 |
| Благословение | Священник Константин Польсков | 04.04.2006 |
С другой стороны, университетская система образования, которую наряду с традиционной семинарской мы взяли за образец, подразумевает системность образования, его многопрофильность, наличие крепкого гуманитарного ядра, создание современных библиотек, ведение высокопрофессиональной научной работы, привитие навыков и умения работать с современными массивами информации. Чтобы оправдать звание университета, наш вуз обязан соответствовать всем этим требованиям, а это, как Вы понимаете, весьма не просто.
Скажу несколько слов о том, что касается непосредственно моей работы. Мне приходится организовывать научную работу в ПСТГУ. Во всём мире наука является неотъемлемой частью университетского образования. Перед нами также стоит задача создания современной системы научных исследований по направлениям работы нашего Университета. Это мощный стимул роста всего вуза. Когда участие преподавателей в жизни университета ограничивается только чтением лекций и проведением семинаров, то они начинают чувствовать себя лишь «урокодателями», а это очень быстро ведёт к падению уровня преподавания. Поэтому поддержка эффективной научной работы в университете необходима для его существования в целом. К сожалению, решение этой задачи упирается в поиск денег. Наука требует больших финансовых вложений. И это одна из главных трудностей в моей работе.
Ещё одна проблема, с которой мы сталкиваемся, — это состояние нашей библиотеки: ей, как и университету, всего 12 лет. Сделано немало, накоплены хорошие фонды. Недавно значительная часть нашей библиотеки была перевезена в новое здание на юго-западе Москвы. Появилась возможность более активно развивать её как настоящий научный центр. Сейчас, например, мы заканчиваем работу по созданию электронного каталога всех библиотечных фондов. Но опять же, многое здесь упирается в нехватку денег.
Существуют и внешние трудности, касающиеся самого статуса богословия как научной дисциплины. Ещё и сегодня приходится всерьез доказывать, что богословие — это наука и она имеет право на существование, что у нее есть свой предмет, свой метод, своя система, свой понятийный аппарат и что если в течение 70 лет богословие не включалось в круг научных дисциплин, то это не повод для того, чтобы его таковой не считать в начале 21 века. Нашему университету удалось ввести богословие в перечень специальностей и научных направлений, которые изучаются в высшей школе, но до сих пор мы не можем добиться того, чтобы кандидатские и докторские диссертации, защищаемые по богословской тематике, признавались научным сообществом. И здесь приходится сталкиваться с полным непониманием, а иногда — и настоящей враждой. «Богословие — это о Боге, — утверждают наши противники, — а Бог — это не предмет научного исследования: следовательно, у вашей науки нет предмета, и значит нам не о чем с вами говорить…». Мы же убеждены в том, что включение богословия в круг гуманитарных наук в значительной степени восполнит ту лакуну, которая, к сожалению, и сегодня имеет место не только в гуманитарном, но отчасти и естественнонаучном образовании. Мы надеемся, что в конце концов здравый смысл восторжествует и нам удастся убедить министерских чиновников в очевидном. Справедливости ради надо сказать, что в деле утверждения научного статуса богословия мы имеем и союзников: нас всегда активно поддерживал и ректор МГУ академик В.А. Садовничий, и президент РАН Ю.С. Осипов, президент РАО Н.Н.Никандров.
— В Вашем университете, который, в частности, готовит священнослужителей, учатся и женщины. Поначалу язвительные языки называли факультеты, на которые принимали православных девушек, «факультетами потенциальных матушек». Справедливо ли это? Есть ли среди выпускниц вашего института женщины, преуспевшие в своей профессии?
— Ваш вопрос касается двух разных аспектов. Начну с подготовки священнослужителей. Здесь необходимо расставить некоторые акценты. Наш университет работает в соответствии с государственными стандартами, а в преамбуле теологического стандарта записано, что он не нацелен на подготовку священнослужителей. По-другому и невозможно. В соответствии с Конституцией система образования в нашей стране носит светский характер. Цель теологического стандарта — не подготовка клириков, а получение современного богословского образования. Это не означает запрета на рукоположения, но данный вопрос выносится за рамки стандарта. Такие условия, как я сказал, диктуют нам российские законы.
