 |
| Православный Санкт-Петербург | Анатолий Бахвалов | 21.03.2006 |
Но за всеми этими разговорами я ждал момента, чтобы задать Анатолию Лаврентьевичу главный, самый важный для меня вопрос… А.Л. Бахвалов сегодня известен как специалист по истории РОА — так называемой «Русской освободительной армии» генерала Власова, — на эту тему мне и хотелось бы с ним поговорить в первую очередь.
— Сколько бы ни говорили о Власове, а все кажется, что последняя точка тут не поставлена. Впечатление такое, что в ближайшие несколько лет споры о нем не только не утихнут, но, наоборот — будут разгораться все сильнее. Мнения разделились жестко, и каждая из сторон стоит на своих позициях насмерть. В спор включились и представители Церкви… А вы сами — по какую сторону баррикады? Какова ваша оценка власовского движения?
— Я вам напомню: моя первая книга на эту тему называлась: «Генерал Власов. Предатель или герой?» Вопросительный знак вынесен в заглавие, — но не потому, что я колеблюсь в оценке Власова… Как можно, оценивая предателей, ставить знак плюс? Нет — минус, и жирный минус… А знак вопроса в заглавии моей книги — это скорее призыв внимательнее вглядеться в историю власовской армии, понять что заставляло простых русских людей (а подавляющее большинство власовцев — это именно простые люди, русские крестьяне), — что заставляло их повернуть оружие против своих братьев. Легко говорить: они, мол, воевали против большевистского режима, против Сталина!.. Стрелять-то им приходилось не в Сталина, а в таких же простых русских людей, своих вчерашних однополчан. В своей книге «Предатель или герой?» я показываю роль РОА в борьбе с партизанами Ленинградской области. Роль эта весьма значительна. Можно сказать, что власовцы нанесли серьезный удар по ленинградским партизанам.
— Но прежде чем говорить о рядовых бойцах, давайте вспомним вождя РОА. Он-то почему пошел на предательство? Он что — был убежденным антисоветчиком, как это порой пытаются нам представить?
— Нет никаких оснований так утверждать. Советский период жизни Власова изучен до мельчайших деталей, и можно уверенно сказать: ни одного критического замечания о большевистском строе с власовских уст не слетало никогда — даже в самом узком дружеском кругу. Да и с чего бы ему ругать советскую власть? Его карьера была стремительна и безоблачна, он принадлежал к элите Красной Армии, его ценил Сталин, на него возлагали серьезные надежды. Незадолго до своего пленения он блестяще проявил себя в битве за Москву и был отмечен как один из главных героев этого сражения. Его и во 2-ю Ударную армию-то назначили именно потому, что надеялись: только такой стратег сумеет найти выход из безвыходного положения. Но спасти гибнущую армию было уже невозможно: кольцо вокруг нее сомкнулось, и 2-я Ударная медленно разлагалась — от голода, холода, непрерывных обстрелов, бомбежек… И вины Власова в этом нет: он прибыл, когда положение было уже безнадежно. Вот, видимо, это-то ощущение безнадежности, которое вообще было свойственно тем месяцам войны, этот стремительный развал армии и навели Власова на мысль, что все кончено, война проиграна, советская власть доживает последние дни. Но если так, значит крест можно поставить и на его собственной судьбе: блестящая карьера, положение всеобщего любимца, лавры победителя — все пошло прахом… Когда Гитлер войдет в Москву, участь знаменитого генерала Власова ничем не будет отличаться от участи самого ничтожного из пленных. С этой мыслью Власов смириться не смог и начал думать о том, как бы при новой власти сохранить свое прежнее положение.
— Значит, Власов пал, потому что не смог до конца верить в свою страну?.. Выходит, надо было хранить веру в Россию, несмотря ни на что, вопреки всем обстоятельствам… Конечно, в 1942 году это было не просто… Надо думать, что и его бойцы перешли к немцам по той же причине?
— Не надо так думать. Рядовыми власовцами двигали самые разные побуждения. Среди них были яростные противники коммунизма, — но очень немного, процентов двенадцать. Вообще статистика по власовцам такова: 62% - в возрасте от 18 до 32 лет (то есть большинство армии составляли люди, вся сознательная жизнь которых прошла при коммунистах); люди с начальным (3−5 классов) образованием — 52%, с семилетним — 22%; крестьяне — 51%, рабочие — 45%. На кадровых военных и интеллигенцию приходилось, выходит, всего 4%. Итак, типичный власовец — это молодой крестьянин или рабочий, едва обученный грамоте… Почему он становился на путь предательства? Чего он искал у немцев? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сперва узнать, как жил в немецком плену рядовой красноармеец. Можно сказать, что жизнь его была непрерывной пыткой — голод, холод, болезни, непосильная работа. На земле Ленинградской области существуют десятки кладбищ советских военнопленных — там лежат те, кто не выдержал этой пытки… В одном только Волосовском лагере в день погибало по 50 человек… Теперь представьте себе, что в такой лагерь, к изможденным, умирающим людям приходит власовский агитатор и обещает еду, теплую казарму, хорошее обмундирование, показывает портрет Власова — мол, если уж он согласился, то вам и думать нечего… И люди соглашались. Словом, можно сделать такой вывод: создание РОА — акция насильственная, безспорно недобровольная, что бы ни говорили об этом западные политологи. И еще следует вспомнить вот что: нередки были случаи, когда пленные надевали власовскую форму, и сразу же, не сделав ни одного выстрела, перебегали обратно в Красную Армию, — другой возможности к побегу у них просто не было. Те же, кто оставались, тотчас подвергались мощной идеологической обработке. Мы с вами очень легко можем представить их состояние: власовским новобранцам говорили то же самое, что говорили и нам в годы перестройки, — о массовых репрессиях, о культе личности Сталина и т. д. В душе у человека все переворачивалось, и он послушно вставал на сторону врага.
