 |
| Политический журнал | Наталья Нарочницкая | 16.05.2006 |
Сейчас, когда мы председательствуем в «большой восьмерке», наши западные партнеры явно нацелены на то, чтобы как можно чаще нас провоцировать и в самый неподходящий момент поставить перед необходимостью принимать очень острые и драматичные решения. Причем одновременно. Это касается и Приднестровья, и Грузии, и Южной Осетии, и Украины и т. д. Получается, что надо либо уступить, потеряв свои интересы и доверие населения, проживающего на проблемных (потому что в свое время противозаконно и против воли отторгнутых от России) территориях, либо бросать вызов. На самом деле, у России должна быть очень принципиальная, но здравая дипломатия: если невозможно решить проблему в наших интересах сейчас, то необходимо умело, не предавая свою позицию, выждать более благоприятный момент.
Очень сложный, но важный партнер — Иран, который играет сам по себе и постоянно меняет свою позицию, что затрудняет наши переговоры. Официально Россия поддерживает действительно неотъемлемое право Ирана на мирное развитие атомной энергетики, но, как и США, не заинтересована в том, чтобы у этого государства было ядерное оружие. На самом деле, можно просто сказать: мы не хотим, чтобы Иран обрел ядерное оружие, но и не желаем, чтобы он стал протекторатом США, которые подступят к плацдарму у самых наших южных границ — для того среди прочего, чтобы прочно контролировать нас в ключевом Средиземноморско-Черноморско-Кавказском регионе, за который вот уже 300 лет ведется борьба самыми разными методами. Вот узкие рамки, в которых нам и приходится вести свою политику.
Эгоцентрическое самолюбование Запада не изменилось: Запад построил свой рай на земле, но так и не избавился от нигилизма по отношению к нам, от страха перед нашей потенциальной самодостаточностью и равновеликостью. Такая огромная величина, как Россия, несмотря на некоторый упадок, является объективным препятствием для полного подчинения мира как на основе своих философских стандартов навязывания единой модели, так и с точки зрения военно-стратегического контроля. Нам просто нужно становиться сильнее, тогда этот потенциал агрессивности, который в принципе присущ западной цивилизации, будет снижаться. Надо постепенно, дозированно и продуманно расширять зону самостоятельности. Сначала не уступить Западу в одном принципиальном вопросе, потом в другом, оттягивать решение каких-то проблем, если это необходимо.
— С каких конкретно вопросов надо начать расширять эту зону самостоятельности?
— По таким вопросам, как Приднестровье или Грузия, уступать ни в коем случае нельзя! Необходимо максимально развести их разрешение во времени, не нужно принимать невыгодных для нас решений. Мы не можем сдать Приднестровье, это единственная позиция на дунайско-балканском направлении. А Осетия — это ворота на Кавказ.
Для сохранения позиций в стратегических районах, как учит история, вовсе не обязательно их присоединять к себе. Россия в принципе признала те границы, в которых существуют тамошние государства. И не мы начали или провоцировали конфликты. Это нас стали оттуда беспардонно вытеснять. А Грузия насильно увела из Советского Союза свои автономии в нарушение закона о выходе из СССР, не предоставив каждой автономии, как предписывалось, отдельные референдумы по вопросу государственного будущего. Если бы Грузия предложила своим автономиям какой-то устраивающий их общий исторический проект, дружеский по отношению к России, не было бы такого острого конфликта. Но поскольку нас откровенно вытесняют с Черного моря, мы имеем право защищать свои интересы. Формы нашего присутствия в этих регионах определяются ситуацией.
— И все же складывается впечатление, что политика Москвы по отношению к Грузии крайне непоследовательна.
— Очень непоследовательна. Понимание того, что нельзя оставить этот регион, вроде бы есть, а стратегии нет. В первой половине 90-х годов Москва просто все сдавала. Потом пришло осознание, что так дальше поступать нельзя. Но стратегии по-прежнему нет. Все, например, обратили внимание на заявление по Косову, решение проблемы которого может иметь характер международного прецедента. На Западе всячески пытаются уломать Белград, чтобы он сам согласился на все условия, тогда это будет мирное изменение границ по обоюдному согласию. И прецедента не будет.