Если говорить в целом, то даже в семинариях и академиях подготовка кандидатов на рукоположение осуществляется не в результате только получения определённого знания, а скорее через воспитание семинаристов в духе православного Предания и желания трудиться на пользу Церкви. Такая работа, конечно же, ведётся в ПСТГУ, как в любой другой духовной школе нашей Церкви. Она приносит свои плоды: уже более двухсот выпускников нашего университета стали священнослужителями. Среди них есть и епископ (архиепископ Курский и Рыльский Герман). Но, повторяю, с формальной точки зрения, задача подготовки клириков не предусмутрена государственным стандартом.
Итак, обучение в ПСТГУ двусоставно. С одной стороны, мы стремимся дать качественное образование, которое включает в себя не только богословские, но и общегуманитарные дисциплины. В большом объеме у нас преподаются древние и современные языки, история и философия. Уровень подготовки на нашем богословском факультете не уступает уровню образования Духовной Семинарии и Академии. С другой стороны — второй важнейший элемент нашей деятельности — это воспитательная работа, которая ведется на всех факультетах ПСТГУ и ориентирует наших выпускников на служение Церкви на самых различных поприщах. А вопрос о том, достоин ли конкретный выпускник богословского факультета рукоположения в священный сан, решает только правящий архиерей. Поэтому, когда мы говорим о том, что наш университет готовит священнослужителей, мы скорее имеем ввиду, что он выпускает хорошо образованных людей, воспитанных в духе церковной традиции, которые могут претендовать на рукоположение.
Теперь о матушках. А почему же они должны быть необразованными? Им предстоит быть помощницами своим супругам в их непростом служении, а также растить детей священников, которым необходимо мудрое православное воспитание. И в этом смысле образованные матушки — это уже немало. Хотя, конечно, это лишь один из аспектов данного вопроса. Если говорить шире, то речь должна идти в целом о воспитании детей. И от того, как мамы будут это делать, зависит будущее и нашей страны, и нашей Церкви. А, учитывая к тому же активную роль женщин в современном мире и их возможность влиять на общественные процессы, мы не имеем права отказывать им в получении полноценного богословского образования. Это было осознано ещё до революции, когда вопрос о женском богословском образовании активно обсуждался. Как Вы помните, тогда же и было принято решение о создании первых женских богословских институтов. Лишь трагические события в истории нашей страны помешали осуществлению этой идеи.
Что касается женщин, получающих образование в Православном Свято-Тихоновском Гуманитарном университете, то этот вопрос также имеет свою историю. Изначально, когда институт еще создавался, было основано два факультета — богословский и миссионерский. Богословский был по составу учащихся чисто мужским факультетом, а миссионерский — с очень близкой программой обучения — принимал как юношей, так и девушек. Богословский факультет ориентировал людей на рукоположение (в том смысле, в котором я говорил), а миссионерский факультет готовил людей для иной работы на благо Церкви. Время идёт, условия нашей жизни меняются. Сегодня во многих светских вузах преподают теологию, и там запрета на обучение девушек, конечно, нет. Поэтому в прошлом году при богословском факультете создано отделение древне-христианской письменности, на которое принимаются и девушки. Они учатся отдельно от юношей, но по стандарту богословия, в их учебном плане ещё более, по сравнению с юношами, усилена языковая подготовка, особенно это касается преподавания древних языков. Мы надеемся, что выпускницы этого отделения будут трудиться над современными переводами древних богословских текстов.
Вы спрашиваете о выпускницах нашего Университета. Многие из них успешно применяют свое образование в различных синодальных учреждениях (например, в «Православной энциклопедии» или в Отделе внешних церковных сношений). Другие работают учителями в школах, в разнообразных светских и коммерческих организациях консультантами и экспертами по религиозным вопросам, в издательствах и во многих других учреждениях. Есть и те, кто с успехом защитил кандидатскую диссертацию по богословию. Многие из них преподают в вузах, в том числе — и в нашем университете. Так что женское богословское образование вполне востребовано в наше время.