— Да, состояние знакомое… Скажите, Анатолий Лаврентьевич, вы рассказываете все это, основываясь только на изученных документах, или тут есть доля собственного опыта? Вам приходилось общаться с власовцами?
— Да, приходилось: и во время работы над книгой, и много раньше, в первое послевоенное десятилетие, когда я работал еще не в милиции, а в органах госбезопасности. Все они были простыми русскими мужиками, которые пытались спастись во время войны. Помню первого в своей жизни власовца — я сам производил его арест, обыск, первый допрос… Что это был за человек? На момент ареста он служил начальником цеха на бумажной фабрике в Выборгском районе. А у Власова он был сержантом, командиром группы карателей, проводившей операции против партизан в Волосовском и Лужском районах. После войны он благополучно вернулся домой, будучи уверен, что никто его не вспомнит: у Власова-то он действовал под вымышленной фамилией. Вот, кстати, деталь: многие бойцы РОА служили под псевдонимами — они лучше Власова понимали, что все это временно, и старались заранее подстраховаться. А этот человек пришел домой, даже не имея паспорта, и так велика была нужда в квалифицированных работниках, что его так, безпаспортным и приняли на фабрику, и поставили во главе большого коллектива. Он не удивился, когда за ним пришли сотрудники госбезопасности, — сразу признал себя виновным, на допросах рассказал о всех своих сообщниках… Вообще, чувство вины перед Родиной, ощущение, что они были обмануты, свойственно очень многим из бывших власовцем…
— Видимо, после таких-то встреч у вас и появилось желание подробнее изучить историю власовского движения?
— И да, и нет… Я бы так сказал: не столько меня интересовал сам Власов и его окружение, сколько судьба рядовых бойцов РОА, — и вообще, судьба русских пленных. Когда я был заместителем начальника главка и когда вел милицию Ленинградской области, мне пришлось объездить нашу область вдоль и поперек. Я посетил почти все районные краеведческие музеи, все памятники героям войны, все мемориалы, все братские могилы… И видел я могилы русских военнопленных, тех, кто погибли в немецких лагерях… Известно, что в Ленобласти таких лагерей было около тридцати. Не меньше половины из их пленников — русских солдат, офицеров и гражданских лиц — умерли от голода и издевательств. Но есть ли памятники на их могилах? Нет! В селе Рождествено, где располагался один из самых больших немецких лагерей, сразу после войны откопали 15 могил — рвы длиной 30 и шириной 4 метров. Там лежит около 80 тысяч русских людей, замученных оккупантами. Большинство из погибших — бойцы той самой 2-й Ударной армии, которой командовал Власов. Они попали в плен точно так же, как их командующий, но не пошли с ним по одному пути. Кто знает об этом грандиозном захоронении? Над их могилой стоит камень, на котором зеленой масляной краской написаны соответствующие слова, — и это всё. Но на многих кладбищах и этого нет. Когда мы увековечим память наших героев, которые умерли, но не вступили в армию предателей? Ну, допустим, у России сейчас нет ни сил, ни средств для того, чтобы почтить павших… Допустим… Тогда пусть этим занимается Германия. Это, если угодно, ее долг — вернее, маленькая часть того, что немцы должны были бы сделать в возмещение причиненного ими ущерба: оборудовать наши братские кладбища, поставить памятные знаки на месте сожженных сел… Ведь нет же ни одного такого знака!
— А много таких сел было?
— В Государственном архиве исторических документов лежит специальный «Акт расследования злодеяний и учета ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками и пособниками на оккупированной территории Ленинградской области в 1941—1944 гг.» Это огромные тома, в которых все изложено с достоверной точностью. Там, в частности, говорится: «…За 33 месяца своего хозяйничанья в области частично или полностью разрушено 16 городов и 2032 села, деревни и другие населенные пункты. Сожжено, разрушено, повреждено… 3 тысячи промышленных предприятий, 982 школы, 193 лечебных учреждения; полностью уничтожено 94 тыс. га леса…
Расстреляно 6265 человек, повешено 876, умерло после истязаний и пыток 23 899 человек. Погибло в лагерях пленных 142 953 человека. Количество угнанных в немецкое рабство — 254 230 человек…»
Вот такая статистика. Если же представить весь нанесенный ущерб в денежном выражении, то, по моим соображениям (а я изучал эти документы очень внимательно), это составит более 20 млрд рублей — тогдашних рублей, а не сегодняшних. Возмещен ли стране этот ущерб? Мне представляется, что нет. Разве получили хоть копейку компенсации вчерашние рабы, вернувшиеся из Германии и нашедшие на месте своих домов только развалины? Разве Германия отстроила нам все те больницы, школы, жилые дома, что разрушила ее армия? Да, немецкие пленные трудились над восстановлением разрушенного, да, мы получили некие репарации с побежденных, но разве ущерб покрыт полностью? Не знаю, возможно ли говорить сейчас об этом, но пусть приведут в порядок хотя бы одно наше кладбище. Пусть сделают хоть один мемориал, который бы объединял всех погибших в лагерях на территории Ленинградской области, — тогда можно было бы начать разговор и о кладбищах немецких солдат. Многое можно сказать немцам, когда речь заходит о примирении. Нам нужны не только слова о покаянии. Очень хотелось бы, чтобы Русская Православная Церковь сказала свое веское слово: можно ли прославлять генерала-предателя, забывая о могилах тех, кого он предал?
Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН
* * *
Ходить по селу рискованно,Алексей БАГРИНЦЕВ
