы от «очень плохо» до «отлично», но тоже пять отметок). Право же, это неплохой способ определения качества знаний. В дореволюционной гимназии не боролись за 100-процентную успеваемость, тогда выводили средний балл по классу как показатель общего уровня учеников. Так что, возможно, 50 процентов усвоенного материала как раз и тянут на «тройку», на «государственную отметку» в представлении лодыря-троечника. Неужели в школу хотят вернуть соревнование за 100-процентную успеваемость? Вряд ли. Тогда в чем же дело?
В том, что к вынесенной на государственный уровень задаче про 50 и 50 прилагается готовый ответ: необходимо пересмотреть содержание образования и все лишнее, трудное выбросить. Это и есть главный пункт предлагаемой модернизации. Но за последние годы у нас уже были изрядно сокращены школьные программы, и все же не помогло.
В государственную задачу про 50 и 50, очевидно, следовало ввести и другие исходные данные для ее решения. Причиной неполного усвоения программы могут быть плохие учебники, а что они плохие — факт бесспорный и общеизвестный. Из-за перевода начальной школы с четырех лет обучения на три года ухудшилась подготовка детей к средней школе, особенно по чтению. Если школьник плохо воспринимает печатный текст, ему «не по силам» все предметы. И, слава Богу, что четвертый класс теперь восстановили. Ну и конечно, учителю самому нужно постоянно учиться, а есть ли у него сегодня возможность покупать педагогическую литературу?
Что же касается перегрузки школьников, то и здесь существует много причин — а не только сложность самого предмета. Попусту тратятся часы, отведенные в школьном расписании на несуществующие науки, вроде «безопасности жизнедеятельности». Не забудем и про отупляющее воздействие телевизора, в России ребенок проводит у «ящика» больше времени, чем дети в других странах. В министерстве образования об этом знают не хуже меня. И учителя об этом напоминают постоянно. Минувшей осенью один из участников конкурса «Учитель года России — 2001», преподаватель биологии Маслянинской школы N 1 Новосибирской области А. Буханистов объяснял, отчего детям стало труднее учиться:
«Раньше учили десять лет, учебники были толстенные, но дети справлялись с программой и выходили из школы с хорошим багажом знаний. А сейчас учебники заметно „похудели“, но все жалуются на перегрузки. Нужна такая система обучения, чтобы не худели ни дети, ни учебники».
Очень понятно и доходчиво, по всем правилам дидактики учитель говорил — в надежде, что его услышат! — почему полноценное содержание образования дети усваивают лучше, чем обструганное и урезанное.
О никуда не годных и просто опасных учебниках, которые спешно вбрасывались в школы с начала 90-х годов, «Наш современник» заговорил одним из первых. О соросовской программе «Обновление гуманитарного образования в России», об учебниках истории, перевирающих русскую историю, о новых списках классиков литературы, где не было Шолохова, зато появился Приставкин… О внедрении «новой идеологии» и откровенной халтуре, о жулье, захватившем рынок учебников… Как все понимают, от нанесенного в школу хлама сразу избавиться невозможно. К тому же теперь министерству образования приходится иметь дело с ринувшимся в его сферу бизнесом.
Простой пример, почему многим школьникам трудно дается физика. По этому предмету требуются учебники для 7-го, 8-го, 9-го классов. И положено провести конкурс — чей учебник лучше. Соревнуются не только разные авторы, но и разные издатели. В результате одно издательство победило в конкурсе на лучший учебник физики для 7-го класса, другое — для 8-го и третье — для 9-го. И это не условная модель, а реальный случай. Три учебника физики написаны в разной манере и не подходят друг к другу. В каждом классе физика как бы начинается заново, ребята сбиты с толку, у издательств — прибыль.
Известно, что в школах должны быть лаборатории и практикумы. В 60-х годах министр просвещения М.А. Прокофьев ввел приказом правило, что 16 процентов учебного времени по предметам естественнонаучного цикла занимают опыты, проводимые самими детьми. Не надо объяснять, как это важно и нужно. Но теперь прежнее правило попросту забыто. Не только из-за нехватки денег, но и из-за нехватки часов в расписании. Ученик зазубривает химические формулы, ничего не проверив на собственном опыте. И саму химию сократили в школьном расписании в 8 раз. Учебник стал легче по весу, но химия не стала понятней для школьников. Еще сократят — дети вообще перестанут хоть что-то усваивать.
В 90-х годах министр Е.В. Ткаченко (по специальности химик, как и М.А. Прокофьев) уже и не вспоминал о школьных лабораториях. Он рекомендовал покупать для школьных библиотек не бумажные учебники, а микрофиши, где на площади размером с почтовую марку помещаются 72 страницы текста, а в кассете 200 микрофиш. Догадывался ли министр, что в подведомственных ему школах — в большинстве — нет специальной аппаратуры для чтения микрофиш? О компьютеризации образования решение принимали еще в СССР, в 1985 году. С 2001 года действительно проводится интенсивная компьютеризация, на нее есть в бюджете деньги, программа считается президентской, так что не хватает только Шойгу, вылезающего из вертолета с компьютером в руках. Но политика -политикам, а компьютер очень нужен школе. И в особенности — сельской.
