Черный флаг с белым крестом

В Афоне принципиально нет существ женского пола

Это в наш коммуникабельный век туристы заполонили мир. Они едут верхом, на двух и четырех колесах, плывут на яхтах и теплоходах, летят на самолетах, воздушных шарах и вертолетах, а скоро, нужно полагать, и на ракетах. А в прошлые века на дорогах и тропах Европы и Азии тоже было свое шевеление и передвижение, реже в каретах, на лошадях и мулах, а больше пешком. Кроме торгашей и солдат — много люда просто бродячего, а еще больше — паломников, богомольцев, странников. Шли они, понятно, чтобы мир посмотреть, людей повидать, а может, и чудеса узреть какие. Но основная цель — на богомолье. Одни поближе — в Киево-Печерскую лавру, в монастыри, а другие добирались и до Гроба Господня в краях библейских. В наше время для путешествующего люда религиозные достопримечательности тоже представляют интерес. Появился даже такой термин — конфессиональный, паломнический туризм.

Что досталось матери Иисуса

Очень многие заходили и на Афон, или, как ее еще именовали, на Святую гору. Знали о ней и по молве, и по книгам, и по иконам, картинам. Находилась она на севере Греции, на одноименном полуострове, 80 км в длину и 20 км в ширину, на берегу Эгейского моря. И перечень знаменитых, прославленных монастырей, таких как в Константинополе, Иерусалиме, на Синае, начинали с Афона. Как рассказывали очевидцы, место прямо-таки райское.

По древнему преданию, когда после смерти Христа апостолы распределяли места, где будут проповедовать, матери Иисуса досталась Иверия (Грузия). Но в пути ее застиг шторм, корабли прибило к Афону, и голос свыше внес коррективы в намеченный ранее план. Богородица обратила местное население в христианство и взяла, так сказать, шефство над этими местами. С тех пор земли здесь почитаются православными — как обитель Божией Матери.

У подножия и на пологих склонах — роскошные растения и прекрасные деревья. Весело журчат горные ручьи со светлой водой. В жаркие дни ветерок несет прохладу с моря. Постройки утопают в сплошных садах и виноградниках. И запасов приготовленного прекрасного вина хватало и для многочисленной монашеской братии, и для постоянных гостей, купцов. Чаши, понятно, подносили не каждому встречному.

Однозначно мог судить о качестве афонского вина тот, кто был в состоянии заплатить за него. Лавки располагались на большой нагорной площади. В определенные дни здесь вообще шла бойкая торговля. Монахи сбывали купцам свои изделия. Ведь они занимались не только усердными молитвами и бдениями, но и работали на огородах, в садах, кузницах, столярных, иконописных мастерских, плавали на морских парусных судах. Оборот шел такой, что даже три раза в году на Афоне устраивались ярмарки. Словом, от скуки иноки не умирали.

Голос из иконы

Здесь же на нагорной площади, по соседству с резиденцией монастырского управления, находилась и тюремная башня… Чернецкая братия хоть и отрекалась от светской суеты сует, но не совсем лишала себя телесной жизни. Кто вином баловался, кто в «самоволку» пускался. Впрочем, по части любовных грешков афонский устав был очень строг: в монастырь не только на порог не допускались женщины, но даже дух их был непереносим. Одна из местных легенд рассказывает, что последний раз женщина ступила на эту землю полторы тысячи лет назад.

Это была дочь императора. Но как только она сошла с корабля на берег, от одной из икон раздался голос, повелевший ей возвращаться обратно. На территорию запрещался вход даже животным женского пола — козам, коровам, курам.

Многие запреты сохранились и поныне. В Афоне принципиально нет существ женского пола: особо отчаянные паломницы могут разве что проплыть на лодке вдоль святого берега. Животных тоже, как и в прошлом, отбирают по половому признаку. Всем остальным для того, чтобы почувствовать «дух святости» и отрешиться от мирской суеты на Афоне, необходимо исповедовать православие и получить подобие внутренней визы — диамонитирон. Она чем-то похожа на Шенген: правила обязывают первым делом посетить территорию того монастыря, от чьего имени диамонитирон получен.

