 |
| Православие и современность | Протоиерей Александр Волков | 08.02.2006 |
Через несколько лет вернулся в Ростовскую епархию, в город Донецк, туда, где родился. Старший сын мой окончил Саратовскую Духовную семинарию и был определен на служение в Покровский храм, еще два сына-студента тоже здесь живут, и я перевелся сюда. Восемь месяцев служил в Покровском храме. В конце января прошлого, 2005-го, года Владыка Лонгин назначил меня настоятелем Свято-Троицкого храма в Балаково и благочинным округа. Вот и все.
— А когда Вы поняли, что хотите связать свою жизнь со служением Церкви?
— Началось все в школе: учился я в восьмом классе, мне было лет четырнадцать или пятнадцать. Я познакомился со священником, отцом Иосифом Сухомлиновым, ныне уже давно покойным. Во времена нашего знакомства ему было под девяносто… Сначала из любопытства начал ездить к нему в храм, за сорок километров. Тогда ведь церкви стояли друг от друга довольно далеко, и люди ездили молиться иногда за сотню верст. И произошел со мной интересный случай.
Знакомые пригласили меня стать крестным. Одна женщина, прихожанка храма отца Иосифа, сказала, что батюшка не разрешит мне стать восприемником, пока я не выучу молитвы: Богородице, Дево, радуйся, Символ веры, Отче наш. Память у меня была хорошая, и я затвердил наизусть все. И во время совершения Таинства Крещения молился сам. Отец Иосиф это заметил, похвалил меня, старые книги мне стал давать. Помню первую книгу, которую я прочел, — «Пять слов о богословии» святителя Григория Богослова. Тогда я мало что понял, но все прочитанное казалось свежим, новым.
Крестным я стал в начале февраля, а на Сретение Господне уже помогал отцу Иосифу в алтаре, читать научился по-церковнославянски. А потом как-то по-другому, вне храма, жизни своей и не мыслил…
— Отец Александр, а не ругали Вас за то, что в храм ходите?
— Да, в школе были проблемы. Родителей вызывали к директору, но ничего страшного: мать и дед мои были людьми верующими…
Мне очень нравилась история в школе. Однажды прочитал я переписку священника Гапона — отец Иосиф книгу дал. И когда мы в классе проходили события Кровавого воскресенья, я отвечал так, как понимал сам — с учетом переписки, конечно. Потом учитель уже боялся даже меня вызывать, потому что мнение мое очень сильно отличалось от официального, изложенного в учебнике.
— Получается, на Вас большое впечатление произвел именно священник, отец Иосиф?
— Не он один. Вообще, и отец Иосиф, и отец Нил Рясенский, под началом которого я диаконом служил в Успенском храме Джамбула, стали священниками еще до революции…
— Отец Александр, а как Вы в Джамбуле оказались?
— Через свою супругу. Мы с ней познакомились и поехали в Джамбул. Тут как раз я и узнал отца Нила. Он венчал нас и представил меня епископу Серафиму (Гачковскому). Владыка рукоположил меня в диаконы…
У отца Нила Рясенского родной брат прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских — священномученик Владимир, 5 декабря память его совершается. Тесть его, архиепископ Барнаульский Иаков (Маскаев), который, кстати говоря, был в свое время викарным епископом в Саратовской епархии, тоже канонизирован. Сам отец Нил сидел в тюрьме, в ссылки его отправляли. И матушка везде за ним ехала. Покупала неподалеку от мужа дом или жила на квартире, лишь бы быть ближе к нему.
Отца Нила можно было назвать ходячим Типиконом. Он не только знал тропари к двунадесятым праздникам, а наизусть выдавал кондак какому-нибудь не очень известному святому. Когда ему было лет двенадцать, он уже был псаломщиком в Ниловой пустыни, это Тверская епархия. Его дед был последним архимандритом там. Много знал отец Нил и из истории новой Церкви — со многими архиереями ему пришлось быть в ссылке, в тюрьмах. Например, с митрополитом Алма-Атинским Николаем (Могилевским), тоже канонизированным. Отец Нил состоял в переписке с митрополитом Иосифом (Черновым), много и тепло о нем рассказывал.