Но сейчас признание независимости Косова — это необыкновенный стимул для непризнанных республик постсоветского пространства. Если дальше можно дробить субъекты рассыпавшейся югославской федерации, то почему нельзя дробить субъекты советской федерации? Фраза о том, что это будет иметь характер универсального прецедента, значит в международном праве очень многое. Очевидно, что давление Запада на Россию будет усилено. Нас будут обвинять в имперских амбициях, хотя Америка идет в регионы, расположенные в 5−10 тысячах миль от своих берегов и объявляет их зонами своих интересов. Хочу заметить, что признаками имперских амбиций является наличие интересов во всех уголках мира. А у обычного государства есть правомерные национальные интересы на своей территории и в прилегающих к ней регионах — это естественно и имеет место везде. И России также важно не потерять лицо перед народами, живущими на территории непризнанных республик, и вовсе не обязательно принимать их в свой состав. Но, учитывая то, как их насильно и противоправно уводили, они должны иметь ту самостоятельность, которую желают.
— Существует мнение, что у России просто нет проекта, который она могла бы предложить странам СНГ.
— Пожалуй… Я все время обращаю внимание на то, что сегодня нужен большой геополитический и исторический проект, который притягивал бы политические классы других стран и был бы интересен в экономическом, геополитическом, интеллектуальном смысле.
Отношения России со странами СНГ, безусловно, являются приоритетным направлением. Вся наша политика на постсоветском пространстве сводится к тому, чтобы затруднить Западу осуществлять свое давление на Россию. По всему периметру российской границы, где были попытки совершить «бархатные революции», мы стараемся не допустить полного и бесповоротного отрыва этих территорий от нашего влияния и втягивания их во враждебные конфигурации. Для этого нам нужно работать не только на уровне официальной внешней политики, но и путем межпарламентских связей, заинтересовывать политическую элиту и политический класс в сотрудничестве с Россией. Для этого были бы пригодны, скажем, неправительственные сферы отношений, работа неправительственных фондов, вроде моего Фонда исторической перспективы, научные контакты.
В Крыму, например, недавно прошел форум русистов, на который приехала масса преподавателей, доцентов, профессоров, заведующих кафедрами из трехсот вузов Украины. Это создает впечатление мощного резерва для сохранения и воспроизводства общерусского исторического сознания на Украине, необходимости дружеских отношений с Россией. Это и есть кузница кадров интеллектуально-политического класса. И то, на каких мировоззренческих позициях стоят эти люди, будет, в конечном счете, определять, что хорошо, а что плохо для страны.
Нам надо развивать наш Восток, привлекая в качестве активных союзников Центральную Азию. Надо осваивать нашу Сибирь, создавая крупные проекты, которые будут играть роль геоэкономических и будут иметь масштабное значение, так как разворачивают многовековую геополитическую ориентацию регионов и программируют ее на века. Недаром шла такая усиленная борьба за нефтепровод Джейхан-Баку. Экономически он малорентабелен и никогда не будет заполнен, но этот проект разворачивает регион от России и привязывает к Турции как опорному столпу. Мы должны создавать такие же проекты, тем более что ресурсы у нас есть.
— А как мы должны вести себя по отношению к Белоруссии, которая единственная на постсоветском пространстве действительно интегрируется с нашей страной? Почему Россия повышает цены на газ, зная, что белорусская экономика этого повышения не выдержит?
— Отношения с Белоруссией действительно вызывают много недоуменных вопросов. Мы не совпали по фазам развития. На первом этапе Белоруссия больше была готова идти на сближение, но сейчас вряд ли она хотела бы, чтобы ее просто присоединили к России, а чубайсы и грефы растащили и приватизировали ее экономику.
В первую очередь нам необходимо объединить военно-стратегическое пространство. На территории Белоруссии находится одна из станций предупреждения о ядерной опасности. По договору ПРО это зона нашей ядерной ответственности и безопасности: территория, заложенная в документе, — это территория Советского Союза в границах 1975 года. Любой договор, особенно в области вооружения, имеет географическую зону действия, и у нас есть юридические основания для активного участия на этом пространстве. Никто не оспаривает нашу преемственность по этому договору, значит, мы унаследовали военно-стратегическое пространство как зону ядерной ответственности и безопасности. Когда я говорю это дипломатам, они все замолкают и начинают что-то записывать. А что против этого скажешь?