Компьютер нужен сегодня в каждом классе для того же, для чего служили старинные громадные счеты, что стояли в классах начальной школы с давнишних времен и стоят посейчас. Школьное пособие, помогающее детям лучше усваивать школьную программу, больше знать, больше понимать. Выход в Интернет — современная образовательная технология: лекции ученых, путешествия. И знающие педагоги уже сегодня предупреждают, что школьный компьютер не для того предназначен, чтобы вытеснить опыты, проводимые самими детьми в лабораториях и на пришкольных участках. «Объектом изучения естественных наук является реальный, а не виртуальный мир, и в школе нужно изучать не только модели явлений, но прежде всего сами явления и на этой основе обучать школьников моделированию как методу познания», — пишет академик РАО В. Г. Разумовский. Но тем временем заместитель министра образования Е. Е. Чепурных, курирующая учебные издания, объявляет, что выпуск школьных электронных пособий следует начать именно с практикумов и виртуальных лабораторий.
При нынешней российской демократии и свободе слова Академия наук, педагогическая общественность, учителя могут говорить свое, а власть будет делать свое. Ученые — про перегрузку учебного плана «паразитарными» предметами в ущерб фундаментальности и гуманитарности, а власть про то, что 50 процентов школьников усваивают только 50 процентов программы, и потому ее надо расширить за счет коммуникативных предметов. Это — не разговор глухих, а прекрасно отработанная на Западе технология. Когда в США наконец подсчитали, какой вред нанесло обществу и государству равенство перед законом взрослых и детей (а его там долго добивались и добились), то был подведен и такой итог: в США непроверенная гипотеза, к сожалению, нередко может быть навязана обществу в качестве непреложной истины — и делается это весьма недемократическим путем.
ОЛИГАРХИ ПОШЛИ В ШКОЛУ
Тысячу стипендий для студентов учредил глава холдинговой компании «Интеррос» Потанин. Вот уж, действительно, давно пора. Как говорил Лифшиц, «надо делиться». По случаю учреждения Потанинских стипендий умилилась правительственная «Российская газета» (24.10. 2000): «Отрадно, что на пороге нового тысячелетия в России находятся люди, за которыми стоят десятки и сотни хорошо работающих предприятий, которые платят налоги, уверенно держат позиции на мировом рынке, развиваются, да еще и решают проблемы, с которыми государству трудно справиться из-за нехватки денег». Красиво пишут. Впору подумать, что олигарх и в самом деле неусыпно трудился, создавая помянутые в статье десятки и сотни предприятий. Новый Савва Мамонтов. Напомню, что меценат Мамонтов строил железные дороги, немало сделал для экономического развития России. А капиталы Потанина нажиты даже не на эксплуатации труда рабочих артелей, пробивших железную дорогу на Мурманск. Предприятия достались олигарху путем умыкания и присвоения.Но… Потанин все же вложил нажитые на приватизации деньги не в пропагандистов и агитаторов с НТВ, не в телекиллера Доренко, не в премии для тусовки имени Швыдкого, а в безвестных пока молодых людей. Хотя и самому приятно увидеть Потанинскую стипендию рядом с Пушкинской или Менделеевской. Ну, а каков порядок присуждения Потанинских стипендий? В советские годы Сталинскую стипендию давали за отличную учебу и активную общественную деятельность, решение выносил ученый совет вуза при участии комитета комсомола. В дореволюционной России благотворительные стипендии доставались беднейшим студентам — и не обязательно при блистательных успехах в учении. Порядок присуждения стипендий, учрежденных в честь великих деятелей науки и культуры, традиционен: за открытия, сделанные студентами, за талант.
Для отбора Потанинских стипендиатов была выработана стратегия открытых конкурсов. Как сообщали СМИ, эти конкурсы не направлены на выявление знаний по предметам. Проверяется личностный потенциал претендента, причем даже на чувство юмора (над чем смеетесь?). В числе главных критериев — наличие лидерских качеств, высокий интеллект, умение нестандартно мыслить, организаторские способности. Конкурс проводится не за закрытыми дверями, где заседают ученый совет с комитетом комсомола, а прозрачно, если воспользоваться любимым термином правительства. В большом зале. Что-то вроде КВН или телевизионной игры на миллион.
Пройдя через такой прозрачный конкурс, студенты Петербургского университета, добившиеся Потанинских стипендий, называли в беседе с журналистами главной целью своей жизни «реализацию себя в профессии» и «самореализацию личности». Наивных мечтателей, желающих перевернуть мир, среди них не оказалось. Хотя, может, и были, но себя не выдали — такие идеалы не в моде. Ведь характерно, что среди требований к Потанинскому стипендиату нет условия остаться по окончании университета в России и поработать в науке или непосредственно на производстве — такое условие должно вроде бы быть естественным для крупного промышленника и владельца «Норильского никеля».
А Потанин, прибыв в Петербургский университет на церемонию вручения дипломов своим стипендиатам, сказал ясно и понятно, что Россия нуждается в формировании элиты — эту элиту он перед собой и видит.
Элита (применительно к людям, а не семенам или скоту) — понятие, может быть, и не новое, но по-новому применяемое в современном контексте. Его невозможно приложить к ярким личностям XIX века и даже XX. Не так давно Владимир Бондаренко загорелся мечтой, что хорошо бы сформировать русскую национальную элиту, но продолжения не последовало. Эти слова все больше приобретают значение клановости: слово-пароль. Как считают исследователи глобализма, для элит во всех странах характерно отторжение от своих наций и даже от интересов национальных государств. Наднациональное, глобальное сообщество. И это не обязательно люди с выдающимися способностями, выдающимися достижениями в науке, искусстве. Элиту выращивают в «инкубаторах» и «питомниках», ее «раскручивают» политтехнологи. Создан коммуникативный слой, общность модели поведения, образа жизни и образа мыслей, повышенная проводимость целенаправленной информации.