Время вперед

Иноки-сиромахи еще могли вкусить хоть какой-то вольности, они, как птицы небесные, имели право переходить из одной обители в другую. А схимники обрекались на постоянный штатный учет, на аскезу, затворничество, что можно сравнить с пропиской в советской паспортной системе или того более — с положением беспаспортных колхозников. Словом, афонская тюремная башня маячила и напоминала…

Монахи начали селиться на Святой горе еще с VII века, и византийские императоры покровительствовали им в этом. Постепенно Афон становится святыней всего православного мира. Тысячи монахов, подвизающихся здесь, творят непрестанную молитву в монастырях и в многочисленных лесных и горных уединенных скитах. Вот уж где намоленное место!

Нужно сказать, что самые продолжительные храмовые православные службы идут именно в Афонских монастырях — по двенадцать часов без перерыва. А ведь приходят на богослужение монахи не с отдыха, но исполнив тяжелое трудовое послушание. И чрезвычайная строгость монашеской жизни была тут изначально: тяжелейший труд и кратчайший отдых, никакого мяса, редко рыба, абсолютное послушание и снятие любых проявлений своей воли.

Своеобычность во всем, все подчинено внутреннему строгому распорядку. Кажется, и время здесь течет по-другому, по крайней мере исчисляется по-своему. Когда заходит солнце, часы ставят на полночь. Эта традиция идет от Древнего Востока, от уже не существующих ныне сирийских и египетских христианских монастырей. Вся система отсчета времени на полуострове меняется, приспосабливается к закату, который в разное время года, естественно, наступает в разные часы.

Вот, например, утреня в Пантелеимоновском монастыре начинается в час ночи и продолжается до четырех утра. За ней сразу же литургия — до шести утра. Затем у монахов первый маленький отдых — до семи. Далее, до девяти утра, разнообразные послушания. Даже глубокие старцы обязательно выходят на работу. В девять утра трапеза, и снова работа до часу дня, после чего чай и отдых до трех пополудни. Затем снова работа до шести вечера. После этого трапеза, но только не в постные дни.

Повечерие продолжается до восьми часов. Потом для всех монахов «келейное правило» (можно сказать, «личный час»): индивидуальные молитвы в своей келье с определенным количеством поясных поклонов. Рясофорный монах делает их в сутки шестьсот, мантейный — тысячу, схимонах — до полутора тысяч поклонов. После этой молитвы до часу ночи, когда начинается утреня, и есть собственно время сна монаха — не более двух-трех часов в сутки. И так из века в век.

Два вола: Кирилл и Мефодий

Такой образ жизни — тяжелейшее испытание. Но это если смотреть со стороны. Для решивших посвятить себя служению Богу здесь нечто другое — полный отказ от себя и своих потребностей, монашество в его исконном древнем смысле.

Впрочем, в разные времена при несходстве уставов и монахи были всякие. Были и книжники, ищущие смысла и мудрости, немало набиралось и нищенствующих бродяг, юродивых. Афониане отличались строгостью устава: его сочинил еще в XII веке архиепископ Сербии св. Савва. Он же считается и основателем, хотя обживать Святую гору божьи дети начали еще за несколько веков до сербского организатора братии.

Здесь было введено одно из первых богослужений на славянском языке. Не прошли мимо Афона и Кирилл с Мефодием, известные просветители и проповедники христианства у славян. В частности, Кирилл, как очень способный отрок, был взят ко двору императора в Константинополь, служил там библиотекарем патриарха. Но, видно, по натуре своей он склонялся скорее к сиромахам, чем схимникам, потому как вскоре тайно удалился, а проще говоря, сбежал от патриарха. И только через полгода друзья отыскали его в монастыре, убедили возвратиться.