— Вы долгое время жили во Франции, учились и защищали диссертацию в Сорбонне, были чтецом в храме Трех Святителей. Что представляет собой русская эмиграция, которая осознает себя православной и ходит в церковь? Какова духовная атмосфера этого круга людей?
— Я учился в переломный период для истории русской эмиграции во Франции: эмиграция «первой волны» практически ассимилировалась с коренными французами, «вторая волна» уже закончилась, а эмиграция «третьей волны» только начиналась. Когда я недавно посетил Париж, то застал совершенно новую ситуацию, с которой я совсем не знаком, и по этой причине не могу ее никак комментировать.
Конечно, сам факт, что русская православная традиция сохраняется на западной почве вот уже восемьдесят лет, заслуживает уважения и почитания тех людей, которые к этому причастны. Как Вы знаете, русские эмигранты внесли большой вклад в развитие европейской культуры и науки в ХХ веке. Но, к сожалению, русская эмиграция постепенно растворяется. Дети и внуки тех, кто эмигрировал 30−50 лет назад, уже с трудом говорят по-русски, и, несмотря на то, что их воспитывали в безусловном почитании русской традиции, православные ценности в их жизни не всегда стоят на первом месте. Я не могу осуждать их за то, что сегодня они ощущают себя «французами русского происхождения» (un franсait d’origine russe): было бы странно, если бы человек, родившийся и выросший во Франции, говорящий на языке этой страны как на родном, впитавший вместе с образованием ее обычаи и традиции, по-прежнему бы осознавал себя лишь эмигрантом. Здесь происходит некое культурное наложение двух традиций: у этих людей, считающих себя французами, сохранилось какое-то ностальгическое чувство по отношению к их исторической родине, к ее великой традиции; они поют песни на русском языке, но при этом плохо говорят по-русски, они молятся на церковно-славянском языке, но после службы ведут свои беседы по-французски…
С другой стороны, показательно, что в Западной Европе продолжает существовать русское православное монашество. Это говорит о том, что все-таки, несмотря на культурные, исторические и географические барьеры, в среде русской эмиграции продолжают жить вера и опора на традиции Православия.
Вообще, среда русской эмиграции во Франции очень неоднородна. Если говорить о том, что мне всегда в ней было чуждо, так это дух «эмигрантщины», особенно ощущаемый у эмигрантов третьей волны. Так я называю попытки оправдать свое решение покинуть Россию какими-то чисто практическими соображениями. В отличие от эмигрантов «первой волны», которые были вынуждены бежать от репрессий, эмиграция «третьей волны» в основном имела причины экономического порядка. Но мне искренне непонятна ситуация, когда талантливые музыканты, профессора, доктора хватаются за любую самую простую работу, лишь бы жить удобно, и при этом пытаются убедить себя и всех вокруг в том, что это — цель, к которой нужно стремиться. Но и их я не сужу: каждый сам волен выбрать себе свой жизненный путь.
Мне посчастливилось быть хорошо знакомым с некоторыми эмигрантами «первой волны» — в частности, с Лидией Александровной Успенской, живым свидетелем трагической истории всего ХХ века. Это — поистине кладезь благочестия, исторических фактов, человеческого обаяния. Такая эмиграция может по праву составить золотые страницы русской истории.
— Сейчас существует противостояние между сторонниками преподавания «Основ православной культуры» в общеобразовательных школах и противниками этого проекта. Что бы Вы могли сказать в защиту такого факультатива и какие пути решения этой проблемы Вы могли бы предложить?
— Я не считаю себя компетентным в этом вопросе. В Свято-Тихоновском университете им в основном занимаются педагогический и миссионерский факультеты. Вам нужно обратиться к декану нашего педагогического факультета иеромонаху Киприану (Ященко). Он — мотор внедрения основ православной культуры в школу, автор многочисленных программ по этому проекту, участник многих конференций и симпозиумов.