В этом отношении характерно поведение элиты, составившей верхушку КПСС в последние годы. Какие фигуры, какие зигзаги судьбы!.. Члены Политбюро Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе, кандидат в члены Ельцин, местные царьки. И, конечно, вся их обслуга, один из представителей которой экономист Отто Лацис опубликовал мемуары под заглавием «Тщательно спланированное самоубийство» — о конце КПСС. Для самоубийц все они слишком упитанны. Элита КПСС с поразительной легкостью стала элитой новой общественной формации, была востребована глобальной элитой со всем наработанным партийным и комсомольским опытом. Так что слова, сказанные Потаниным в Петербургском университете, и следует истолковать в таком смысле. Сегодня олигархи, фактические правители России, озабочены формированием собственной элиты.
При советской власти никто не называл МГУ элитным вузом. И сегодня не называют. Зато МГИМО был под боком у КПСС элитным вузом для их детей. Правда, время от времени устраивался призыв в МГИМО молодых людей рабочего происхождения. В наше время в этом элитном институте учатся внук Ельцина и обе внучки Горбачева, дочь Потанина и сын Хакамады… Желтая пресса охотно публикует списки «венценосных детей». Никто и никогда не считал, что МГИМО дает самое лучшее образование. Но и сегодня в рейтинге престижных вузов, которые публикуются в газетах, список открывает МГИМО. А вторым номером идет ВШЭ, Высшая школа экономики. И дальше: Финансовая академия при правительстве, Университет дружбы народов, Московская государственная юридическая академия. Почему эти?.. Почему нет в первой пятерке Бауманского, бывшего Императорского технического училища, альма матер русской технической интеллигенции? Бауманский поставлен в новой иерархии ценностей ниже недавно созданной юридической академии, которая по происхождению не из юрфака МГУ, а бывший ВЮЗИ — для заочников.
Так навязывается новая система координат для юношей, обдумывающих житье. Экономисты знают, что ВШЭ славится в Москве низким качеством образования. Об этом писал и Михаил Делягин в «Нашем современнике», (2001, N 7). Тем не менее финансовая элита направляет своих детей в ВШЭ: Христенко, Шохин, Кириенко, Задорнов… У ВШЭ теперь такое же место под солнцем, как у питомника элиты МГИМО. К тому же ВШЭ — исполнитель государственных проектов и в дружбе со Всемирным банком. В ВШЭ делалась и программа по реформе образования, исправлением которой пришлось заняться Государственному совету. Но Государственный совет может предлагать свое, а власть сделает, как считает нужным. Поэтому из ВШЭ прекрасно видна кухня политики, деловые связи здесь закладывают смолоду, дружат и роднятся со своими. В искусственно выращенную элиту трудно будет пробиться чужим, со стороны.
Возможно, что такое обилие мелькающих в газетах рейтингов «куда пойти учиться» подвигло и министерство образования составить свой список. Вузы поделили на три категории: классические университеты, педагогические, технические. По-настоящему репутация вуза складывается годами, и главный критерий — качество подготовки специалистов. Поэтому Бауманский шел вторым или третьим после МГУ. Но у нас теперь и «лучший учитель года» определяется по системе конкурсов красоты. Можно только радоваться, что наши учителя и тут не теряются. Но в конкурсе по профессии главное все-таки — не что покажут учителя, а что знают ученики.
В числе критериев, по которым составлялся рейтинг вузов в министерстве образования, оказались: научный потенциал (сколько докторов наук, кандидатов, научных публикаций), активность вуза в плане привлечения талантливых студентов (олимпиады, конкурсы), интеграция в мировое сообщество (международная популярность, филиалы в других странах). В результате первое место среди классических университетов присудили Петербургскому, второе — Университету дружбы народов (за популярность?), а третье — физтеху, он теперь тоже университет. А где же МГУ? Считается, что в МГУ то ли не захотели представить требуемые сведения на конкурс университетской красоты, то ли запоздали. Надеюсь, что не захотели. У ректора МГУ В. А. Садовничего есть карта России, и на ней отмечено, из каких краев его студенты: МГУ обязан учить всю Россию. Здесь каждый год отбирают сто выпускников и платят им пять тысяч рублей в месяц — только занимайтесь наукой. И здесь, несмотря на материальные трудности, открывают новые факультеты, новые кафедры.
Но вернемся к. олигархам, которых потянуло в образование. Нефтяная компания ЮКОС — это Ходорковский, из комсомольской элиты. Он уже реализует проект «Поколение, ru», озаботившись «преодолением серьезного отставания России от других держав в информатизации образования» (цитата из справки, представленной прессе). ЮКОС создала некоммерческую организацию ФИО («Федерация Интернет. Образования»), в Наблюдательный совет которой входят, наряду с олигархом Ходорковским, вице-премьер В. И. Матвиенко и министр образования В. М. Филиппов. А официальный деловой партнер ФИО — фракция СПС в Государственной думе. Не Комитет по образованию и науке, в который входят представители всех фракций, а одна только СПС, партия Чубайса. Получилась несколько однобокая образовательная коалиция. Когда я пытаюсь что-либо узнать о деятельности ФИО у сотрудников министерства, мне говорят: это частная фирма, у нас сведений нет. Кстати, и в уже цитированной выше справке сказано, что обучение в центрах, создаваемых ФИО, ведется «по оригинальным, не имеющим пока аналогов программам» и создаются эти программы Московским центром ФИО.