Истерика со стороны Запада и травля Белоруссии, конечно, объясняются не отсутствием демократии в этой стране — сколько «друзей» у США по всему миру, где вообще нет ничего похожего на европейскую жизнь, — а тем, что она не желает подчиняться. На самом деле, Белоруссия — единственное суверенное и независимое государство в Европе. Все остальные страны зависят от общих коллективных решений, частично их суверенитет отдан в многонациональные структуры и т. д. Кроме того, Белоруссия экономически самостоятельна. Разве что она зависит от наших энергоресурсов.
— Но, как выразился один известный политолог, это «страна на пенсии», а государству, которое хочет динамично развиваться, нужны реформы, нужен рынок. Как долго, на ваш взгляд, продержится режим Лукашенко?
— Продержится он достаточно долго, потому что на фоне общего благоприятного социально-экономического положения в стране попытки столичной оппозиции навязать народу приоритетность тех вещей, которые ему почти безразличны, не могут увенчаться успехом. Другое дело, что чисто физически всему есть конец. Рано или поздно придут другие лидеры, и, конечно, нам лучше бы их знать заранее. Для этого надо больше работать в Белоруссии и знакомиться с интеллектуальным классом. Желательно, чтобы там было значительное сообщество в интеллектуальном и политическом классе, которое в любом случае положительно относилось бы к России и понимало, что Западу Белоруссия нужна только как плацдарм против России.
— Как будут развиваться отношения России с Западом? Они ухудшатся?
— Нам уже давно навязывают узкий выбор, почти ультиматум: либо объятия, либо конфронтация (при этом любая попытка хоть немного высвободиться из тесных объятий называется конфронтацией). Такая дилемма и есть классическое наследие холодной войны, которая не оставляет Запад. Последние годы мы больше уступали, чем возражали. У Екклесиаста говорится: «Время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий». Заметьте, не оружием бряцать, не кулаками размахивать, а всего лишь уклоняться от объятий. Чуждых объятий. И это соответствует собиранию камней! Нам необходимо заставить Запад принять, что мы с ним лишь в тех случаях, когда это диктуют наши национальные интересы. Мы имеем право решать проблемы, исходя из своих собственных позиций.
Конечно, надо ожидать более ожесточенного прессинга, легко не будет сначала, но потом наступит облегчение — объятия ослабеют и разомкнутся! При этом не нужно деклараций и объявлений, хотя наш народ привык с советских времен, что обязательно должны быть какие-то широковещательные внешнеполитические кампании. Но надо привыкать к тому, что нужна постоянная кропотливая и порой вялотекущая (нет сил пока!), но целенаправленная борьба за восстановление национальных интересов. Надо выйти из ложной и навязанной идеологии, что мир един, а век национальных интересов прошел. Он не прошел, и это прежде всего демонстрирует сам Запад.
Новые отношения между Россией и Западом неизбежны. Да, не будет дружелюбных и снисходительных (для меня это всегда было унизительным: «потерпите, русские все же люди, дайте им еще пару сотен лет, и медвежья шкура вылезет») похлопываний по плечу, будут звучать резкие суждения в западной прессе, но США не могут сейчас без России, они сами заинтересованы в рабочих отношениях с нашей страной. Америка слишком много взяла на себя, и на Ближнем Востоке, и в Афганистане, лезет в Иран, но имперский ресурс небезграничен, сегодня время работает не на США, а на Китай и, хотелось бы надеяться, на Россию! Нам нужно продержаться еще лет шесть и достичь прироста населения хотя бы в сотых долях процента. И тогда можно будет считать, что Россия выжила.
Беседовала Наталия АНТИПОВА
ДОСЬЕ
Наталия НАРОЧНИЦКАЯ родилась в Москве, в семье известного советского историка, академика А.Л. Нарочницкого. С отличием окончила МГИМО. В 1982—1989 гг. работала в Секретариате ООН в Нью-Йорке. В настоящее время — ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН. Доктор исторических наук. Один из инициаторов и сопредседателей Всемирного Русского Собора. Депутат Госдумы (фракция «Родина»), заместитель председателя комитета по международным делам.
http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=149&tek=5604&issue=158