Выскажу лишь общие соображения по поводу необходимости преподавания в школах основ православной культуры: они совпадают со многими уже звучавшими высказываниями и вполне очевидны. Расти «иванами, не помнящими родства», не только обидно, но и опасно. И это очень хорошо видно на примере нашей истории: когда народ не помнит своей истории и своих традиций, то он становится страшным народом. Поэтому необходимость изучения православных традиций в общеобразовательных школах, на мой взгляд, однозначна и несомненна.
— Отец Константин, Вы — профессиональный богослов. Как Вы можете охарактеризовать состояние современного богословия?
— Современное богословие сейчас переживает период заметного подъема. Многие из современных богословов, опираясь на опыт предшествующих поколений, в особенности — дореволюционный, и привлекая современный научный аппарат, делают очень интересные исследования.
Необходимо сказать, что богословие, будучи понятием родовым, распадается на виды, которые развиваются очень неравномерно. Например, развитие библейского богословия, к сожалению, происходит крайне медленно, за исключением немногих исследований высокого уровня в этой области (скажем, таких, которые ведутся в Санкт-Петербургской Духовной Академии).
В исследованиях по истории Церкви, напротив, наблюдается явный подъем — в связи с тем, что открылись архивы и многие документы, связанные с жизнью Церкви, стали доступны для изучения. Сейчас выходит множество научных статей, книг, монографий на эту тему, проходят конференции.
В догматическом богословии также произошел заметный сдвиг: богословская синодальная комиссия постоянно проводит общецерковные конференции, которые наглядно свидетельствуют о том, что интерес к догматическому богословию жив, его проблемы по-прежнему актуальны. Здесь идет профессиональная работа по накоплению научного знания.
Интересный вызов богословию бросает современная философия, в частности — проблема персонализма, которая получает отражение в развернувшейся богословской дискуссии. Богословы стараются осмыслить философские аспекты учения о личности, дать им соответствующее толкование в контексте учения Церкви. По этим вопросам готовится множество работ, пишутся диссертации, проводятся конференции.
Активно развивается в настоящее время и научная апологетика: Церковь обязана давать свои ответы и на вызовы современной науки. Например, это касается вопроса о Шестодневе: как понимать верующему человеку идею Божественного Творения из ничего за шесть дней. В науке существует множество школ и течений, которые исследуют вопрос о происхождении мира и человека (креационизм, неокреационизм, эволюционизм и т. д.). Конечно, богословие обязано эти проблемы осмыслить и дать им свое толкование. Вообще, соотношение разума и веры, науки и религии — предмет активных дискуссий, которые также ведутся сегодня на конференциях, симпозиумах, круглых столах.
Таким образом, перспективы развития русского богословия обнадеживающие. Через 15 лет, я думаю, богословие, как и в конце ХIХ — начале ХХ века, станет заметным явлением русской науки не только в России, но и за ее пределами.
— Что Вы как священник можете сказать по поводу агрессивного вторжения языческих элементов в современную церковную жизнь?
— Церковь призвана к освящению мироздания. Апостол Павел в Послании к римлянам говорит, что когда человек вернется к Богу, то и вся тварь будет вместе с ним восставлена в своем первом достоинстве. Поэтому Церковь должна освящать мироздание во всех его проявлениях, в том числе и принимая некоторые формы, возникшие некогда в языческом мире, — путем их воцерковления и наполнения новым содержанием. Примером такого рода обычая, который имеет языческое происхождение, но при этом на православной почве обрел новое содержание, может быть масленица.
Другое дело, когда мы говорим о язычестве, которое обособленно живет в лоне христианской культуры в своей изначальной форме, не вписывающейся в православные традиции и искажающей их смысл. Вторжение таких языческих элементов в церковную жизнь связано, прежде всего, с низким уровнем богословского образования: там, где вместо образования господствует суеверие, есть место и для язычества. Мы видим ужасающие и противоестественные формы симбиоза языческого содержания и христианских форм. Конечно, с этим Церковь призвана активно бороться.
— Не кажется ли Вам, что в современном человеке проснулась настолько острая потребность в чудесах, что он готов считать таковыми и весьма сомнительные явления (о чем свидетельствует множество появившихся в церковных лавках низкопробных книжек о псевдо-христианских знамениях и чудесах)?