В дореволюционной России богатые люди, жертвовавшие большие деньги на просвещение, в том числе и на нужды Московского университета, не позволяли себе вмешиваться в учебные дела. В наше время олигарх создает Наблюдательный совет на общественных началах, но распоряжается всем в ФИО директорат, состоящий из менеджеров. От педагогики — никого. Зато есть популярный автор рекламных видеоклипов Юрий Грымов и пришедший из института «Открытое общество» (фонд Сороса) Семен Мушер. Каких «не имеющих аналогов» образовательных программ можно ожидать от ФИО?
Что же касается СПС, то у этой партии до сих пор преобладали иные формы работы в молодежной среде. Известен скандал на одном из стадионов Петербурга (телевидение показало малопристойные картинки). Нашумели в Красноярске, куда, по приглашению местного отделения СПС, прибыл ансамбль лесбиянок и выступил под сенью рекламного щита с крупными буквами «Союз Правых Сил», зазвав на сцену такого же сорта парочки из публики.
И вот в конце лета прошлого года Немцов объявил, что его партия намерена послать бесплатно в каждую школу и каждую библиотеку «Черную книгу коммунизма», недавно появившийся перевод французского издания с предисловием бывшего члена Политбюро Яковлева. Год назад эта книга не вызвала на Западе ожидаемой сенсации. Но теперь журналисты принялись шантажировать министра образования: читал ли он эту книгу и как к ней относится? Будто с подачи Немцова теперь все обязаны его любимую книгу проштудировать и отвечать назубок. Как известно, политическая деятельность в образовательных учреждениях запрещена, но и министерство не имеет права какое-либо издание не допустить. В результате книгу разослали, а министру пришлось объясняться на заседании правительства: для старших классов она, возможно, окажется полезной, «но вряд ли соответствует возрастным особенностям пятиклассников-шестиклассников».
И это оказалось еще не все, чем могли порадовать министерство образования ЮКОС, ФИО и СПС. Перед началом учебного года ФИО провела по Интернету «Всероссийский августовский педсовет-2001». Программу педсовета составили в ФИО, но включили в число участников руководителей министерства. О результатах виртуального педсовета трудно судить — в Интернет у нас пока выходит два-три процента школ. Зато известно, кого пригласила ФИО для беседы с учителями на тему «Дети и книга»: Войновича и Черниченко. Нашли специалистов по детскому чтению! Но кто платит, тот и заказывает…
Сегодня российская система образования не защищена от сил, располагающих средствами и желающих внести свои коррективы в содержание образования, используя с этой целью Интернет. Да, Сеть дает возможность талантливому педагогу, сильному педагогическому коллективу поделиться своим опытом. Но капиталы и там возьмут верх. В министерстве подсчитали, что уже существует около 400 электронных изданий, имеющих отношение к школьным программам. Федеральный экспертный совет признал из них пригодными 24. Но и непригодные после этого остались. А сколько еще прибавится?
«ЗАПЛАТИВ НЕДОРОГУЮ ЦЕНУ…»
Строки, которые я здесь процитирую, суть пример образа мыслей. «Это было десятилетие тихой революции. Революции, которая, слава Богу, обошлась минимумом жертв и разрушений. Заплатив сравнительно недорогую цену, страна наша превратила себя из тоталитарной в демократическую», — пишет Борис Стругацкий («Литературная газета2, N 24−25, 2001). Меж тем в то же время писатели из ПЕН-центра (Битов, Вознесенский, Искандер…) взывают к президенту В. В. Путину, Совету Федерации и Государственной думе: необходимо продлить государственную поддержку печати — в России уже более 10 миллионов неграмотных, чему виной дороговизна печатных изданий.С 10 миллионами они хватили лишку — все по той же привычке легко манипулировать политическими цифрами. По бумагам и речам, которые можно считать официальными, в России сегодня 2 миллиона неграмотных детей и подростков. По неофициальным данным — 3 миллиона. Возраст не умеющих читать и писать теперь докатился до армии. Ребят, попадающих в детские колонии, раньше усаживали в 8-й или 7-й класс. Теперь подросток начинает с 1-го класса. И, как ни грустно об этом говорить, ребятам, угодившим в колонии, в каком-то смысле повезло. Теми, что на воле, не занимается никто. В министерстве образования имеются сведения, что за прошлый год из школ были отчислены 70 тысяч ребят. А 2 миллиона уже и не входят в отчетность. Они списаны в отходы, в шлак, оставшийся после всего того, что писатель-фантаст называет «тихой революцией», за которую мы заплатили «недорогую цену».