При этом диаконствовал я в Джамбуле, то есть там, где владыка Вениамин (Милов), будучи еще в сане архимандрита, находился в ссылке. Его там помнили. Во всех записках об упокоении было имя архимандрита Вениамина: его поминали так, потому что не многие знали о том, что он стал архиереем. Позже отец Нил объяснил всем эту ошибку. Он рассказывал, что архимандриту Вениамину в ссылке уполномоченный по делам религии не разрешал служить, и потому тот был псаломщиком. Но настоятели, отец Александр, а потом и отец Нил, взяли благословение, чтобы он проповеди говорил с амвона — владыка Вениамин был человеком высокой духовности, образованным, и прихожане его очень любили.
— Отец Александр, чем особенным запомнились Вам епархии, где Вы служили?
— Епархии эти очень разные, и по времени моего служения там, и в том числе — по плотности населения. К тому же Казахстанская епархия теперь — митрополия…
После Джамбула я служил в Целинограде, в храме во имя Константина и Елены. И помню, что это было время, когда со стороны власти к Церкви начало меняться отношение, хотя все равно было тяжело. Например, однажды владыку Евсевия, приехавшего в Усть-Каменогорск, уполномоченный не разрешил ему продать билет на самолет — паспорт владыки оказался просрочен. Пришлось обращаться к начальнику милиции, начальнику паспортного стола, волокита началась…
Я служил в Целинограде уже после архимандрита Кирилла (Бородина), довольно известного там пастыря. Он был очень деятельным, много строил в те времена, когда практически невозможно было строить, и собрал женскую монашескую общину, около 40 человек. И монастырь этот располагался у нас при приходе. Храм наш был очень красивым, четырехпрестольным. Отец Кирилл позаботился о богатой росписи, об иконостасе, о позолоте. А все это было сделано в 70-х годах. Митрополит Иосиф (Чернов) про архимандрита Кирилла говорил: «Царская голова».
Когда я начинал служить, в благочинии было лишь три храма. А когда уезжал из Казахстана, было уже 17 церквей.
— Вы там тоже были благочинным?
— Да, и настоятелем, и благочинным. Везде мы старались в более или менее больших населенных пунктах открывать храмы. И когда я приехал в Ростовскую епархию, мне владыка Пантелеимон, архиепископ Ростовский, предложил открыть новый приход в моем родном городе Донецке. Очень хорошо помню, как мне пришлось начинать.
Место моего будущего служения было заброшено: очень много мусора было, необходимо было его вывезти. В городе я никого не знал. И по традиции казахстанской думаю: «Ну, к кому еще пойти, как не к казакам?». Дело в том, что казаков в Казахстане было мало, и они понимали, что Церковь, любой православный храм — это кусочек России, кусочек русской культуры, русских традиций, русского быта. И они всегда помогали в ремонте, строительстве, стоило только сказать атаману. Он спрашивал: «Батюшка, сколько человек надо?».- «Двадцать». Тридцать приходило обязательно.
И вот пришел я в Донецке к атаману, рассказал, что буду устраивать православный приход. Он мне: «Любо». Объясняю, что нужно завтра загрузить машину, вывезти мусор, поэтому необходимы мне помощники, человек восемь. «Любо». Утром приходит машина, а казаков нет. Час жду, два. Один не справлюсь. Приехал на мопеде один казак, спросил: «Наших не было?». Говорю: «Не было».- «Я сейчас приеду». Уехал и не вернулся. Что делать, не знаю. Пришлось в милиции просить бригаду пятнадцатисуточников. Они первый день отработали и попросили у меня «увольнительную»: «Мы через часик подойдем». Потом собрать их не мог, разбежались, выпили… Такое вот начало было в Ростовской епархии.
— А потом-то казаки приходили?
— Приходили, конечно. Да я и не осуждаю казаков, нет-нет. Они так же, как и вся страна, побывали под жерновами режима, прошли через ту же мясорубку… Просто казачество — это определенный образ жизни, мыслей. Думаю, что возрождение казачества невозможно без Церкви. Я сегодня встречаю среди казаков, представьте себе, сектантов — ведь это какой-то абсурд! Казачество всегда было оплотом Православия. Казак — это защитник.
Не хочу обидеть казаков, но вспоминаю шутку одного священника, который говорил словами атамана: «Мы, казаки, так Бога боимся, что храм стороной обходим». У нас и в Балаково есть казаки. Но в храме их пока мало.