— Потребность современного человека в чудесах совершенно понятна и естественна. В период советской идеологии человек был лишен самого понятия чуда, которое объявлялось пережитком. Но человеческую душу не обманешь: она всегда стремится к тому, что выходит за пределы мира материального и видимого, к чему-то вышнему и истинному. Другое дело, что люди не умеют видеть чудо, для них это некое экстраординарное событие, которое буквально с ног сшибает и выходит за рамки нашей естественной жизни. Если земля и небеса разверзнутся, ну, в крайнем случае, если покойник воскреснет, — тогда это будет настоящее чудо! А в том, что происходит каждый день вокруг нас, люди не видят никакого чуда, не осознают чудесности нашего обычного существования. На самом же деле, Господь каждый день посылает нам знаки и подтверждения Своего присутствия, но мы не способны их воспринять и распознать. Вспоминается один псково-печерский монах, который был готов свидетельствовать о том, что Бог воскрешает мертвых: он считал себя самого тем мертвецом, которого Господь воскресил, — он имел в виду свою душу. Человек увидел чудо в том, что его духовно мертвая душа вдруг пробудилась; он обратился к Богу и почувствовал новый вкус, новый смысл жизни. Для этого монаха это было реальное переживание чуда, сопоставимое с чудом евангельским. И всё произошло в соответствии со словами преподобного Серафима: «Стяжи Дух Святой, и тысячи вокруг тебя спасутся». Рядом с этим иноком, который ушёл от мира, всегда было много людей: общение с ним наполняло жизнь какой-то особенной радостью. К сожалению, таких чудес люди не умеют увидеть.
В наше время происходит и обратное: действительно, потребность в чуде у современного человека настолько велика, что, не будучи способным — в силу, например, недостаточного богословского образования — рассмотреть чудо в нашей повседневной жизни, он начинает его культивировать, обращаясь к сверхъестественным явлениям, колдовству и суеверию. Для того, чтобы это нереализованное стремление к чудесам не приобретало такие болезненные формы, в первую очередь, Церковь обязана прояснить смысл и сущность чуда, объяснить, как понимать чудо, как отличить истинное чудо от ложного.
— Можете ли Вы согласиться с тем, что мы наблюдаем некоторые реформационные процессы внутри Православия (я имею в виду движение протеста в связи с принятием ИНН)?
— Сегодня положение Православной Церкви таково, что она оказалась между двух огней: с одной стороны, она испытывает нападки внешних сил, которые пытаются загнать ее в гетто, а с другой — внутри самого Православия есть маргинальная часть, которая разрушает его изнутри. Причем, эти вторые самим своим существованием дают лишние козыри и аргументы антицерковно настроенным силам. Они только радуются, когда проблема новых паспортов выливается во вселенские масштабы. Слава Богу, голос Церкви здесь звучит громко и ясно. Богословская комиссия проводит специальные пленумы по этому вопросу и даёт нужные ответы.
Сейчас идет активный рост Православия: каждый день открываются новые храмы, монастыри, большими тиражами печатается церковная литература. Такой процесс неминуемо будет сопровождаться какими-то негативными явлениями. Эти явления просто необходимо отсечь — с помощью методической работы, проповедей пастырей, деятельности богословских школ, курсов катехизации. Человек должен иметь возможность получить ответы на свои вопросы не у «бабы Мани» и не в низкопробной брошюрке, которую он купил на лотке в переходе, а у тех, кто способен разъяснить эти непонятные явления от лица Церкви.
Говорить о том, что наша Церковь переживает раскол и реформацию, я бы не стал, но, конечно, все эти маргинальные течения несут реальную угрозу Православию. Однако хочется надеяться, что наша Церковь, с Божьей помощью, устоит: и не через такие испытания проходила. Нам же требуется мудрость, добрая воля и молитва.
Беседовала Александрина Вигилянская
http://blagoslovenie.msk.ru/publisher/index.php?option=com_content&task=view&id=672&Itemid=47