Обратите внимание, как часто показывают на всех телеканалах маленьких наркоманов, токсикоманов, припадочных и придурковатых. Будто хотят внушить: спасай не спасай, от них все равно толку не будет! Помню, как в телевизионном «пресс-клубе» преподаватель истории из гуманитарного университета (РГГУ) сделал сенсационное сообщение, что в 20-х годах чекисты не собирали беспризорных в детские дома, а вылавливали, чтобы сотнями расстреливать. Историк назвал «липой» книги Макаренко «Педагогическая поэма» и «Флаги на башнях». Современная гипотеза: беспризорники — обуза для любой власти. Однако на самом деле в те далекие годы советская власть утверждалась, как ей верилось, надолго и навсегда, а значит, ей требовались наследники и продолжатели, она их собиралась воспитывать и учить. Зато в отношении нынешней власти к детям, то есть к собственному будущему, — если власть его связывает с Россией — присутствует что-то иррациональное, дикое.
Минувшим летом жители Белого Яра Томской области вышли на митинг, требуя, чтобы не закрывали единственную на Верхнекетский район сменную среднюю школу коррекции, социальной защиты и социальной адаптации подростков и молодежи. По-старому, вечерняя школа. В Белом Яре не от хорошей жизни многие подростки подрабатывают, где придется, и ушли из дневной школы. Сменная давала им возможность доучиться и поступить в техникум или профтехучилище. Но в районе потребовалось сократить количество общеобразовательных учреждений, и решили закрыть сменную школу как самую ненужную, за которую наверху не спросят. А в ней занимались 150 учеников.
В России вечерняя школа ведет свою историю с XIX века. Рабочие классы при Императорском русском техническом обществе открылись в 1896 году. На Пречистенских курсах для рабочих преподавали известные ученые, в их числе И.М. Сеченов. Сейчас принято вспоминать славные купеческие имена -с планами образования для рабочих выступили братья Рябушинские. Экономический подъем России был бы немыслим при невежестве рабочей силы, продуктивность труда находится в прямой зависимости от умственного развития рабочих. Можно рекомендовать для чтения в минэкономике Грефа сборник речей, произнесенных на съезде по профессионально-техническому образованию (1895 год), почетным председателем которого был великий князь Константин Константинович, а участниками — все министры России.
В XX веке у нас была создана развернутая и многоуровневая система вечернего (сменного) и заочного образования. Державная система — по размаху и назначению. В вечернюю школу поступали учиться не только по желанию, этого требовали на производстве. Причем не только требовали. Полагался свободный день в неделю и отпуск на время экзаменов. По какой бы причине человек ни бросил школу, техникум, институт, наша система вечернего и заочного образования гарантировала ему возможность вернуть потерянное, доказать, на что он способен. Хотя кто-то из заочников плутовал, но в целом доступность такого образования была гарантией конституционных прав. И это была уникальная государственная система, не имеющая аналогов в мире. Наша страна первой выходила к непрерывному образованию, о котором сейчас снова стали говорить, но уже как о чем-то будущем.
В 1985 году в РСФСР работали 4862 вечерние (сменные) школы и 11 026 консультационных пунктов. По данным ЮНЕСКО, интеллект советского рабочего выдвинулся на одно из первых мест в мире. О том, какой у нас высокообразованный и квалифицированный рабочий, часто говорилось в первые годы гайдаровских реформ: Россию спасет высокий интеллектуальный уровень рабочих, именно качество рабочей силы привлечет в Россию иностранных инвесторов. Но сегодня об этом уже не вспоминают — самый образованный рабочий куда-то подевался. А когда по телевидению показывают старое кино из романтической жизни учеников вечерней школы, многие вздыхают: теперь таких школ у нас уже нет. Они и в самом деле пострадали больше, чем обычные школы. Человек может работать и учиться, но оставшемуся без работы уже не до непрерывного образования. Вечерние школы исчезали следом за предприятиями, откуда приходили ученики. Исчезали вместе с профтехучилищами, вечерними техникумами, заочными институтами.
Сейчас в России осталось 1726 сменных школ, третья часть того, что было. В среднем по 20 школ на каждый из 89 регионов. И это значит, что не везде у подростка есть возможность доучиться. Ну и чего же стоит после этого широко разрекламированная «вариативность» образования, если не предусмотрен «вариант» для ребенка, которому из-за тяжелого материального положения семьи пришлось наниматься на работу? Напомню, что «ребенком является каждое человеческое существо до достижения 18-летнего возраста» (Конвенция о правах ребенка). До 18-ти!
Судя по тому, что происходило в Белом Яре, уцелевшие 1726 школ люди спасали всем миром. Проводили митинги, до Москвы дошли, в газеты писали… Единственная на весь Верхнекетский район школа социальной защиты и социальной адаптации подростков не закрыта, работает. И на ее примере можно видеть, как изменился сейчас состав учеников вечерних школ. Заметно помолодел. Потому что теперь в России ранний детский труд разрешен Конституцией — с 14 лет. По данным, имеющимся в министерстве образования, в сменных школах 30 процентов учеников — дети до 15 лет (таких раньше вообще не разрешалось принимать), 45 процентов — от 16 до 17 лет, 24 процента — от 18 до 29 лет (главный когда-то состав) и 1 процент — те, кому за тридцать.
Характерно, что в министерстве, насчитывающем сотни сотрудников разных департаментов, сменными школами ведает один человек. Не означает ли это, что классическая русская. система вечернего образования не считается теперь перспективной?