Прозванный философом, он так и не прижился около высокопоставленных сановников и вскоре оказался в монастыре на склонах Олимпа. Эта славноизвестная вершина хорошо видна из монастырских окон Афона. Много мытарств претерпели братья, и когда Кирилл почувствовал приближение кончины, он обратился к собрату: мы, мол, с тобою, как два вола, вели одну борозду, но ты не подумай оставить труды учителя и снова удалиться на свою гору… Мефодий обещал. А известно, чем обернулось затем это проповедничество — внедрением кириллицы, первоосновы славянской, русской в том числе, азбуки.

По законам 1060 года

Приветливо голубое небо над Афоном. Таков уж благодатный этот «райский уголок». Конечно, не без того, чтоб набегали иногда и хмурые тучи. Пусть не очень мрачные, но все же. Как в небе, так и на грешной земле. Это хорошо знали идущие к «Святой горе» тысячи и тысячи богомольцев и паломников. Только из одной России в позапрошлом веке их насчитывалось десятки тысяч в год.

Всем, и штатной братии, и временным постояльцам, были предостережения — не только против воровства, непотребства, ссор, обмана, но и против празднословия и насмешек. Строги были афонские предписания. Да и как без этого удержать в повиновении и порядке на склонах Афона 20 (!) больших монастырей, 9 храмов, несколько скитов и около 700 отдельных келий. Целое иноческое государство. Среди православных монастырей — греческие, болгарские, румынские, сербские, грузинские, русские.

История этого своеобразного государства уходит в далекое прошлое. Утверждение христианства в Восточной Римской империи (Византии) породило уникальную монастырскую культуру. Носителями ее стали монашеские республики, старавшиеся отгородиться от суетного и опасного мира. И самая известная из таких республик находится на горе Афон и до сих пор живет по законам 1060 года. Здесь — собственное правительство и даже своя монастырская полиция, которая следит за порядком и соблюдением тамошних законов. Например, гоняет недобросовестных паломников, нарушающих запреты на ношение шорт и рубашек с короткими рукавами, на купание в море. Жизнь на полуострове в главном осталась той же, что и тысячу лет назад, и основной закон православного монашества — все для духа и ничего для тела.

Восхождение

А начиналось ведь все это с пещер на отвесной скале. Не всегда царило процветание, случалось и запустение, и набеги разбойников, разграбления. Почему некоторые ограждения монастырей и напоминают крепостные стены с бойницами. Бывали и внутренняя смута, раздоры, борьба за власть.

Все отложилось в описаниях, житиях, сказаниях. Как и в молве о том, что гору посещала Богородица, что сохранились следы от стопы Марии Магдалины, что пережила века икона, перед которой молился святой с отрубленной рукой и она у него снова приросла. На такие рассказы особенно падки паломники из дальних краев. Как же без того, чтоб побывать в святых местах и не рассказать об услышанном и увиденном.

Легендами окутана сама история возникновения Афона — о небесном братстве, о невидимых афонских старцах. Одна из самых знаменитых — о прибытии сюда по морю иконы Богоматери, названной впоследствии Иверской. На ней следы запекшейся крови, появившейся после того, как один безумец ударил икону ножом.

Другая икона Богоматери передвигается по стене, третья осталась невредимой после пожара… В одном из храмов русского монастыря среди светящихся золотых окладов икон есть темное пятно — это лик Иисуса, потемневший, как говорят, в тот день, когда была казнена царская семья в Екатеринбурге. Об одной из богородичных икон известно, что она приплыла по морю в столпе огня. Монахи говорят, что, когда она таким же образом уплывет отсюда, наступит конец света…

Недостатка в гостях не бывает. Ежедневно сюда прибывают 120 паломников: 106 греков и 14 иностранцев. Многие из них для «отчета» стараются взойти и на самую макушку Афона, тем более что высота ее не такая уж и большая — 1935 метров.

