 |
| Огонёк, журнал | Павел Орлов | 16.05.2006 |
Стрелка Оки и Москвы-реки, храм Святой Троицы — утро, пасмурно, грязно. Благословив прихожан, местный батюшка Димитрий Измайлов заводит свою старенькую «четверку», и мы прыгаем по коломенским колдобинам к части ПВО ВМФ. Сегодня четверг — солдатский день.
В округе 7 военных частей: в шести из них батюшку ждут, в седьмую до сих пор не пускают. К морякам он ездит второй год, к артиллеристам — седьмой. После четверти часа тряски решаюсь спросить: «Наверное, сами в армии ужасов насмотрелись?»
Оказывается, нет. В армии отец Димитрий, как и 90 процентов священников, посещающих в/ч, отслужил, но в 80-е, и уверяет, что «без эксцессов». А «ужасов» насмотрелся в первую чеченскую — ее он прошел пономарем, помощником священника. Крестил солдат перед боем, грехи отпускал. Однажды услышал: «Где ж вы были, когда парни умирали? Почему вас нет, когда надо?»
— В Чечне, — вспоминал батюшка, подъезжая к синим воротам, — мечети понатыканы, что наши березы в лесу. Муллы «духов» в бой провожают, из боя встречают. А наших попов — три с половиной. Я и понял — жатвы много, а делателей нет…
Постовой на КПП поздоровался. Встречные офицеры весело козыряли. Припарковавшись, Димитрий Измайлов попросил меня выйти из машины, чтобы защелкнуть изнутри подмотанный изолентой шпингалет замка. «Сегодня про аборты будем говорить. Сначала я им кино покажу, а потом на вопросы отвечу».
«ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК ОБЯЗАН ЖЕНИТЬСЯ»
Синие стены, синие стенды, грифельная доска, с двух сторон от которой фотографические Путин и Иванов тянут друг к другу руки. Кино тоже синее, угнетающее. Оператор православного медико-просветительского центра «Жизнь» натуралистичен, как фламандские живописцы. Однако 16 из 19 служивых смотрят на экран увлеченно. Еще двое спят, уронив головы на плечи, а один стриженный под полубокс, переписывает в дембельский альбом нечто похожее на стихи.— В России ежегодно делают 4 — 6 миллионов абортов, — после фильма батюшка заходил вперед-назад. — Это же как потери в серьезной войне. Церковь не запрещает контрацепции, но если забеременела подруга — честный мужчина должен жениться и дать ребенку жить. Поступите иначе — сделаете хуже себе. Хорошую жизнь с убийства младенца не начать.
Посыпались вопросы: «А если я не знал?», «А если был против?», «А если денег нет?». Наконец, записка: «А если есть такой грех, то как дальше?»
— Единственный путь, — отец Димитрий даже остановился, — просить у Бога прощения и каяться — превращаться в человека, который никогда больше так не поступит. И если Бог увидит, что покаяние искренно, то простит.
Только стриженый продолжал заполнять альбом и на беседы не отвлекался. Я попросил что-нибудь прочесть. Он смутился, полистал, потом закрыл: «Извините, приличного-то и нет ничего».
ВОЦЕРКОВЛЕНИЕ ЗАМПОЛИТОВ
Обедать батюшка пригласил в трапезную православного колледжа при храме Святой Троицы. Блюда — постные. Дети шалили и шкодили, пока учительница музыки пыталась расставить их для репетиции пасхальных песнопений.— Когда я начинал 7 лет назад, — рассказывал батюшка, — еще служили замполиты старой закалки. Говорили: «Чего тут нам этот поп крутит? Что он в армии понимает?» Но я не крутил. Я отвечал: «Это же солдаты русские, поговорим о нравственности, о семье, о матерщине, о дедовщине, расскажу, как креститься, если есть желание». Они подумали и сказали — давай. С тех пор я 112 человек покрестил. Понимаете, солдат к Богу тянется, только надо объяснить, показать.
— Но от дедовщины-то крещение не спасает…
— Дедовщина — проблема офицера. Если он любит солдата как сына — не будет никакой дедовщины, а если формально относится — будет. Священнику офицера не заменить.
Воцерковление офицеров коломенских частей проходило трудно и медленно. Помог, считает отец Димитрий, божий промысел. В православном колледже работают несколько офицерских жен. Они-то и привели сначала подруг, а затем и мужей.
В другом случае сработала конкуренция. Есть возле храма ракетная часть. Там солдаты-мусульмане потребовали муллу. Мулла посетил их пару раз и пропал. Мусульмане-кавказцы не стали слушать муллу-татарина. Зато офицеры-ракетчики прислали гонца к Димитрию Измайлову: просили наезжать. Мол, как же так: мулла в часть приходит, а православного священника нет.
Тут грянул хор. За минуту до того, глядя на шалящих детей, невозможно было представить, что они способны так петь.
— А неделю назад, представляете, — светящийся от гордости отец Димитрий понизил голос, — замполит одной из частей сам в воскресенье привел в храм целую роту… Однако ж идемте, а то проповедь в учебной части в пять, как бы не опоздать.
ЛЮБИТЕ БЛИЖНЕГО, НО БЕЗ МАТА
За полчаса пути до учебки батюшка успел рассказать, что он думает о новом законе. Выходило, что священнослужители в частях, конечно, нужны — вся штука в том, кому их подчинят. В русской армии всегда служили войсковые священники, а не капелланы. Разница не в словах: первые подчиняются архиереям, вторые — воинскому начальству. «Как вы думаете, кто будет ближе к солдатам — священник в погонах или без них?»Приехали в учебку. Отцу Димитрию предстояло дать наставления кандидатам в сержанты. За партами сидели человек сорок — будущие командиры.
— Терентьев, — делал перекличку старший лейтенант. — Терентьев, твою мать!
— Я не сплю, — встрепенулся в заднем углу крупный нескладный парень.
— Я тебе посплю. Ну вот, отец Димитрий, на два часа они ваши, — и вышел.
— Знаете, почему празднуют Вербное воскресенье? — спросил священник у аудитории. — Христос входил в Иерусалим, а народ пальмовыми ветвями устилал перед ним дорогу. Христос шел на крест жертвовать жизнью для людей, которые, он знал, через пять дней обрекут его на казнь. Это ключевой момент — делать для людей добро, не ожидая благодарности, и даже вопреки ей. Вы скоро будете командовать другими солдатами, и вам надо понять, что такое любовь к ближнему, чтобы хоть немного проявлять ее.
Следующий час отец Димитрий говорил, что крест есть у каждого и надо его нести, в том числе и в службе. Он просил из любви не задевать, не толкать слабых, не обижать словом и не разговаривать с подчиненными матом.
— А мат-то вам что? — спросил кто-то из рядов. — Это ж армия — тут все матом.
— У одного боевого генерала спросили, — ответил священник, — почему он никогда не ругается. Он ответил: «Я отправляю пацанов под пули, а перед этим даю указания. Если услышат — могут выжить. Не услышат — погибнут. А если я буду материться, то не услышат ничего, кроме мата».
За полчаса до ужина он вошел в маленькую подсобку, чтобы принимать «паству» по одному — «по личным вопросам». Как успел подсчитать корреспондент «Огонька», личные вопросы были у трети будущего младшего комсостава.
