 |
| Известия | Сергей Лесков | 14.04.2006 |
Почему нас так привлекает евангельская история глазами Иуды? И почему перевод решили сделать именно сейчас? Известно, что новый апокриф реабилитирует самого знаменитого предателя всех времен и народов, имя которого стало нарицательным. Иуда вовсе не позарился на 30 сребреников, не раболепствовал перед властью, не предал Учителя, но был частью Божественного замысла, который вел Иисуса к распятию, а мир — к христианству. Наше трепетное ожидание перевода есть свидетельство того, что внутренне мы готовы согласиться, пусть отчасти, с такой трактовкой библейской истории.
Кто истинная жертва? Тот, кто на кресте, или тот, кто на осине? Кто настоящий Спаситель — может, тот, кто обрек себя, как Маклауд, на вечное проклятие и пожертвовал не жизнью, но душой? И сам Иисус ведал о доносе и чуть не просил об этом ученика, как явствует из скандального фильма «Последнее искушение Христа», а также из романа Жозе Сарамаго «Евангелие от Иисуса», получившего Нобелевскую премию в 1998 году. И, по этой логике, вопрос ребром: того ли парня назвали Христом?
Свои версии реабилитации Иуды и одновременно развенчивания Христа предлагали многие художники противоположных культурно-идеологических направлений — Леонид Андреев, Борхес, Стругацкие, Метерлинк, Ремизов, Умберто Эко, Леся Украинка, Мориак, Казандзакис, Норман Мейлер, даже Акунин… Иуда, словно трансвестит, все время предстает в новом обличье — то влюблен в Христа, то спонсирует учеников и Учителя, организуя чудеса, то является пылким еврейским революционером, то он холодный философ, то беззащитный агнец. Почему человеку так хочется поменять полюсы добра и зла, перекрасить белое в черное, наделить дьявола благородными порывами?
Не в том ли ответ, что каждый из нас в жизни побывал Иудой? Совершал гадости из расчета, марал душу, оставлял друзей и протягивал руку врагу? И для душевного спокойствия надо найти себе оправдание. И это оправдание всегда находится. Но если обвинения сняты с самого главного, на века проклятого предателя и даже он оказывается не таким уж гиблым существом, то с нас вовсе взятки гладки. Реабилитация Иуды — наша индульгенция на будущие пакости и предательства. Оправдание Иуды не просто делает нашу жизнь бестрепетной, оно даже возвышает нас, ибо измена приравнивается к подвигу, а в собственных низостях можно винить провидение. Что касается нашей страны, то десятилетиями донос почитался в ней священным долгом. И удивительно ли, что наш бизнес столь часто демонстрирует верность традиции, а порядочность в делах блюдут лишь лохи и лопухи.
Если Иуда не предатель, то и я парень, которому нужно верить. По сходной логике самым популярным библейским персонажем «второго плана» стала Мария Магдалина, но она, в отличие от Иуды, раскаялась. Эти настроения находят приют даже в Ватикане, где витают идеи о реабилитации Иуды. Глава Папского совета по историческим наукам Вальтер Брандмюллер считает, что верующим нужно «по-доброму» посмотреть на Иуду и допустить, что он выполнял свою часть Божественного плана. С этим предложением согласен Витторио Мессори — самый влиятельный католический журналист, близкий к покойному папе Иоанну Павлу II и к нынешнему папе Бенедикту XVI. Представления о добре и зле меняются, толерантность — девиз эпохи, смертные грехи оправдываются. За оскароносную «Горбатую гору» во времена апостолов отправили бы на Голгофу. Христианская церковь теряет роль общественного столпа, но, желая сохраниться, смягчается и превращается в комфортный атрибут нашего существования.
У Данте Иуда был помещен в центр ада вместе с Брутом, предавшим Цезаря. Брута теперь не помнят — Иуду знают все. Брут совершил предательство ради власти. Иуда — из-за денег. Это по-настоящему рыночный поступок, очень актуальный. Поэтому мы жаждем найти оправдание Иуде и любим его, как самих себя.