— Отец Александр, Вы одновременно несете ношу пастырского служения и занимаетесь всевозможными хозяйственными делами. В какой мере у Вас пересекаются эти две сферы?
— Думаю, в наше время любой священник должен быть, конечно, в первую очередь пастырем. Но и о хозяйстве понемногу тоже думать надо. Без этого никак сейчас. Сегодня в основном все храмы либо реставрируются, либо строятся, либо обустраиваются. При этом священник не должен, конечно, становиться прорабом. Первое его дело, безусловно, — пастырское служение. Однако и храм должен быть именно храмом. Часто я вспоминаю о том, как наши предки пришли к князю Владимиру и, рассказывая о православном богослужении, говорили: «Княже, мы не поняли, где мы находились: на небе или на земле». Их настолько поразила красота того, что происходило в храме!
Я считаю, что благолепие церкви — это одна из форм, если так можно сказать, благодати Божией, которая касается людских сердец. Один человек приходит в храм через слово Божие, другой — через познание, веру, а третий приходит потому, что ему нравится красота церковных песнопений, иконы, роспись, архитектура храма, запах ладана и елея. Все это задевает так или иначе те струнки, которые подходят к сердцу, так или иначе все равно оказывает влияние.
— С тех пор, как Вы стали настоятелем Свято-Троицкого храма в Балаково, увеличился его приход?
— Мне тяжело судить, однако люди говорят, что увеличился. Летом, например, у нас много было желающих креститься, в неделю около 60 человек. Крестим только с полным погружением. Может быть, два или три раза крещаемые не хотели погружаться, но после объяснительных бесед соглашались.
Венчаний у нас в городе почему-то мало — по сравнению с Саратовом. Хотя и храмов в Балаково мало — всего четыре. Я знаю, что в одной из болгарских епархий живет 200 тысяч человек, а священников служит около 70. А у нас население более 200 тысяч, а батюшек — всего 12.
— Наверное, выход один — смену себе воспитывать?
— Да, конечно. В 2005 году из Балакова несколько человек поступило в Саратовскую семинарию. Готовили их те, кто служил до меня. Сегодня тоже есть юноши, которые намерены поступать в СПДС в следующем учебном году, собираются тесно связать свою жизнь с Церковью. В воскресные дни в храмах много молодежи, приходят, слава Богу.
— А есть ли интерес к воскресной школе у людей? Много ли учеников?
— В нашей воскресной школе при Свято-Троицком храме есть и младшая, и старшая группы. Но при этом говорить, что работа ведется в полную силу, все же пока нельзя. Дело в том, что перед нами долгое время стояла проблема нехватки помещений для занятий. Но вот, слава Богу, в ноябре нам передали здание площадью в почти пятьсот квадратных метров под школу. Двести метров было, а теперь стало семьсот. Сейчас в переданном здании ведется ремонт. По его окончании перспектива перед воскресной школой открывается большая.
У нас в минувшем году под эгидой домашнего образования и воспитания педагог набрал немного детей, которые одновременно и учатся в общеобразовательной школе, и прикреплены к воскресной. Вообще в планах у нас — подобные классы набирать полностью, чтобы в дальнейшем открылась православная школа или гимназия. Помещения для этого у нас теперь есть. Надеемся на методические разработки всех педагогов-специалистов епархии.
Балаково — город большой. В городе с населением более 200 тысяч человек жизнь должна идти на ином уровне, гораздо более динамично.
— Знаю, что Вы не оставляете без попечения и два детских дома…
— Да. Один находится в селе Сулак Краснопартизанского района, который тоже входит в территорию Балаковского округа, а второй — в городе. Однако здесь мы только начинаем работать, поэтому пока трудно что-то определенное сказать, кроме того, что есть большие возможности у этого детского дома в плане духовного развития детей. Мы сейчас здесь комнату молельную начали обустраивать.
В этом балаковском детском доме ситуация сложилась очень интересная. Здесь живут около шестидесяти детей, ходят в обычную общеобразовательную школу. Но воспитатели, которые здесь подобрались, — верующие люди, они ходят в храм. И они уже давно вместе с детьми утренние и вечерние молитвы читают. Несколько раз мы предоставляли автобус, чтобы ребята тоже могли побывать в церкви. Сейчас в этом детском доме составили новую программу воспитания, в которой доминирующим фактором стала именно церковная жизнь детей.