О профтехучилищах наконец вспомнили. Они тоже боролись за свое существование, даже если закрывалось предприятие, для работы на котором они готовили ребят. Но многим профтехучилищам, выпускавшим высококлассных специалистов, пришлось «переквалифицироваться» на подготовку поваров и автослесарей. Прошло десять лет, и вот директор московского завода «Красный пролетарий» возрождает производство станков с числовым программным управлением и не может найти на приличную для Москвы зарплату в 7 тысяч рублей рабочих высокой квалификации. Прежние кадры, создававшие репутацию марки «Красный пролетарий» (наши лучшие предприятия от своих «красных» названий не отказываются), уже в цеха не вернутся, а новых взять неоткуда.
По данным международных экспертов, в России осталось 5 процентов рабочих, имеющих высшую квалификацию (в ФРГ — 56 процентов, в США — 43). Власть, которая думает о будущем страны, не допустила бы закрытия профтехучилищ вслед за остановкой предприятий. Тем более что не зря сидели у Чубайса в Госкомимуществе американские советники — первыми гибли в России самые современные производства.
А теперь вспомним, как нам из года в год обещали, что не за горами бурный подъем российской промышленности. Почему же власть не озаботилась подготовкой специалистов, без которых никакого подъема быть не может? У меня нет доказательств, что верхи намеренно этого не делали, имея в виду превращение России из страны со своими коронными отраслями промышленности в поставщика сырья, а также лома цветных металлов. Но вряд ли можно будет привести убедительные примеры заботы правительства о профессионально-техническом образовании. Сегодня подготовкой кадров пришлось заняться самим предприятиям, разворачивающим производство. В городе Чайковском Пермской области более 300 рабочих текстильного комбината учатся в средних и высших учебных заведениях, здесь открыл свой филиал Российский заочный институт текстильной и легкой промышленности.
Но как все это запаздывает!.. И это — для тех, кто где-либо поучился, но не для двух миллионов неграмотных ребят. На какое производство можно их взять? А их становится все больше, потому что неграмотные дети прибывают с потоками миграции в Россию. Причем люди уезжают из Казахстана, из Киргизии как раз потому, что там нет возможности дать образование детям. Но когда в Думе или в правительстве обсуждают проблемы миграции, речь идет о национальных школах, хотя русским подросткам, прибывшим из стран СНГ, в первую очередь нужны русские сменные школы.
Недавно я побывала в такой классической сменной (вечерней) школе N 41 города Москвы. Раньше здесь учились рабочие с находящегося по соседству «номерного» завода. Школа открывала классы в воинских частях. В стройбате служило много нерусских ребят, и они, прощаясь с учителями, говорили, что у них дома с московским аттестатом возьмут в лучший институт. С завода теперь учеников нет, классов в воинских частях тоже. Но приводят своих ребят спортивные тренеры — рядом стадион «Динамо». Если тренер увозит ребят на сборы, на соревнования, сам заходит, чтобы взять для них задания.
В московских вечерних школах теперь учатся подростки, работающие в магазинах, кафе, мелких мастерских. Есть и такие, у которых родители «челночат», почти не бывают дома, поэтому старший приглядывает за младшими и может учиться только в сменной школе. За последние года два больше стало двадцатилетних учеников, пришедших из армии. Они потом непременно поступают в институты или в техникумы. Сегодня в сменных школах можно видеть такой отбор характеров и талантов, какого не бывает в модной программе «Одаренные дети». Для социальной закалки бедняков, под одной крышей со сменной школой размещают платный экстернат — для детей из обеспеченных семейств. Сменная школа — бесплатная, но теперь ее ученикам не полагается ни дополнительного выходного дня, ни отпуска на время экзаменов. Казалось бы, государство заинтересовано (вернее, должно быть заинтересовано!), чтобы каждый гражданин России получил среднее образование, а значит, и в успешной деятельности сменных школ, в рекламировании возможностей осуществить конституционное право на образование. Но нет. В новом трудовом законодательстве не предусмотрены льготы для тех, кто работает и учится. Таким манером власть высказала свое отношение к двум миллионам неграмотных ребят: они ей не нужны ни сегодня, пока маленькие, ни потом, когда вырастут.
РУССКАЯ ИСТОРИЯ ДЛЯ РУССКОЙ ШКОЛЫ
Правительство у нас в России по-прежнему либеральное, однако и оно вынуждено было оборотиться к русской истории. 30 августа 2001 года министры обсуждали школьные учебники по истории, причем каждый из них предварительно получил шесть ранее изданных учебников, излагающих русскую историю как кому заблагорассудится. Конечно, неплохо было бы перед заседанием правительства устроить блиц-опрос. «Скажите, господин министр, в каком учебнике написано, что Зимний брали в 1917 году пьяные матросы?». «В учебнике Долуцкого, господин премьер».В 2002 году, через 70 лет после возвращения нашей школы к программам дореволюционной гимназии, русские школьники еще не будут заниматься по программам, отвечающим уровню, достигнутому российской системой образования в течение XX века. Но сохраняется доступность образования и сохраняется единое образовательное пространство. Решено умерить количество учебников по каждому предмету — останется для «вариативности» два-три.
Таким образом, через десять лет после отделения школы от государства, провозглашенного реформаторами в начале 90-х годов, государство возвращается в образование. На возвращении настояли губернаторы, обсудившие на Государственном совете предлагаемые правительством планы расширения платного образования и ускоренного введения в программу коммуникативных предметов взамен фундаментальности и гуманитарности, то есть основ, обеспечивавших русской школе мировое лидерство. Новая генерация реформаторов так спешила, что уже успели составить проект базисного учебного плана (БУП), где сократили часы на предметы естественнонаучного цикла, а историю вместе с русской литературой перевели в «региональный компонент», на усмотрение местных властей.