Подъем на саму вершину горы входит как бы в обязательную программу паломника. Путь наверх занимает 5−6 часов, спуск — чуть меньше. На высоте в полторы тысячи метров дует сильный и холодный ветер. Тропа едва заметна по темным от подошв камням. Последние пятьсот метров приходится карабкаться по довольно крутому склону. Вершина открывается внезапно. На небольшой площадке установлен железный крест, рядом — небольшая часовня. От холода сводит руки — это при том, что внизу тридцатиградусная жара. Порывы ветра разрывают облака, и тогда видна земля Афона с кажущимися отсюда игрушечными монастырями. Незабываемое мгновение!

Кали андамоси

На Афоне больше других одержимых, тех, кто не желает кому бы то ни было подчиняться и живет так, как завещали великие афонские старцы. Таких зовут зелоты, или непримиримые. Над их жилищем обычно висит черный флаг с белым крестом. Благодаря ежедневным духовным практикам у многих из них развиваются не вполне обычные способности. И паломники жаждут войти в контакт с ними, правда, с редкими из них мудрейшие делятся тайными знаниями.

В отличие от дореволюционных времен сейчас в наших школах, гимназиях и лицеях почти не преподают древне- и новогреческий языки, так что мало кто из россиян сможет поддержать разговор с местными жителями. Впрочем, паломникам здесь всегда рады и понимают их без точного перевода. Стоит лишь запомнить благодарственное, прощальное выражение «кали андамоси!» — «до встречи», и сюда обязательно захочется приехать снова.

Ржавые гвозди и монашеские черепа

— Чистка лука отменяется. Будете носить черепа, — строго сказал отец Философ и добавил, заметив наше смущение. — Подымайтесь наверх к костнице, там отец Феофан покажет все и расскажет…

Паломников, которые попадают на Афон, монахи просят выполнить какую-нибудь работу. Это называется послушанием. Вроде бы не приказ, но не увильнешь, не ослушаешься. Ведь ни за ночлег (в скромно обставленных кельях, однако на белых простынях), ни за хлеб монахи денег не требуют. В первый день пребывания на Афоне в русском Свято-Пантелеймоновском монастыре нас попросили выщипать сорную траву на газоне. Потом, дав в подмогу итальянца, озадачили сортировкой старых ржавых гвоздей. На третий день мы приводили в порядок монашеские черепа. Я сразу увидел их, поднявшись на верхнюю площадку, где в окружении стройных кипарисов находилась братская усыпальница, именуемая среди монахов костницей. Черепа, будто перед инвентаризацией накануне Страшного суда, ровными многоэтажными рядами были разложены на полиэтиленовой пленке. На многих можно было разобрать надписи. Этому афонскому обычаю уже не одна сотня лет. С монахом, земной путь которого внезапно прерывался, долго не прощались. Перекрестив и произнеся молитву, почти сразу же зарывали в землю. Все. Через три года тело, а точнее его останки, выкапывали и тщательно «мыли». За этим занятием на площадке возле усыпальницы я и застал молодых монахов. Один под тугой струей «перемывал косточки» своих почивших собратьев, другой раскладывал мощи для просушки на солнце. Третий монах расположился чуть в стороне в зыбкой тени. Он сидел сгорбившись на канистре и наводил кисточкой на черепах старые полустертые надписи. «Иеромонах Феофан ск. 1913», «Келиот Варнава ск. 1886», «Сх. Гермоген ск. 1901». На некоторых черепах я разобрал такие пожелания и напутствия: «Господь за твой иноческий труд да упокоит тебя», «Мир праху твоему, отец и брат наш!» Подготовленные к длительному (вечному) хранению черепа мы на носилках, в ящиках, а то и просто в руках сносили в костницу. Здесь в прохладном полумраке отец Феофан — круглолицый мягкотелый парень — списывал надписи в отдельную тетрадку и раскладывал черепа по полкам. За ними в стенах находились ниши, забитые костями. Я не видел скорби на лицах монахов, когда они переступали порог усыпальницы, не замечал печали, когда рассматривали надписи на черепах и брали их в руки. Переступая порог усыпальницы, монах как будто примеряется к существованию в другой ипостаси, в которой есть вечный благовест.

http://www.rgz.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=3280&Itemid=74