Конечно, этот дом пока нельзя назвать православным. Но если удастся сделать так, что дети полюбят молитву, станут регулярно бывать в храме, на Божественной литургии, поймут, что такое Таинство исповеди, причастия, то это будет очень хорошо.
— А каковы планы развития благочиния в целом? Вы сказали, что у него есть перспектива…
— Смотрите, в минувшем году у нас началась богослужебная жизнь в пяти приходах и в Нижне-Воскресенском мужском монастыре.
В мае открыт храм, пока, правда, временный, в Балаково — во имя апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Рядом будет строиться новая церковь. Настоятель, священник Максим Скороходов, регулярно совершает богослужения, приходит сюда довольно много людей.
Открылся приход в поселке Новониколаевский. Здесь нам администрация выделила помещение, мы его обустроили. Глава, он же директор местного хозяйства, обещал помочь в строительстве храма. Осенью нам было выделено полгектара земли. Уже разработан проект, сейчас он на стадии согласования. Весной, если Бог даст, будем просить благословения у Владыки и начинать строительство.
В поселке Головановский богослужения совершаются. Правда, пока в частном доме. Замечу, что у нас во всех сельских приходах службы еженедельно ведутся. К сожалению, не всегда в воскресные дни, но регулярно.
Началась богослужебная жизнь в селе Наумовка. Окормляет приход священник Анатолий Бурухин. Здесь, в Наумовке, есть храм, правда, в советские годы он сильно пострадал: его много раз перестраивали, пристраивали какие-то помещения.
Службы проходят в Сулаке. Здесь уже давно существует женская община, небольшая, с монастырским уклоном. Служим здесь тоже каждую неделю.
Ну и конечно, Нижне-Воскресенский мужской монастырь. Благодаря наместнику, иеромонаху Максимилиану (Кононенко), здесь тоже началась литургическая жизнь. Сейчас храм монастырский очень хорошо отремонтирован, купол из Волгодонска привезенный уже стоит. И внутри все очень благолепно. Территория вокруг храма обустроена, проход к озеру, к небольшой пристани расчищен. Трапезная устроена на первом этаже одного из старых монастырских корпусов. Может быть, не все идет так, как планировалось, но радостно даже от того, что дело на месте не стоит. Самое главное, что в монастырь, слава Богу, люди приезжают. По воскресеньям здесь и сорок, и пятьдесят человек бывает. С весны туда был проложен автобусный маршрут.
А в дальнейшем что? Хотелось бы, чтобы во всех населенных пунктах, где живет больше тысячи человек, началась церковная жизнь. Чтобы люди могли исповедаться и причащаться. Стараемся мы. Наметили на следующий год определенные села и, благословясь, начнем здесь служить. При этом будем, конечно, доводить до определенного уровня и те приходы, в которых начались богослужения. Ведь там очень много работы.
— Главный вопрос, когда слышишь об открытии нового храма: а люди-то ходят?
— По-разному. Допустим, вот в Наумовке и Головановском не очень много. В Сулаке больше. В Новониколаевском еще больше. Думаю, что зависит это и от объективных причин. А там, где и нам самим надо прибавить работы, люди в храм скоро потянутся.
В Балаково, например, находилось две кладбищенские часовни. Они были закрыты. Но вот весной, в мае, начались в них еженедельные богослужения. И люди идут. Каждый день дежурный священник там находится.
— Отец Александр, а как складываются отношения с городом? Как местные СМИ на Вашу активную деятельность реагируют?
— В Балаково на местном телеканале по понедельникам и средам выходит передача — «Благое слово». Она, правда, длится всего-навсего семь минут, но и это очень хорошо. Недавно, например, передача была посвящена как раз Нижне-Воскресенскому монастырю, Криволучью. В целом, у нас неплохие отношения с местным телевидением. А вот с прессой немного сложнее.