Государственный совет вообще отказался употреблять слово «реформы» и настоял на «модернизации» образования. Русского слова не нашлось? Но примечательно, что именно местная власть не поддержала регионализацию образования. Поправки, предложенные Государственным советом, правительство обсудило 25 октября 2001 года. А на заседании 30 августа, где обсуждались учебники истории, министр образования В. М. Филиппов охарактеризовал три этапа, через которые прошло за десять лет историческое образование в России. На первом этапе русскую историю стали представлять как сплошной провал, «черную дыру». На втором появились проекты, согласно которым следовало вообще отказаться от курса русской истории и преподавать всеобщую историю, включая в нее и кое-что о России. На третьем, как сказал министр, «наметились позитивные сдвиги в развитии исторического образования», но при этом остаются различные позиции современных историков, невозможно выработать единую концепцию непрерывного исторического образования, преемственность школьных и вузовских программ.
Думаю, что читателям «Нашего современника» будет полезно познакомиться и с другими выступлениями на этом историческом заседании правительства. Телевидение показало премьера М. М. Касьянова, который обнаружил в учебнике истории нехорошие слова «рабочий класс» и «народная интеллигенция». Но тут уж ничего не поделаешь, у каждого времени своя лексика. Историкам труднее будет отбояриться от другого пожелания премьера: чтобы в школьном курсе были отражены достижения минувшего десятилетия, ценности демократического общества, а также то, что сам народ избрал путь рыночных преобразований. И дело тут не в том, что «сам народ» говорит детям другое, а просто-напросто нуждающиеся в розовых красках события еще не канули в историю, это предмет исследования политологов, социологов и других ученых, занятых проблемами современного мира. А в школах пожелание Касьянова осуществляет «Граждановедение», для того и ввели, еще при Ельцине. Добавлю, что, как сообщают СМИ, бывший президент теперь намерен предпринять издание учебников истории, это станет одним из главных направлений деятельности фонда Ельцина, открытие которого ожидается вскоре.
А.П. Починок, министр труда и социального развития, выступил на обсуждении учебников с позиции государственника и патриота. Да, говорил он, можно критиковать американские учебники за тенденциозность, но после прочтения этих учебников у выпускника американской школы не остается сомнений в том, что Америка — великое государство. «А вот после некоторых наших учебников вопрос о роли и значении России остается». Слышал бы Починка отставной реформатор Асмолов, насаждавший в школах «новую идеологию»! Однако эти пылкие слова произнес тот самый Починок, который с таким же энтузиазмом борется за правительственный проект нового трудового законодательства, где имеются постыдные и, по сути, антигосударственные, идущие во вред будущему России статьи, узаконивающие ранний детский труд и ущемляющие право каждого ребенка на достойное образование.
Министр культуры М.Е. Швыдкой заявил на заседании правительства: «нельзя изолированно ставить вопрос об историческом образовании», потому что существует еще больший разброс в учебниках по литературе. «Существуют радио, печать, дети существуют в этом потоке знаний. Они дают трактовки тоже достаточно разбросанные…» Затем министр культуры предложил «скоординировать весь гуманитарный блок телевидения и радиовещания, посмотреть, как это сопрягается с тем, что происходит в кинематографе, и так далее. Нужен системный подход». От этой прекрасной программы действий министр вернулся к реальности: «Поэтому я считаю, что нужна нормальная историческая дискуссия, которая предшествует созданию учебников». И выяснилось, что итоги предполагаемой дискуссии Швыдкому известны: «Дети должны знать, что они живут в многообразном мире, где можно исповедовать разные подходы и к прошлому, и к настоящему. И в этом смысле учебник должен быть не просто изложением фактов, а он должен быть изложением точек зрения, если угодно, на разумном и понятном детям уровне».
А вот это мы уже проходили: разные подходы и разные точки зрения, при условии нынешней идеологической цензуры, особенно в электронных СМИ. Что же касается «нормальных дискуссий», то о них шла речь в этой статье — о результате обсуждения школьных программ в Российской академии наук.
За полгода до обсуждения школьных учебников по истории, 16 февраля 2001 года, либеральное правительство утвердило государственную программу «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2001−2005 годы», где прямо говорилось об «активном противодействии фактам искажения и фальсификации истории Отечества». В СМИ эту государственную программу просто проигнорировали. Не приняли всерьез? Зато по случаю решения правительства о необходимости упорядочивания школьного курса отечественной истории СМИ повеселились: «Даешь „Краткий курс“!», «Что за история, создатель?», «Страна с непредсказуемым прошлым"… Я специально пошла в библиотеку, чтобы перелистать побольше газет, и не встретила ни одного уважительного — к русской истории! — заголовка. Газеты охотно публиковали письма читателей, недовольных решением правительства: «По единым учебникам и программам мы мыслящего человека вряд ли воспитаем, даже если они будут самыми хорошими», «Пусть ребята видят, что к истине ведут разные пути, и научатся выбирать те, которые короче и вернее"…
До чего же сегодня в России — через гласность и плюрализм — торжествует косность представлений! Ну неужели же Запад до сих пор строжайшим образом прятал от людей, поименованных «россиянами», свою великую государственную тайну: у детей, живущих на одной земле, в одной стране, должна быть общая история Отечества, иначе они не смогут вырасти гражданами своего государства, защитниками его интересов. По одному правилу учили историю во времена монархов и учат при современных демократиях. Что же касается «непредсказуемого прошлого», то не хватит ли валить только на Россию? Американцы — ветераны второй мировой войны, с гордостью надевающие свои боевые награды, вряд ли думали в 1945-м, что Гитлера одолели войска США, а СССР находился где-то в стороне. Однако так преподают историю американским школьникам. И не вдаются в неприятные подробности Арденнской операции. А когда рассказывают о нападении японцев на Перл-Харбор, не предлагают детям «разные подходы», согласно одному из которых Рузвельт знал о готовящемся нападении, но необходимо было всколыхнуть Америку и убедить, что пора вступать в войну. Имейся такой факт в русской истории, поборники «разных подходов» не упустили бы возможности. И тогда уж никакого сенатора не дернуло бы за язык 11 сентября сравнивать с Перл-Харбором атаку террористов на Нью-Йорк и Вашингтон. А для этого страшного дня вот что характерно. Американским учителям срочно передали инструкцию, как рассказывать о произошедшем своим ученикам. Правильное решение. О великих потрясениях не толкуют с детьми как кому заблагорассудится.
Страницы истории стали в наше время поводом для претензий к Японии со стороны Китая и Кореи. Китай заявил протест в связи с тем, что в японском школьном учебнике истории не описаны зверства японских оккупантов в Маньчжурии. В протесте Кореи 35 пунктов. Один из них связан с русской историей. В Японии дети учат, что их страна напала на Россию в 1904 году, чтобы освободить народы, угнетаемые Российской империей. Корея напоминает, что японцы оккупировали ее территорию на полвека и превратили корейцев почти что в рабов.
Можно привести в качестве примера отношения к прошлому встречу осенью 2001 года историков России и Польши. Кстати, польские коллеги убеждены, что предметом исторических исследований могут быть только события до 1991 года. На этой встрече шел разговор и о 1920 годе. Польские коллеги признали, что конфликт следует считать «польско-советским» (проблема была в порядке слов), потому что Россия не хотела воевать, и причиной военных действий стало желание Пилсудского создать Великую Польшу «от моря и до моря». Будем надеяться, что теперь поменяют «точку зрения» и авторы тех школьных учебников, где в «агрессии» винили Красную Армию.
Школьный курс истории может быть предметом не менее точным и систематичным, чем другие школьные предметы, ведь исторические даты — величины постоянные. Хотя может случиться и так, что все те же группы авторов, все те же издатели перекроят и подлатают все те же бездарные учебники. А компьютеры, появившиеся во всех школах, продемонстрируют детям исторические сведения, изготовленные ЮКОС, ФИО и СПС.
Меж тем большой труд по подготовке современной концепции исторического образования уже проделан. За годы противостояния школы погромному отношению к русской истории (когда вводили в программы даже книги Резуна) учителя-историки создавали свои программы по русской истории, включая и сложнейший XX век. «Позитивные сдвиги», о которых говорил министр, полезно рассмотреть в свете известной исторической фразы о необходимости освободить «сверху», пока не сделали этого «снизу». К моменту обсуждения учебников в правительстве уже были составлены учительские, а не кабинетные разработки — как рассказывать детям о временах, в которых жили их деды и прадеды, воспитывать уважение к минувшему. С помощью современных множительных средств растиражированы курсы лекций, планы уроков, изданы брошюры. Повсюду оживилось краеведение, которое может быть только патриотичным, и это оказывает самое благотворное влияние на отношение школьников к урокам истории. Своими материалами учителя-историки обмениваются на Рождественских образовательных чтениях, на конференциях, созываемых фондом «Русская школа», на заседаниях Русского исторического общества, просто по почте. Таким образом уже давно распространяется опыт лучших учителей истории, учительские программы проверяются не в одной, а во многих школах.
Лучшими авторами учебников всегда были учителя, накопившие свой опыт в общении с детьми. Будет ли востребован колоссальный труд, проделанный учителями-историками?
2002 г.
Летом 2002 года стало известно, что 80 процентов выпускников подали заявления в вузы. И это после всего, что проделала власть для сокращения образования! Логика событий чисто русская. Так в XIX веке пресловутый циркуляр о «кухаркиных детях» (1887) прибавил упорства гимназистам из беднейших слоёв населения. И по данным инспекции Московского университета в 1899/1900 учебном году там учились более 50 процентов «недостаточных» студентов.
То, что сегодня происходит в России в сфере образования, можно оценивать, как всенародный социальный протест. Власть и отреагировала соответственно. В августе министр культуры М.Е. Швыдкой в своём телешоу «Культурная революция» разыграл тему «Образование должно быть платным». И это — реальная угроза.
1. Эта статья была уже сверстана, когда в Великобритании на парламентских выборах с огромным преимуществом победили лейбористы. Предостережение Маргарет Тэтчер, что «социализм не спит», не помогло консерваторам, а может и навредило. Лейбористы включили в предвыборную программу ряд социальных мер, в том числе и обещание поднять на порядок уровень среднего образования. Их успех заметно повлиял на политический климат и в Германии и во Франции, у нас в России любопытно было наблюдать, как рьяно бились против «британского социализма» демократические СМИ и в особенности телевидение.