Дело в том, что одна из балаковских газет, которую считают в городе самой солидной, и та ищет каких-то сенсаций. Например, два года назад там написали о пасхальном крестном ходе, что священники не пускали народ в храм! Вы знаете, что двери в церковь во время крестного хода закрыты, и его участники останавливаются на ступенях перед входом. Неужели корреспондент, даже если не знал, не мог спросить у духовенства? Или недавно пришли из той же газеты и расспрашивали у меня о погребении, о том, как правильно проводить человека в последний путь. Все объяснил, а начинаю читать статью и не узнаю того, что говорил. Звоню в редакцию: «Разве можно так? Я ведь не говорил того, что написано у вас». Редактор мне: «Мы дадим опровержение». Но ведь это похоже знаете на что? Представьте себе: инспектор ГИБДД детям говорит: «Ребята, можно переходить улицу на красный свет», а на следующий день дает опровержение. Но многие-то дети уже будут переходить дорогу на красный свет…
Мы в Балаково хотим, конечно, свою газету выпускать, церковную. Вот и помещение теперь будет. Тогда можно и за организацию взяться.
— Отец Александр, а кто является для Вас примером в пастырском служении? У Вас же наверняка есть некий идеал пастырства…
— В этом вопросе как-то трудно мне себя ограничивать. Идеал для меня, да и для других моих собратьев, — те пастыри, которые самоотверженно трудились во славу Божию, пострадали за веру Христову. Еще мне очень нравится то, как пишут об обязанностях священника святители Григорий Богослов, Феофан Затворник, Игнатий (Брянчанинов).
— А любимые книги, авторы есть у Вас?
— Если брать светскую литературу, то я очень люблю произведения поэта Николая Рубцова. Есть в его стихотворениях христианский смысл. А в детстве мне очень нравилась замечательная писательница, лауреат Нобелевской премии Сельма Лагерлеф. Она известна у нас в стране как автор прекрасной сказки под названием «Путешествие Нильса с дикими гусями"…
Вообще, у меня большая библиотека, тысяч пять книг, наверное.
— Хватает времени на чтение?
— Я хорошо знаю, в какой книге что есть. Если нужно, то могу просто найти.
— Отец Александр, хочется задать Вам несколько вопросов о современном мире. Как Вы думаете, плохо или хорошо, что земной шар словно становится все меньше и меньше? Сейчас есть Интернет, мобильная связь, расстояния сокращаются, прогресс диктует свое…
— Думаю, приобретая одно, мы теряем что-то другое. Мне кажется, мы теряем те традиционные формы общения, которые раньше делали жизнь яркой, интересной, насыщенной какими-то теплыми, душевными событиями. У меня родители живут далеко, и я по себе знаю, что одно дело — позвонить, а совсем другое — написать письмо, да своей рукой, или приехать к близким. Раньше, в другие времена, все было радостнее.
— Сегодня очень многие так называемые либерально настроенные средства массовой информации говорят и пишут о том, как опасно слияние государства и Русской Православной Церкви. Оправданно это, как Вы думаете?
— Русская Православная Церковь представлена в нашей стране большинством. И защищают ее интересы люди самые достойные из числа духовенства, и на самом высоком уровне. Так и должно быть. И я не вижу здесь какого-то слияния. Наше государство разве стало теократическим? Разве оно вернулось во времена Ивана Грозного? Нет, конечно. Просто мы хотим, чтобы Церковь заняла достойное место в обществе. Не может быть ничего пустого. Если Православие уйдет в тень, то начнется засилье сект.
— Отец Александр, а что Вы могли бы пожелать своим собратьям, священникам, которые трудятся в других благочиниях Саратовской епархии?
— Мы все должны помнить, что у нас есть одно общее дело, о котором мы должны радеть. Думаю, что мы должны быть едины, поддерживать и любить друг друга. Нельзя, чтобы на одном приходе один батюшка поднимал и тянул, а другие просто смотрели…
Если сейчас каждого из нас поставить перед лицом Истины и спросить: «Все ли ты сделал для того, чтобы вера Христова распространилась на земле?», то мы, конечно, скажем: «Нет». Но как много может сделать один человек с упованием на помощь и милосердие Божие…
Вот, к примеру, святитель Николай Японский. Еще будучи иеромонахом, он прибыл на далекие острова, в страну совсем чужую для него, не зная ни языка, ни тамошних обычаев. А сколько сумел сделать, сколько японцев уверовали во Христа!.. И ведь японцы — люди совсем чуждой культуры, а мы тут, в России, в общем-то, среди своих живем, а так мало делаем, к сожалению…
Главное для священника — в первую очередь самоотдача. Он должен быть примером для других людей. И, конечно, нужно все делать вместе.
Беседовала Наталья Волкова
http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/01church/106.html
